§ 6. Современное состояние: области исследований

Итогом второго этапа дискуссии о социальной психологии стало полное признание ее права на существование, и этим начата ее собственная история. 70—80-е гг. — это период весьма бурного развития социальной психологии в СССР. Ее институционализация к этому времени завершена, и основная форма дальнейшего развития — экстенсивное («вширь») и интенсивное («вглубь») развертывание двух типов исследований. Последнее относится прежде всего к совершенствованию методического и методологического арсенала науки. И в том, и в другом случае большую роль сыграло расширение сферы международных контактов советских социальных психологов — от участия в международных конгрессах и конференциях, международных организациях (в 1975 г. были избраны членами Европейской ассоциации экспериментальной социальной психологии первые четыре советских ученых: Г.М.Андреева, И.С.Кон, А.Н.Леонтьев и В.А.Ядов) до участия в совместных исследованиях и публикаций в международных журналах.

Обозначаются достаточно четко две сферы социальной психологии и соответственно два типа исследований: фундаментальные и прикладные. Последние получают широкое развитие в таких отраслях общественной жизни, как промышленное производство (с попытками создания здесь социально-психологической службы), деятельность СМИ, школа (с утверждением должности «школьного психолога», выполняющего преимущественно социально-психологическую работу), армия, «служба семьи» и пр. Судьба этой области социальной психологии в дальнейшем значительно изменяется, отчасти в связи с дальнейшей специализацией и отпочкованием так называемой практической социальной психологии (экспертиза, консультирование, тренинг) [13], отчасти в связи с радикальными социальными преобразованиями после 1985 г.

Что же касается «академической» ветви социальной психологии, реализующейся в системе фундаментальных исследований, то здесь получают широкое развитие практически все основные проблемы науки. Оставив позади обсуждение принципиальных проблем существования и статуса социальной психологии, исследователи сосредоточиваются именно на изучении конкретных проблем. Некоторые из исследовательских проектов оказываются в фокусе внимания, так как в них предлагались не только спектр эмпирических работ, но и более или менее разработанные теоретические схемы. В качестве примеров можно привести три области.

Психологическая теория коллектива представлена наиболее полно в работах А.В.Петровского |50, 53]. На фоне широкого спектра исследований малых групп изучение коллектива заняло особое место, чему способствовал ряд обстоятельств. Во-первых, именно здесь оказалось наиболее сильным влияние социальной теории Маркса, ибо в ней обозначена позиция относительно роли коллектива в различных типах обществ. У Маркса коллектив как тип группы возможен лишь в условиях социалистического общества, в то время как при капитализме существуют лишь «суррогаты коллективности». Следовательно, необходимо изучение этой специфической формы объединения людей. Во-вторых, понятие «коллектив» было широко распространено в обыденной речи в советском обществе («коллектив тружеников такого-то завода, района, учреждения» и т.д.) и начиная с 20-х гг. традиционно исследовалось во всем комплексе общественных наук. Наконец, в-третьих, есть и специфически психологическая традиция его изучения в контексте проблемы развития группы. Психологическая теория коллектива сосредоточена преимущественно в этом, третьем пункте.

Суть концепции А.В.Петровского — доказательство того, что группа лишь при определенных условиях становится коллективом, а именно: когда благодаря развитию совместной деятельности достигает такой стадии, на которой цели группы разделяемы всеми ее членами, так же как и ее ценности. Совместная деятельность, таким образом, выступает не просто как интегратор сплоченности группы, но в значительной степени опосредует собой все групповые процессы, традиционно изучаемые в групповой динамике. Поэтому другое название психологической теории коллектива А. В. Петровского — «теория деятельностного опосредствования межличностных отношений в группе». В многочисленных работах, выполненных в рамках данной концепции, были исследованы отдельные стороны процесса коллективообразования и эмпирически проверялась основная гипотеза [19, 53]. Особое внимание уделялось созданию методики определения уровней развития группы на ее пути к коллективу [41], хотя нельзя сказать, что эта работа получила полное завершение. Несмотря на популярность подхода, особенно в 70-е гг., концепция А.В.Петровского не была принята однозначно, в частности, в данном вопросе сказалось различие «московской» и «ленинградской» школ, поскольку концепция в значительно большей степени опиралась на вариант теории деятельности, предложенной А.Н.Леонтьевым. Тем не менее сама проблема коллектива разрабатывалась весьма активно.

Другой распространенный подход был предложен Л.И.Уманским. В противовес «стратаметрической концепции» (так первоначально именовалась А. В.Петровским «теория деятельностного опосредствования межличностных отношений в группе») этот подход иногда именуют «параметрической концепцией», поскольку в его основу положена идея о четырех основных параметрах группы, по степени развития каждого из которых можно судить об уровне развития группы в целом. Эти параметры: направленность коллектива, организованность, подготовленность и психологическая коммуникативность [65].

Далее устанавливался континуум реальных групп — от момента их создания до достижения социальной зрелости, где были выделены следующие точки: группа-кооперация, группа-автономия, группа-коллектив. С некоторыми допущениями эти пороговые ступени соответствовали стадиям развития группы в концепции Петровского (диффузная группа, группа среднего уровня развития, группа высокого уровня развития — коллектив). В рамках данного подхода также было выполнено много исследований, и опять же не вполне разработанной оказалась методика определения степени развития группы.

Широкий спектр исследований коллектива существовал и вне двух описанных теоретических схем [59, 61]. Размах такой работы был, несомненно, порожден как социальной потребностью (например, множество прикладных работ было посвящено описанию «психологического климата коллектива»), так и общей идеологической окраской проблемы, которая именно в данном случае проявилась в социальной психологии особенно ярко и с исчезновением которой, вместе с началом радикальных социальных преобразований, проблема коллектива практически перестала существовать в предметном поле российской социальной психологии. Как и во многих других случаях, такой разительный «отказ» от столь же разительного «признания» вряд ли оправдан. Сама по себе идея развития группы, безусловно, весьма продуктивна. Не случайно сегодня и в других социально-психологических подходах, в том числе и на Западе, к ней обращаются многие исследователи. В весьма специфической форме идея развития группы присутствовала и в психоаналитической концепции В.Бенниса и Г.Шеппарда, где рассматривалось развитие так называемых Т-Групп [3], в многочисленных исследованиях проблемы «коллективизм-индивидуализм». Но, кроме того, и в рамках ортодоксальной социально-психологической проблематики вопрос изучается в работах Р.Морленда, Дж.Ливайна и М.Чемерса [2]. На этом фоне крайне полезным было бы сопоставление полученных ими данных с данными исследователей, работающих в рамках концепции А.В.Петровского.

Другим примером построения некоторой концептуальной схемы для серии эмпирических исследований явилась «диспозиционная концепция регуляции социального поведения», разработанная в рамках «социологической социальной психологии» В.А.Ядовым [37, 57]. Замысел заключался в том, чтобы преодолеть трудности, которые возникли в традиционной социальной психологии при исследовании социальных установок в связи с утратой целостного представления о социальной установке, особенно при интерпретации парадокса Лапьера. Для преодоления этих трудностей была использована схема возникновения установки, предложенная в советской психологии Д.Н.Узнадзе (появление установки при «встрече» потребности с ситуацией ее удовлетворения). Была высказана мысль о том, что по аналогичной схеме складываются не только социальные установки (аттитюды), но и другие диспозиции, в том числе базовые социальные установки и ценностные ориентации личности, в результате чего можно построить иерархическую пирамиду диспозиций и соответствующих им «единиц» поведения (поведенческий акт — поступок — серия поступков — деятельность). Социальная установка, таким образом, была интерпретирована лишь как одна из ступеней диспозиционной иерархии, что позволило переформулировать проблему соответствия аттитюда и реального поведения в проблему соответствия определенного уровня диспозиции определенному же уровню проявления поведения. Длительное экспериментальное исследование диспозиций в реальной группе [57] в целом подтвердило гипотезу (за некоторыми исключениями) и позволило более корректно интерпретировать многие из проблем, поставленных в традиционных исследованиях социальных установок. К сожалению, заметных новых работ по этой проблеме также нет, и, возможно, здесь вообще проявляется та закономерность в развитии социальной психологии во всем мире, что те или иные проблемы удерживаются на положении «фаворитов» лишь в ограниченных отрезках времени. Вместе с тем схема, предложенная Ядовым, актуальна и для той разработки проблемы аттитюда, которая сегодня имеет продолжение в западных исследованиях. Так, в работах Фишбайна и Айзена предлагается более дробная структура как самого аттитюда (вместо трех традиционно обозначаемых компонентов), так и поведения. Сопоставление аттитюда и поведения осуществляется при этом поэлементарно, т.е. соответствующий элемент аттитюда сопоставляется с определенным же элементом поведения. Такой анализ, как и в схеме Ядова, позволяет дать более тонкую интерпретацию «парадокса» Лапьера. К сожалению, и здесь сравнительных результатов отечественных и западных данных не получено, а сами такие исследования не проводятся.

Наконец, заметной областью исследований оказалось изучение общения. Хотя сама проблематика, как и в только что описанном случае, является традиционной, подход, предложенный в советской социальной психологии, достаточно специфичен, в частности, в понимании соотношения общения и деятельности. Новым было введение самого термина «общение», что не имеет точного эквивалента в европейских языках, и потому общение трактуется как единство трех процессов: коммуникации, интеракции и социальной перцепции. Относительно каждого из этих компонентов исследуется его связь с совместной деятельностью. Признание этой связи — общее место практически для всех исследователей, хотя способы связи общения и деятельности трактуются по-разному [2, с. 68].

Наибольшее развитие получили исследования, посвященные характеристике третьей стороны общения — перцептивной. Начатые на кафедре социальной психологии ЛГУ А.А.Бодалёвым [10], исследования эти впоследствии проводились практически во всех социально-психологических центрах и в самых разнообразных разрезах (например, выделение сильного блока невербальных средств, изучаемых ВАЛабунской в Ростове-на-Дону [31]). На кафедре социальной психологии МГУ была предложена схема исследования социально-перцептивных процессов с точки зрения деятельностного подхода [36, 45]. В этом ключе выявлялись специфические особенности восприятия другого человека в реальной социальной группе в процессе ее развития. Особенный акцент был сделан на изучении в том же контексте атрибутивных процессов, аттракции [18] и т.д. Так, было показано, что по мере развития кооперативных связей в совместной групповой деятельности происходят существенные изменения как в содержании межличностного восприятия членов группы, так и в расставляемых в нем акцентах [36]. В условиях совместной деятельности было продолжено и традиционное изучение атрибутивных процессов в ситуации успеха и неудачи [43]. Так же, как и в других случаях, разработка этого направления осуществлялась в различных теоретических традициях, хотя попытки систематизации исследований преимущественно характерны для последователей деятельностного подхода. Названные примеры не исчерпывают всего многообразия социально-психологических исследований, развернувшихся после окончательного становления этой дисциплины. Перечислить подробно все сферы практически нет возможности, так же как и назвать все публикации. Можно лишь с уверенностью сказать, что мера представленности основных проблем вполне сопоставима с объемом их исследования в других странах.

Естественно, что отчетливо обозначились магистральные направления: психология общения (О.В.Соловьева, Ю.С.Крижанская, В.П.Третьяков), психология малых групп (В.Б.Ольшанский, Я.Л.Коломинский, РЛ.Кричевский, Ю.П.Волков), психология межгрупповых отношений (В.С.Агеев), психология конфликта (А.И.Донцов, Ю.М.Бородкин, Н.В.Гришин), этнопсихология (Т.Г.Стефаненко), социализация (Н.В.Андреенкова, Е.М.Дубовская, Е.П.Белинская), социально-психологические проблемы личности (К.А.Абульханова-Славская, В.А.Петровский), впервые систематически изучается психология социального познания (Г.М.Андреева) и пр. Столь же широкое распространение получили прикладные исследования почти во всех сферах общественной жизни: управления (А.Л.Свенцицкий, А.Л.Журавлев), средств массовой информации (А.А.Леонтьев, Н.Н.Богомолова, Ю. А.Шерковин), науки (М.Г.Ярошевский — автор концепции «программно-ролевого подхода», М.А.Ива-нов, А.В.Юревич), организации и бизнеса (Ю.М.Жуков, Т.Ю.Базаров, Е.Н.Емельянов), политики (Л.Я.Гозман, Е.Б.Шестопал, Г.Г.Дилигенский).

В последние годы заявило о себе особое направление — практическая социальная психология, которая частично по-прежнему сосредоточена в высших учебных заведениях и научно-исследовательских институтах, но в значительной мере реализует себя в специальных организациях типа консультационных центров, рекламных бюро и т.п. В области практической социальной психологии выполнен ряд обобщающих трудов методологического характера. Так, получившей широкое распространение практике социально-психологического тренинга предшествовали работы Л.А.Петровской [47, 48], Ю.Н.Емельянова [19а]. Опыт многочисленных исследований изложен в коллективной монографии «Введение в практическую социальную психологию» [13]. Психологи-практики объединены в несколько обществ и ассоциаций, среди которых можно назвать Ассоциацию практической психологии, Ассоциацию психотерапии (где заметное звено — групповая психотерапия) и др. Предметом дискуссии остается вопрос о взаимоотношениях академической социальной психологии и различных видов ее практического воплощения. К сожалению, специальных учреждений для подготовки кадров в этой области не существует, и университетские курсы вынуждены выполнять не свойственные им функции.

Что же касается социально-психологического образования в целом, статус его сейчас достаточно прочен. Ранее всего такое образование было сосредоточено на психологических факультетах и отделениях университетов, где в ряде случаев были созданы специальные кафедры социальной психологии (кроме Москвы и Санкт-Петербурга — в Ярославле, Ростове-на-Дону, а также в университетах Киева и Тбилиси). На возникших позже социологических факультетах специальных кафедр нет, но курсы социальной психологии читаются повсюду. Более того, такие курсы с недавних пор введены и во всех педагогических университетах и институтах, а также и в некоторых высших технических учебных заведениях. Эпизодически курсы социальной психологии читаются на ряде «смежных» факультетов в университетах: юридическом, экономическом, журналистики и др. Как уже отмечалось, специальность «социальная психология» присутствует в перечне специальностей государственной аттестационной системы.