Предисловие

Моей любимой жене Алле

Первое и второе издания 'Социологии культуры' вышли в свет соответственно в 1996 и 1998 гг. Они ничем, кроме обложки, друг от друга не отличались. В предисловии ко второму изданию я писал: 'Третье издание, если ему повезет родиться, будет уже новой книгой'. Приятно констатировать, что я сдержал слово, настоящее, третье издание как раз и представляет собой, по существу новую книгу. Исчезла первая глава, посвященная, в основном, анализу применения понятия культуры в различных научных и ненаучных контекстах. Вместо этого в книгу добавлены три новые главы (седьмая, восьмая и девятая) и три новых параграфа (в нынешней первой главе). В целом книга обновилась почти наполовину, существенно усилилась ее исследовательская направленность. Поставлены и решаются в культурсоциологическом контексте проблемы геополитики и глобализма, политического консерватизма в его связи с модерном и традицией, более глубоко, чем в предыдущих изданиях, рассматривается понятие постмодерна и делается попытка охарактеризовать его как особую социокультурную эпоху.

Все это дало мне основание снабдить книгу подзаголовком. Теперь это не просто "Со-циология культуры", а "Социология культуры: путь в новое тысячелетие". Этим я хочу выразить две важные вещи. Первое. В книге сделан упор на описание некоторых существенных социокультурных процессов, характерных не только для России, но и для всего мира. Хотя они анализи-руются в книге в основном на российских реалиях, закономерности, которые я пытаюсь сформулировать, носят, на мой взгляд, универсальный характер. Это как раз и означает, что книга представляет собой попытку анализа нашего совместного пути в новое тыся-челетие средствами социологии культуры.

Второе. Социология культуры (да и другие науки о культуре) все более выходит на пе-редний край социально гуманитарной мысли, становясь одной из тех дисциплин, кото-рые могут наиболее полно и адекватно выразить происходящие изменения. Другими словами, социология культуры постепенно превращается в ведущую социологическую дисциплину нового тысячелетия. В этом смысле социология культуры и есть путь в но-вое тысячелетие. Не для всего человечества, разумеется, но для социологии и социоло-гов во всяком случае. Это также подразумевается в подзаголовке книги.

На чем основывается эта моя уверенность? В предисловии к первому изданию "Социо-логии культуры" я писал, что развитие в современном мире идет в сторону размывания и уменьшения значимости крупномасштабных структурных образований, которыми традиционно занималась и продолжает заниматься социология. Параллельно и одно-временно возрастает роль культуры в регуляции поведения и создании новых структур иного плана, происхождения и иной степени жесткости и объективности. Это теоретические суждения. Но помимо этого есть еще и окружающая повседневная реальность, присмотревшись к которой, видишь, насколько "окультурилась", наполни-лась культурными содержаниями жизнь. У человека как бы исчезает наивная вера в объективность и предопределенность общественных процессов. И вместе с нею "расса-сываются" и самые разные структуры и системы, в которые люди "вставлены" чуть ли не от рождения неумолимой рукой судьбы. Исчезают объективно значимые системы стратификации, пропадают принудительно обязательные образы жизни, место тради-ций занимают стили, жизненные формы свободно выбираются, в объяснении, а значит, и в поведении, господствует постмодернистский произвол. Социальные изменения по-лучают в основном культурную мотивацию. Все эти явления как раз и свидетельствуют о том, что культура прогрессирующим образом перенимает функции мотора, движителя общественного изменения и развития.

Меняется роль культуры в обществе, и при этом меняется само понимание культуры. Она уже не столько пассивное отражение, пассивный слепок с реальных процессов по-ведения, сколько их активная "форма". "Кодируя", "драматизируя" свое поведение, соотнося его с мифом и архетипом, индивиды сознательно используют культуру для организации и нормализации собственной деятельности. Именно эти с каждым годом становящиеся все более самоочевидными факты дают основание считать, что науки о культуре неизбежно выдут на первый план в изучении социокультурного развития. Но я не хочу здесь говорить об этом и отсылаю читателя к четвертой и пятой главам книги, в которых как раз ставятся и рассматриваются эти вопросы.

Строение книги соответствует задачам как исследовательского, так и учебного характе-ра. Первая глава ("Культура в социологической традиции") носит преимущественно исторический характер, хотя в ней решаются и теоретические задачи: вводятся идеи и понятия, демонстрируются проблемы, которые решает дисциплина, показан процесс выработки социологического понятия культуры. Три последующие главы ("Логика и история повседневности", "Ритуал - символ - миф" и "Традиция - канон - стиль") представляют как бы три альтернативные методологии подхода к решению одной и той же проблемы - проблемы исторического изменения культуры и взаимоотношений культуры и общества в ходе исторического развития. Практически речь идет о трех наиболее, с моей точки зрения, важных и перспективных теоретико-методологических подходах в социологии культуры. Две следующие главы ("Инсценировки в культуре" и "Культура и социальная структура") посвящены анализу, так сказать, социокультурно-го творчества, то есть созданию новых структур и групп из "мягкого" материала куль-туры. И, наконец, заключительные главы ("Традиции и консерватизм", "Геополитика и глобализм" и "Повседневность постмодерна") суть попытки использовать выработан-ные в предыдущих главах подходы и методологии для анализа острых актуальных про-блем современного развития, привлекающих ныне всеобщее внимание.

В каждой главе, при рассмотрении любой проблемы я старался в максимально возмож-ной степени учитывать историю вопроса и современные подходы. Поэтому книгу мож-но рассматривать как учебное пособие применительно к целому ряду дисциплин и кур-сов: культурологии, истории и теории культуры, социальной и культурной антрополо-гии и этнологии, искусствознанию, литературоведению, политологии, социальной и по-литической психологии и, разумеется социологии во многих ее субдисциплинах. Но главное, что могут извлечь студенты из этого пособия, - не набор сведений об истории и современном состоянии науки, а своеобразная методология подхода к культурным изменениям - концепция культурного инсценирования, представленная наиболее вы-пукло в пятой главе книги. Также заслуживает внимания и преподавателей и студентов концепция повседневности как особой сферы опыта и ее исторического развития, из-ложенная во второй и девятой главах. На оригинальность именно этих концепций обра-тили внимание читатели предыдущих изданий "Социологии культуры". Подготовке настоящего издания предшествовал выход в свет его прототипа в США.. Книга была опубликована издательством Edwin Mellen Press под названием "Россий-ские метаморфозы: культурная трансформация и социальные изменения" весной про-шлого года. Я хочу выразить свою благодарность Институту "Открытое общество", финансировавшему подготовку первого издания "Социологии культуры", а также изда-тельству "Логос" и его директору Н.Н. Пахомову, заботам которого книга во многом обязана тем, что не захирела, а продолжает жить, выходя вот уже третьим изданием за прошедшее четырехлетие. Особая благодарность тем читателям и коллегам, которые высказали теплые слова в ее адрес. Надеюсь, в новом виде она их не разочарует.

Предисловие ко 2-ому изданию

Я знакома с Леонидом Иониным почти два десятка лет - с тех пор, как мы оба были стипендиатами Фонда Александра фон Гумбольдта в Германии (он - в Билефельде, я - в Марбурге). Мы неоднократно встречались, обсуждая запрещенные в СССР книги и вообще образ жизни в стране, где господство коммунистов казалось прочным и нерушимым. Ныне Леонид Ионин - профессор московской Высшей школы экономики, ученый, широко известный в России и Европе, и я рада возможности представить его новую книгу читателям в Америке.

Надо сразу отметить, что эта книга стоит особняком среди прочей российской научной продукции. Освобождение России от коммунизма не привело сразу и мгновенно к расцвету многих направлений в науках об обществе. Хотя Россия переживает острые социальные изменения, теоретического осмысления этих изменений явно недостаточно. Особенно это ощущается в политической науке, социологии, антропологии, проводимых культурных исследованиях. Немного лучше обстоит дело у историков, для которых открылись новые области исследования, куда они не имели доступа при советской власти. Но и у историков мало нового там, где речь идет о теории, методологии, об общем видении предмета изучения.

Если подойти к делу в целом, то можно выделить три главных подхода и направления в нынешних российских социальных науках.

Первый подход может быть назван модернизационным. Он почти целиком основан на западных теориях и ориентируется на построение демократических институтов западного типа, невзирая на российскую специфику. С точки зрения теории у сторонников данного направления все выглядит хорошо, но практическое осуществление этих рецептов в России привело к большим бедам, которые сейчас явно видны.

Второй подход состоит в попытках поворота обратно к представлениям об обществе, характерным в принципе для советского марксизма с его преувеличением роли государства, значимости идейного единства общества, идеями социальной справедливости и равенства в распределении. Он пользуется немалой поддержкой сегодня, в период острого экономического кризиса. Но мало кто может не замечать, что это - поворот к идеям, дискредитировавшим себя за десятилетия господства коммунизма в России.

Третий подход заключается в поиске некоего особого пути развития России, который не был бы ни капиталистическим, ни коммунистическим. Его сторонники делают упор на специфику российской жизни, на особый духовный характер российской цивилизации, который должен обеспечить России особое место в мире, какое не может занять ни одна другая страна. В условиях глубокого кризиса, когда само существование страны находится под угрозой, такой подход позволяет пренебрегать всеми проблемами и оставаться уверенным в собственной важности и исключительности. Но он мало что дает в осмыслении конкретных проблем и поиске их решений.

Учитывая традиционные направления русской идеологии, сторонников этих трех направлений можно условно обозначить как западники, коммунисты и славянофилы.

Так вот, Леонида Ионина нельзя отнести ни к первым, ни к вторым, ни к третьим, так же, как и его книгу. Он вообще не поддается стремлению идеологизировать. И, хотя он чужд идеологизированности, ему удается средствами социологического и культурного анализа уловить и отразить факты, лежащие в основе каждой из названных идеологий. Так, например, он является противником модернизационного подхода, защитники которого стремятся уложить Россию в прокрустово ложе западных моделей развития. Он обнаруживает внутреннюю противоречивость современных глобальных тенденций (детально об этом говорится в главах о геополитике и постмодерне). Но в то же время он обнаруживает бесперспективность преувеличенных представлений об исключительности места России в мире, которые с его точки зрения являются проявлением 'культурного фундаментализма'.

Сегодня в России водораздел между сторонниками и противниками СССР пролегает очень резко. Первые целиком превозносят советский исторический опыт, вторые также целиком его отбрасывают, утверждая, что СССР - это 'выпадение из истории'. Леонид Ионин и здесь оригинален. Для него Советский Союз - исключительно прошлое, а не будущее России, но прошлое, имеющее собственные ценности и достоинство. Всякий исторический прогресс - не только приобретения, но и потери. Это относится и к нынешнему российскому переходу.

История развития России в последние десятилетия полна парадоксов, которые непостижимы с точки зрения традиционных теорий, описанных выше. В книге, которая сейчас перед вами, предпринята попытка отойти от этих теорий и сформулировать новый подход, согласно которому ведущую роль в социальных изменениях в современную эпоху играет культурная трансформация и главным механизмом изменения является 'культурная инсценировка'. Подобные подходы имеются в западной социологии, но в России их не было и к российскому развитию они никогда не применялись.

В результате возникает парадоксальный образ России как страны, которая, в определенном смысле далеко отстав от Запада (в экономическом и технологическом отношениях), находится на том же, что и западные страны, этапе социальных и культурных изменений. Если перефразировать известную марксистскую формулу, применявшуюся к странам типа Монголии, которые якобы переходили 'из феодализма в социализм, минуя капитализм', можно сказать, что в результате громадных трансформаций последнего десятилетия Россия как бы переходит 'из домодерна в постмодерн', минуя стадию европейского модерна. В общем и целом такой вывод, следующий из книги Леонида Ионина, согласуется с моим персональным, насчитывающим несколько десятилетий опытом знакомства с Россией и русской жизнью.

В книге есть много тезисов, которые вызывают несогласие, с которыми можно и нужно спорить. Но так бывает со всякой оригинальной работой. Я думаю, что американские читатели, интересующиеся Россией и социальными науками вообще, найдут в ней много новых вдохновляющих идей.

Heide Whelan, Professor

Dartmouth College

Я выражаю глубокую благодарность Московскому отделению института 'Открытое общество' за финансовую поддержку и издательской корпорации 'Логос' (Москва) за многообразную помощь при подготовке этой книги. Моя особая благодарность - лично Н.Н. Пахомову.

Л. Ионин

Москва,

2 декабря 1998 г.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ

Леонид Ионин окончил философский факультет МГУ им. Ломоносова, работал в академических институтах в Москве, в университетах Канады и Германии. Член многих росийских и международных научных обществ. Ныне - профессор Государственного университета - Высшей школы экономики в Москве, научный руководитель факультета прикладной политологии. Автор множества статей и книг, в частности, 'Понимаюшая социология' (1978), 'Георг Зиммель - социолог' (1981), 'Слово и дело критики' (1989), 'Социология культуры' (1996, 2-ое изд. 1998), 'Свобода в СССР' (1997) и др.