9.8. Заключение: 'clean ist wieder in'

Это, конечно, ироническое изображение типа социальности, следующего из многих нынешних тенденций, объединяемых именем постмодерна. Но социология не может и не должна заниматься предсказаниями. Во всяком случае, новая повседневность грозит оказаться непохожей ни на типологическую повседневность, соответствующую когнитивным принципам эпохи модерна, ни на 'приключенческую' повседневность традиционной эпохи, которую мы назвали (см. 2.14) стилем инновативного традиционализма.

Элементы этой новой повседневности уже налицо. Многое для ее понимания дают глубокие анализы теоретиков постмодерна. Но не обязательно читать умные книги, 'по жизни' это тоже чувствуется. Как-то будучи в Германии, я ехал на трамвае из Кельна в Бонн и в трамвайном вагоне увидел плакатик в жанре так называемой социальной рекламы с приведенным в заглавии данного раздела афоризмом. 'Clean ist wieder in' - это двуязычный лозунг, где на смеси английского и немецкого языков возвещается о том, что 'чистота снова в моде'.

Гигиенически-просветительские цели авторов этого лозунга очевидны. Но столь же очевидно, что он выражает когнитивные принципы постмодерна. Во-первых, об этом свидетельствует коллажный стиль; сам лозунг - языковой коллаж. Во-вторых, что гораздо важнее, принципиально изменился сам принцип гигиенической мотивации. Здесь не подразумевается наличие метанарратива, повествующего о борьбе добра со злом, светлого с темным, цивилизации с дикостью, 'культурности' с бескультурьем, наконец, чистоты с грязью. Это метанарратив, глубочайшим образом связанный с научным духом модерна. Именно ученые увидели в микроскоп микробов, и именно они научно доказали, что микробы являются переносчиками смертельных болезней[1] Правда, научные представления о вредоносных микробах поразительно напоминают религиозные представления о чертях, демонах, бесах. Проникновением бесов (микробов) в тело объясняли болезни. Излечение от болезней также осуществлялось путем изгнания бесов (микробов). Бесы тоже были специализированы: разные бесы вызывали разные болезни. Бесы были, как и микробы, невидимы обычному глазу, и так же многочисленны, как микробы. Правда, микроскопа в давние времена не существовало, и бесов усматривали духовным зрением. Это было доступно не каждому простолюдину, а экспертам - священникам. Цистерианский аббат Рихальм, закрыв глаза, узрел бесов, вьющихся вокруг наподобие плотного облака пыли, и сумел оценить их численность. 'Мне известны,- пишет Э. Канетти,- два варианта оценки, которые, однако, сильно разнятся между собой. Согласно одному чертей было 44 653 569, согласно другому - одиннадцать миллиардов' [45, с. 45]. Возможно, одним из мотивов изобретения микроскопа было как раз желание разглядеть эти мельчайшие существа.. Именно поэтому современная цивилизация побеждает болезни, от которых вымирают неграмотные и грязные туземцы, и именно поэтому выполнять правила гигиены значит, во-первых, объективно защищать себя от опасных бацилл, и во-вторых, быть культурным, современным, цивилизованным человеком. Таким образом, мыть руки перед едой - это и современно, и рационально. А 'рациональное', как мы видели, и означает 'современное'.

Так элементарные правила гигиены помещаются в грандиозный контекст развития современной цивилизации. Это и есть метанарратив, однозначно предписывающий человеку форму его поведения. Такой метанарратив легитимирует насилие. Насилие - это когда ребенка заставляют мыть руки, а он не хочет. Я помнию из своего пионерского детства, как при входе в столовую дежурные проверяли чистоту рук, а у кого руки были не вымыты, того посылали обратно. То же самое делают родители с детьми.

Хиппи ходили грязными сознательно, и их антигигиеничность была симптомом усталости человечества от метанарративов.

И вот новый тип санитарного просвещения: 'Clean ist wieder in'. Чистота снова в моде. Это не предписание, а информация. Вывод из нее каждый может сделать для себя сам, а может просто воспринять ее как сообщение, не предполагающее никаких выводов. В нем не говорится, что ходить грязным дурно или опасно, или некультурно. В нем не говорится, что ходить грязным нельзя. Оно как бы предполагает, что люди сами выбирают свой образ жизни и моют руки только тогда, когда они этого хотят и если хотят.

Но было бы ошибкой истолковать сообщение как выражение либерализма говорящего и высокой оценки им ценности свободы. Когда хотят проиллюстрировать высоту либеральных принципов, любят повторять фразу Вольтера: 'Я не согласен с вашими взглядами, но готов отдать жизнь за то, чтобы вы могли выражать их свободно'. Это похоже на то, как если бы мы сказали: 'Я считаю, что не мыть руки смертельно опасно, но я готов отдать жизнь за ваше право не мыть руки, если вы этого не хотите'. Такого рода понимание свободы также есть продукт метанарратива эпохи модерна, толкующего прогресс общества от дикости к цивилизации как движение ко все большей степени свободы. Признавая право другого не мыть руки потому, что свобода превыше всего, я ставлю себя и другого на разные ступеньки истории. В конце концов, как показывает мировая практика, все кончается тем, что другого заставляют вымыть руки под тем предлогом, что это рационально, а свободный человек не может не поступать рационально.

Но мода не имеет отношения к метанарративу. Она не связана ни с последующей модой, ни с предыдущей. Она - не прогресс от длинного к короткому или от пастельного к насыщенному и наоборот. Она просто изменение. Новая мода не лучше старой и не хуже. Поэтому можно ходить чистым, а можно - грязным, но, заметьте, чистота снова в моде. Это метанарратив любит выражать себя в патетических призывах типа: 'Мойте руки перед едой!' или в не менее 'пафосных' фразах вроде той, что приведена одним абзацем выше. Мода же как непринудительная, плюралистическая институция соответствует когнитивному стилю постмодерна. Она, кстати, живет в реальном времени. Событие моды происходит всюду и одновременно. Отставшая мода - это просто не мода.

Гигиеническому лозунгу в трамвае не следовало бы уделять столько внимания, если бы он не свидетельствовал о реальном присутствии новой, третьей повседневности, представляющей когнитивный стиль постмодерна. Рассуждения об информационном обществе, о суперкомпьютерах и супертехнологиях, о виртуальной реальности и т.д. не очень убеждают, когда едешь в трамвае, даже если он не сильно громыхает. Но одна мимоходом схваченная фраза может убедить в том, что на самом деле многое меняется в мире. Хотя и говорит она о том, что все возвращается.

1. Правда, научные представления о вредоносных микробах поразительно напоминают религиозные представления о чертях, демонах, бесах. Проникновением бесов (микробов) в тело объясняли болезни. Излечение от болезней также осуществлялось путем изгнания бесов (микробов). Бесы тоже были специализированы: разные бесы вызывали разные болезни. Бесы были, как и микробы, невидимы обычному глазу, и так же многочисленны, как микробы. Правда, микроскопа в давние времена не существовало, и бесов усматривали духовным зрением. Это было доступно не каждому простолюдину, а экспертам - священникам. Цистерианский аббат Рихальм, закрыв глаза, узрел бесов, вьющихся вокруг наподобие плотного облака пыли, и сумел оценить их численность. 'Мне известны,- пишет Э. Канетти,- два варианта оценки, которые, однако, сильно разнятся между собой. Согласно одному чертей было 44 653 569, согласно другому - одиннадцать миллиардов' [45, с. 45]. Возможно, одним из мотивов изобретения микроскопа было как раз желание разглядеть эти мельчайшие существа.