Метод включенного наблюдения

курсовая работа

2 Планирование исследования: определение проблемы, отбор случаев, ситуаций и групп

На той стадии работы, которая предшествует полевому наблюдению, исследователь обычно определяет для себя ключевую проблему и соответствующую совокупность ключевых вопросов, на которые можно получить теоретически осмысленные, т. е. подлежащие и поддающиеся теоретическому осмыслению, ответы.

Социологи или этнологи (в отличие, например, от психологов или экономистов) довольно редко сталкиваются с ситуацией, когда их предварительные гипотезы можно строго вывести из развернутой и логически согласованной теории. Значительно типичнее ситуация, когда выбор проблемы определяется совокупностью более или менее отчетливых теоретических понятий и идей, совокупностью интересных и требующих объяснения фактов и, наконец, различными политическими, практическими и этическими соображениями. Включенное наблюдение, как и другие типы социологического исследования, часто начинается в ситуации, где в той или иной мере присутствуют все перечисленные компоненты: идеи, факты, политика, этический и практический интерес. Однако в случае этнографического исследования (мы будем иногда использовать последний термин как синоним «включенного наблюдения») исследователь обычно ставит своей целью не столько проверку гипотез, выводимых из существующей теории, сколько развитие новых теоретических представлений. Хорошим примером поиска теоретического объяснения уникального факта может служить известная работа М. Фрейлиха, посвященная роли социокультурных факторов в объяснении такого необычного (хотя и достаточно известного) явления, как «сверхпредставленность» индейцев-мохавков среди нью-йоркских монтажников-высотников.

Личный опыт и интересы также нередко становятся предпосылками исследования. Так например, А. Стросс и Б. Глезер, незадолго до начала своего знаменитого исследования процесса умирания в больничных условиях, пережили потерю близких. Обстоятельства смерти их близких были таковы, что уже на предварительной стадии полевого исследования их внимание было приковано к рутинным процедурам обращения медиков с неизлечимыми пациентами и влиянию знания о безнадежном прогнозе на социальное взаимодействие больных, их родственников и персонала. В. Боггз, исследовавший мир латиноамериканского джаза и особенно той его разновидности, которую иногда называют «сальса» (своеобразный синтез латиноамериканского бита и негритянского джаза), смог постепенно перейти от многолетнего увлечения и непосредственной включенности в это музыкальное движение к формулировке социологического проекта, направленного на анализ расовых и классовых аспектов музыки. Однако переход этот был нелегким и потребовал изрядных усилий: не существует легкого способа превращения личного интереса в профессиональную вовлеченность ученого.

Уже на ранних стадиях исследования -- при изучении литературы, анализе доступных документальных источников, ознакомлении с ситуацией «в поле» социолог часто меняет или уточняет исходную формулировку проблемы, некоторые теоретические предпосылки или рабочие понятия. Вполне может оказаться, что проблема в исходной своей формулировке пока или в принципе -- неразрешима, либо в исходных теоретических представлениях содержались существенные пробелы. В этой ситуации нет ничего необычного -- ученому часто приходится вспоминать старую истину: задать правильный вопрос труднее, чем найти на него ответ.

Особое значение неожиданностям, радикальным изменениям точки зрения исследователя и ощущению неадекватного понимания ситуации придает герменевтическая традиция. Не вдаваясь здесь в обсуждение сложных философских вопросов, мы лишь кратко опишем, как трактуется в этой традиции собственно «этнографическое понимание». Здесь особое значение придается тому обстоятельству, что социолог или культурный антрополог по сути сталкивается с чуждым, иным жизненным миром. (Даже если это мир его собственной культурной традиции, ученый стремится сделать его понятным для мира рационального научного знания, как если бы это был чужой мир.) Задача ученого, ведущего включенное наблюдение,-- «показать, как социальное действие в одном мире может быть понято (осмыслено) с точки зрения другого мира».

Отсюда ясно, что недоумение, неясность, несоответствие теоретическим ожиданиям, иными словами, разрывы и «неисправности» в знании и взаимопонимании и являются исходным материалом для ученого. Задача этнографического понимания -- обнаружить и зафиксировать разрыв, чтобы в дальнейшем дать объяснение, этот разрыв исключающее. Как только объяснение «странному обычаю» получено, разрыв перестанет восприниматься как таковой. И ученый, и читатели, к которым первый адресует свое изложение открывшегося ему смысла действия, перестанут воспринимать обычай как «странный», т. е., например, не будут больше расценивать как необычное то обстоятельство, что цыганки не гадают друг другу, что отец в традиционной кавказской семье никогда не берет ребенка на руки (хотя, по всей видимости, любит его) или что профессиональные ученые часто придают большее значение публикации результатов, чем собственно их получению.

Однако движение от разрыва и недоумения к пониманию -- это не только коррекция исходной формулировки теоретической проблемы. Конечным результатом этнографического понимания является слияние двух или более культурных традиций -- этнографа, изучаемого им сообщества, аудитории. Наблюдатель становится посредником между различными социальными мирами, расширяющим горизонты культурных традиций и способствующим их коммуникации.

Социолог в такой трактовке самым очевидным образом оказывается в одной из главных своих профессиональных ролей -- посредника между социальными сообществами и культурами.

Возвращаясь к обсуждению выбора теоретической проблемы и предмета включенного наблюдения, заметим, что описанные различия между группами, культурами и системами значений делают особенно важной проблему сравнения, т. е. выбора групп, ситуаций, условий для проведения этнографического исследования.

Какие «случаи» считать релевантными, значимыми, существенными для данной исследовательской проблемы? Прежде чем ответить на эти вопросы, отметим, что включенное наблюдение можно рассматривать как некую разновидность (возможно, самую распространенную) метода монографического «анализа случая» (case-study). Под последним принято понимать детальное, целостное описание индивидуального случая, включенного в более широкий социальный и культурный контекст. В качестве «случая» может рассматриваться культура, сообщество, субкультура, организация, социальная группа, а также такие явления, как верования, практики, формы взаимодействия, иными словами,-- почти все аспекты человеческого существования. Анализ случая может включать в себя интервьюирование, включенное наблюдение, анализ личных документов, литературных источников. Весь этот широкий круг методов объединяет идея максимально полного описания критически важного для прояснения данной исследовательской проблемы случая (или) нескольких случаев. В отличие от массовых опросов, ориентированных на сбор данных о больших популяциях, методология анализа случая не придает большого значения статистической репрезентативности полученных данных. Возможность обобщения и переноса выводов исследования в более широкий контекст здесь обосновывается через «типичность» случая, через возможность теоретического объяснения выбора данного объекта, места и времени его изучения.

Критики методологии «анализа случая» и соответственно включенного наблюдения часто (и справедливо) подчеркивают возможность систематических смещений и необоснованных обобщений, выводимых из исследования единичного явления. Особую остроту, таким образом, приобретает проблема отбора -- случаев, ситуаций, групп -- и обоснования переносимости результатов включенного наблюдения в более широкий контекст.

Самой успешной попыткой справиться с проблемой отбора в этнографическом методе стала последовательная разработка понятия теоретической выборки, впервые предпринятая Б. Глезером и А. Стрессом (1967). Выбор исследуемого явления здесь обосновывается через логику проверяемой теории, определяющей, какие особенности данного явления (случая, группы и т. п.) существенны с точки зрения содержательных, теоретических соображений. Хотя основанный на включенном наблюдении анализ случая обычно не подразумевает использования статистических процедур репрезентативного отбора, эти процедуры могут использоваться для селекции наблюдений «внутри» данного случая, построения сравнительных групп и т. п.

Чтобы проиллюстрировать эти несколько абстрактные соображения, обратимся к уже упоминавшемуся исследованию социальных контекстов умирания, проведенному Глезером и Стрессом.

Исследование Глезера и Стросса проводилось в шести больницах, расположенных в прибрежном районе Сан-Франциско. В самой общей форме исследовательская проблема была следующей: какого рода события происходят вокруг пациентов, умирающих в американских больницах? На предварительной стадии исследования эта общая проблема сузилась до нескольких вопросов: «Каковы устойчивые типы взаимодействия между умирающим пациентом и персоналом больницы? Какого рода тактики использует медицинский персонал в отношении пациента? В каких организационных условиях внутри больницы эти типы взаимодействия и тактики имеют место и как они влияют на пациента, его семью, медиков, больницу как целое, всех тех, кто вовлечен в ситуацию, окружающую процесс смерти?». В поиске ответов на эти вопросы, исследователи пришли к формулировке следующей теоретической гипотезы: все происходящее может быть объяснено тем, как и в какой мере осознается судьба пациента каждой из взаимодействующих сторон в ситуации умирания. Можно сформулировать эту гипотезу еще проще: важно «кто--в ситуации умирания что знает о вероятности фатального исхода для умирающего пациента». Ключевой теоретической переменной в исследовании Глезера и Стросса стало, таким образом, понятие контекста осознания (или «контекста знания») о приближающейся смерти.

Чтобы сделать яснее теоретическую логику этого подхода, заметим, что он основан на интерпретативной, интеракционистской традиции социологического мышления. Напомним, что с точки зрения этой традиции за любым социальным взаимодействием стоит постоянное осознание и осмысление людьми их повседневной жизни. Люди не просто пытаются осмыслить и осознать причины и последствия поступков и событий, они взаимодействуют и совершают поступки, основываясь на тех смыслах, которые они приписывают событиям повседневной жизни.

Верно или неверно люди определяют ситуацию и толкуют события и намерения других людей, -- что во многих случаях в принципе не поддается оценке, -- они реально руководствуются своими мнениями и убеждениями в своих поступках. Если воспользоваться общеизвестной формулировкой: если люди определяют ситуацию как реальную, она реальна по своим последствиям.

Глезер и Стросс, основываясь на своих представлениях о возможных «контекстах осознания» приближающейся смерти, осуществили теоретическую выборку мест, условий и ситуаций внутри больницы, относительно которых можно было предположить, что они представляют все типичные «контексты осознания» смерти и все типы взаимодействия, происходящие в этих контекстах. Например: «Когда пациента доставляют в больницу в необратимой коме и ставят диагноз неизбежной смерти, никто не предполагает, что пациент может когда-нибудь узнать о своем диагнозе. Не исключена возможность того, что врачи и медсестры могут по-разному определить статус пациента, но такое расхождение маловероятно. С другой стороны, когда пациент поступает в сознательном состоянии, и нельзя с полной определенностью сказать, умирает ли он, то, конечно, его собственное определение (ситуации) может резко расходится с определением, даваемым медиками, которые, в свою очередь, тоже могут разойтись во мнениях. То, что каждый из участников взаимодействия знает о том, как было определено состояние пациента, наряду с признанием каждым участником того, что другие участники знают о его собственном определении ситуации,-- всю картину, как ее увидел бы социолог, -- мы будем называть контекстом осознания. Это тот контекст, внутри которого люди взаимодействуют, в то же самое время осознавая его».

Соответственно исследователи осуществили отбор мест и условий наблюдения -- от реанимационной палаты и онкологического отделения, где смерть является частым и в разной степени осознаваемым событием, до акушерского отделения, где неизбежность летального исхода обычно оказывается драматической неожиданностью не только для пациента и его близких, но и для медицинского персонала.

Еще раз повторим, что целью отбора (теоретической выборки) субъектов, групп, места, условий и времени наблюдения было нахождение всех теоретически сконструированных возможных значений главной объяснительной переменной -- «контекста осознания». Возможные значения этой переменной (типы «контекстов осознания») были получены в результате комбинирования знания/незнания о состоянии пациента для каждой из сторон (медперсонал, пациент, родные) и учета возможного «притворства» стремления скрыть от другой стороны свое осознание того, как эта другая сторона определяет ситуацию. Например, онкологический пациент может знать о том, что врачи считают его инкурабельным, однако вести себя так, чтобы не позволить врачам явным образом определить сложившуюся ситуацию; еще очевиднее случай, когда врач манипулирует «закрытым контекстом осознания» и скрывает от подозревающего правду пациента не только то, что «ничего больше нельзя сделать», но и свое осознание наличия подозрений у пациента. Построение такой своеобразной теоретической выборки помогло Глезеру и Строссу не только отобрать случаи и условия наблюдения, но и провести анализ полученных таким образом «сравнительных групп».

Идея теоретической выборки -- или, выражаясь точнее, теоретического отбора,-- относится, как мы увидели на примере работы Глезера и Стросса, не только к отбору случаев для изучения, но и к отбору внутри случаев, т. е. к отбору времени, места и людей для наблюдения. В приведенном нами примере отбор места для полевой работы -- это отбор палат, отделений и служб внутри медицинской организации. Отбор времени для наблюдения также предполагает введение каких-то разумных ограничений: исследователь не может быть круглосуточным наблюдателем «в поле», даже если он все время находится там. (Впрочем, М. Агар вспоминает о своем опыте полевой работы: «После нескольких месяцев, проведенных в Индии, я как-то сидел в своей хижине, читая книгу при свете фонарика и расслабленно прислушиваясь к невнятным шумам сумерек в „танде". Внезапно дверь отворилась, и я услышал, -- если перевести это очень приближенно, -- следующее: „Где твоя записная книжка? У нас здесь как раз происходит важная церемония. Что случилось, ты не работаешь нынче вечером?"»). Такие разумные ограничения обычно также связаны с содержательт ными представлениями о том, что и в каком порядке обычно происходит в наблюдаемом сообществе, какие временные рутины и расписания определяют последовательность значимых и незначимых событий. Социолог, наблюдающий школьный класс и взаимоотношения детей во время уроков, по всей вероятности, будет вести свои наблюдения в дообеденное время; если же он изучает, скажем, изменения стилей управления в производственном подразделении, он постарается понаблюдать попеременно и за утренними, и за вечерними сменами. То же относится к большим временным циклам: сезонам, годам, смене поколений. Отбор людей -- это обычно отбор интервьюируемых или информантов. Мы вернемся к этой теме, ограничившись пока замечанием, что и здесь определяющую роль играет теоретический контекст исследования. Существенными параметрами отбора могут быть такие категории, как пол, возраст, ранг в групповой иерархии, уровень осведомленности и т. п. Принято различать «исследовательскую категоризацию», конструируемую наблюдателем на основании признаков, существенных для принятой им теоретической перспективы, и «членскую категоризацию», т. е. ту классификацию, которую сами члены группы считают существенной в повседневной жизни. Однако польза этого различения относительна: если считать, что преимуществом этнографического метода действительно является гарантируемая им особая близость точки зрения исследователя тому, что сами члены группы считают существенным и определяющим в своей жизни, исследовательская и членская категоризации не должны резко противостоять друг другу (не считая возможных терминологических и лексических расхождений).

Иногда говорят об отборе контекстов наблюдения. Контекст в данном случае представляет собой несколько абстрактное понятие, включающее в себя не только время, место и общую структуру взаимодействия, но и некую обычно неявную -- совокупность норм (нормативную структуру), регулирующих поведение людей в данных обстоятельствах места и времени. В этом смысле можно говорить о различных контекстах наблюдения во время рабочего совещания или в ходе неформального празднования какого-то события внутри одной и той же организации, или, скажем, о различии контекста семейного взаимодействия в присутствии гостей и на кухне. В еще более обобщенной форме различие контекстов социального взаимодействия может быть описано с помощью введенного И. Гоффманом противопоставления сценических и закулисных областей. Именно «за кулисами» (хотя и не обязательно на кухне в физическом смысле) супруги выясняют отношения, не руководствуясь более нормативной структурой публичного поведения, и там же -- не обязательно в географически определенном месте -- выясняется, скажем, ранг ученого среди коллег. Разнообразие контекстов, которое следует принимать во внимание, -- подчеркнем это еще раз -- это разнообразие социально сконструированных, а не физически заданных мест взаимодействия.

Выбор исследовательской проблемы и ситуации наблюдения -- это результат предварительной стадии исследования. Завершение этой стадии ставит социолога перед другой совокупностью теоретических и практических вопросов, связанных с получением доступа в полевую ситуацию и непосредственным вовлечением во взаимоотношения с интересующими его группами.

Делись добром ;)