2.1 Комплексность в современной социологии

Комплексность - многозначное и в то же время очень эластичное понятие. Исследователи, которые работают с этим концептом, используют его по различным поводам и в разных конфигурациях с другими понятиями для описания проблематики из множества сфер общества. Но все исследователи согласятся с тем, что это понятие с большим трудом поддается точному определению и уж тем более определению, которое устроит всех. Как замечает австрийский социолог Хельга Новотны, есть лишь исходная интуиция, что «комплексность указывает на нечто, находящееся вне нашей способности понимания и контроля, но всё же мы допускаем, что это нечто плотно упаковано, упорядоченно и структурировано, однако таким способом, который мы не в состоянии постигнуть». Попытки анализа комплексности, по её мнению, неизбежно застревают в противоречивых процессах, затрагивающих одновременно динамику усиления и редукции комплексности. Это особенно заметно на примере развития новых технологий, направленных на решение более сложных задач общества. С одной стороны, новые технологии приобретают всё большую эффективность, но с другой - приводят к параллельному неконтролируемому росту комплексности. Возникает почти синхронная потребность редукции этой комплексности с тем, чтобы осознать и описать последствия новой реальности, выявить нежелательные и ненамеренные эффекты. Говоря об отношениях современной науки и общества в своей недавней книге «Ненасытная любознательность» Х. Новотны пишет: «Найти новое пытаются не ради нового, сколь бы исторически уникальными, возможно, не были предпочтения естественных наук в отношении нового. Напротив, новое будут постоянно искать, чтобы создать инновации, которые в свою очередь расширяют пространство для деятельности и возможностей. … Расширение же возможностей и пространства для деятельности увеличивает комплексность событий и таким образом неопределенность результата. Идея подверженности планированию, идея, сопровождавшая современность с самого начала, давным-давно оказалась иллюзорной мечтой возможности контроля. Но всё же нам приходится учиться тому, как прожить жизнь в неопределенности, нераздельно связанной с innovatio» Nowotny H. Insatiable Curiosity. Innovation into Fragile Future. Cambridge, MA:The MIT Press, 2008. P. 22-24.. Эту задачу, отчасти и призвана решать наука о комплексности, разработавшая концептуальный аппарат, при помощи которого можно ставить и до некоторой степени решать проблемы неопределенности на стыках разных систем общества. Тем не менее, стремительная динамика общественных процессов налагает существенные концептуальные и практические ограничения.

В качестве одного из способов научного наблюдения проблем комплексности современного общества Новотны предлагает концепцию «возникающих интерфейсов» (emergent interfaces). Интерфейс, по аналогии с использованием этого понятия в физике, мыслится как некий тонкий слой, разграничивающий фазы различных явлений и процессов. Особенность интерфейса состоит в том, что он обладает иными свойствами, отличными от разделенных им явлений и процессов. Возникающий интерфейс отсылает к незапланированным, ненамеренным эффектам, которые определяют качества новых процессов и потому нуждаются в классификации и категоризации. «Он увеличивает комплексность, создавая трудности понимания в отношении того, откуда возникли его составные части, как они взаимосвязаны и как они могут быть прослежены. Неясно, к чему принадлежат объект или явление и к чему они устремляются». Ясно лишь, что возникающий интерфейс разделяет стороны и создает разногласия и конфликты, а не ведет к консенсусу. Примером возникшего интерфейса, замечает Новотны, являются отношения науки (прежде всего биологии) и общества в целом. Речь идет об исследованиях стволовых клеток, вызвавших эмоционально нагруженный общественный дискурс о последствиях научных достижений. Сторонники дальнейших исследований заявили о потенциальных выгодах открытий, противники -- об угрозах человеческой жизни и предназначению. Комплексность резко возросла из-за способностей науки культивировать стволовые клетки в лабораторных условиях, но и в то же время увеличилась неопределенность со стороны, как науки, так и общества. Рутинные научные процедуры стали возбуждать решительные выпады против научных устремлений вообще, питаемые религиозными убеждениями, различными системами ценностей и историческим опытом. В качестве варианта редукции возросшей комплексности обсуждается «новая этика», которая, как ожидается, может примирить конфликтующие стороны, однако, полагает Новотны, совершенно не понятно, на каких принципах новая этика сможет утвердиться.

Многозначность понятия комплексности, считает британский географ и социолог Найджел Трифт, дает немалые основания к тому, чтобы толковать это понятие в качестве броской метафоры. «Теория комплексности, - отмечает он, - это научная амальгама, сращение идей, риторический гибрид» Thrift N. Space // Theory, Culture & Society. L.: SAGE Publications, 2006. Vol. 23(2-3). Pp. 139-155.. Остановимся на рассуждениях Трифта подробнее прежде всего из-за его оригинальной трактовки истории инкорпорации этого понятия в социальные науки.

Изначальный импульс включить комплексность в понятийный аппарат социальных наук, отмечает Трифт, был холистический, антиредукционистский. С помощи этого понятия исследователи пытались прийти к пониманию свойств интеракции системы как нечто большего, чем только суммы е? частей. Отсюда возник интерес к эмерджентным порядкам, самоорганизации, нелинейности процессов, хаосу и др. Понятийный аппарат теории комплексности явно разрывал связь между детерминизмом и предсказуемостью, связь, которая в значительной мере была ещ? свойственна социальным наукам фордистского периода. Объяснение успеха метафор теории комплексности Трифт видит в интенсивном взаимовлиянии трех видов социальных сетей - глобальной науки, глобального бизнеса и глобального течения «Нью-эйдж» (New Age). Каждая из этих сетей стала сильно зависеть от медиатизации, а почти все метафоры теории комплексности, отмечает он, немыслимы вне визуального регистра, наглядно представляющего через СМИ их претворения. Для анализа процессов распространения идей комплексности Трифт обращается к акторно-сетевой теории. Он отмечает, что деятели безустанно стремятся удлинить сети взаимодействия, постоянно расширяют материально-семиотические щупальца. Метафоры постоянно кочуют по сетям, подвергаются мутациям, переопределяют одно локальное знание другим, создавая массу различных, множественных в своей основе тематик.

Почему метафоры комплексности оказались способными к таким быстрым и успешным перемещениям по сетям? В глобальной сети науки Трифт выделяет три основных причины успеха. Во-первых, наука стала обычным средством культурного оборота, актуально воспринимается как вполне обыденная вещь. Во-вторых, возник новый режим знания, основанный на значительно большем количественном и качественном разнообразиях его производителей, распределителей и аудиторий. Этот режим производит в громадных объемах междисциплинарное, гетерогенное и рефлексивное знание, находящее резонанс в самых широких и неожиданных кругах общества. В-третьих, произошло резкое ускорение оборота научного знания путем медиатизации (издание книг, журналов, телевизионные и радио программы, постоянно обновляющиеся сайты Интернета и др.).

Вторую глобальную сеть, получившую свою форму с 1960-х годов и внесшую свою долю в распространение представлений о комплексности, Трифт называет «культурный контур капитализма» (cultural circuit of capitalism). Это активно самоорганизующаяся сеть, отвечающая за производство и распространение управленческого знания среди менеджеров и состоящая из трех основных институтов: бизнесшкол, управленческих консультантов и гуру менеджмента. На протяжении последних сорока лет происходил непрерывный количественный рост этих институтов. Так, например, в США с 1957 г. количество бизнесшкол увеличилось в пять раз. Количество управленческих консультантов в мире с 1970-х по 1980-е удвоилось, а с 1980-го по 1987-й годы увеличилось в пять раз и к началу 1990-х годов по данным Ассоциации управленческих консультантов (Management Consultants Association) перевалило за 100 000 членов. Тиражи бестселлеров гуру менеджмента составляют миллионы экземпляров и переводятся на десятки языков. Экспансия управленческого знания стала сильно зависеть от информационных технологий и поглощения новых идей и метафор. Теория комплексности органично вписалась в культурный контур капитализма, подзаряжая его научной престижностью и практичностью этой концепции.

Наконец, третья глобальная сеть, обогатившаяся идеями комплексности, - это движение New Age, состоящее из множества добровольных организаций и функционирующее как интернациональный контур. Основные средства распространения идей в этой сети - это многочисленные семинары и симпозиумы участников организаций New Age, которые, как правило, мотивированы спиритуализмом и религиозным синкретизмом.

Несмотря на скептические и в чем-то иронические обертоны, Трифт видит и продуктивные способности метафор комплексности для социологии, прежде всего в постижении при помощи этих метафор моделей времени современного Запада. Причем речь идет не о неком новом, постмодернистском переживании хода времени, окрашенном осознанием многообразия культур и различных десинхронизованных пространств потоков. Скорее, как считает Трифт, речь идет о продолжении, даже экспансии евро-американского переживания времени, в котором будущее становится пространством возможностей для субъектов, полагающих, что возможно всё, что угодно. Эта установка подпитывается эпидемическим гипостазированием технологий, расширяющих пределы возможного. По всей видимости, меняющееся переживание времени, является просто продолжением империализма, однако теперь уже преимущественно по каналам времени, а не пространства. В этой ситуации метафоры комплексности позволяют представлять будущее как открытую, гибкую структуру, сплошь и рядом насыщенную различными возможностями. В новых моделях особую роль, по его мнению, будут играть «фрактальные» личности, идентичность которых уже не может определяться простыми зависимостями, а должна учитывать многообразные, чередующиеся действия на различных авансценах. Большее значение будет уделяться вещам, отношениям вещей и «фрактальных» личностей, многофункционалу вещей. Наконец, новая конфигурация отношений пространства и времени будет профилировать теневые ресурсы, «неактуализированные возможности, которые могут как восстановить настоящее прошлого, так и одновременно открыть настоящему» его скрытые контр-моменты.

Оригинальную трактовку коллапсов комплексных обществ, основанную на концептуальных параллелях в понимании экологических и социальных систем, предлагает американский культуролог Джон Майкл Грир. Он широко опирается на понятия комплексности и уменьшения предельных отдач американского историка, археолога и социального мыслителя Джозефа Тейнтера. Комплексность в теории Тейнтера «отсылает к таким вещам как размер общества, к количеству и отличительным особенностям его частей, к многообразию специализированных социальных ролей, которые оно инкорпорирует, к количеству индивидуальных характеристик личностей, присутствующих в обществе, и к многообразию механизмов, организующих всё это в связанное, функционирующее целое. Приращение любого из этих измерений увеличивает комплексность общества». Комплексность общества находится в прямой зависимости от потоков энергии, которые оно поглощает для своего поддержания на достигнутом уровне. В определенной мере увеличение комплексности общества всякий раз требует расширения потоков энергии для его нужд. В то же время механизмы приобретения и распределения энергетических ресурсов тесно связаны с социально-политической организацией общества. Любые изменения этой организации прямо зависят от изменений энергетических потоков, так что обе этих переменных, как подчеркивает Тейнтер, коэволюционируют. Отсюда более комплексные общества оказываются более затратными с точки зрения поддержания, чем простые. Сохранение высокого уровня комплексности неизменно предполагает стратегический выбор социально-политической организации, влечет за собой наложение дополнительных издержек на каждого индивида, чтобы оставалась возможность пользоваться преимуществами институционального многообразия Попов В.А. О понятии комплексности в современной социологии: новые тенденции и подходы // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2010. № 1(95). - С. 187-188..

Грир попытался улучшить модель коллапса обществ Тейнтера при помощи предложенной им теории катаболического коллапса. Модель Тейнтера, утверждает он, не выдерживает критики в плане временного измерения падения обществ. Тейнтер считает, что «коллапс обществ - это дело нескольких десятилетий» Tainter J. The Collapse of Complex Societies. Cambridge University Press, 1990.. Однако исторические примеры, которые он рассматривает, в частности падения Римской империи, цивилизации Майя и др., подчеркивает Грир, показывают, что крушение этих обществ занимало существенно больший промежуток времени. Например, падение Римской империи, указывает Грир, следует отсчитывать с периода Маркоманской войны и эпидемии чумы, подкосившей значительную часть населения империи, т.е. с 166 г. н. э. Соответственно, коллапс Римской империи растянулся на 310 лет с несколькими периодами стабилизации. Это важный момент в критике модели Тейнтера, поскольку падение обществ, по мнению Грира, начинается задолго наступления активной фазы агонии, когда вс? ещ? на внешний взгляд представляется вполне стабильным, но уже проявляются признаки разложения.