От родного очага

Мой дом - моя крепость.

- Знаете, доктор, я поругалась с дочерью, а та пригрозила, что убежит из дому. Я ей ответила: и беги! Она взяла и убежала. Где теперь - не знаю.

- Милиции сообщили?

- Конечно. Но что они могут поделать, милиционеры? Поймают, приведут, а дочка опять сбежит.

Долго продолжался наш разговор: и о причинах побегов детей, и о том, как должны вести себя родители, и о многом ином.

Главное - чтобы ребенок знал, что у него есть дом, есть крепость, куда он всегда может вернуться (или откуда он никуда и не станет уходить). Ребенок должен знать, что у него всегда имеется семейная крепость, в которую он может спрятаться, скрыться, где даже стены помогают.

Поэтому как бы ни были напряженны отношения детей с родителями, родители никогда не должны выгонять ребенка из дому, не должны отказывать ему в этом его самом последнем и самом надежном пристанище.

Ну, а отчего дети убегают из дому? Да еще маленькие? Причин много, механизмы побегов самые разнообразные. Назовем несколько наиболее типичных.

Отец - пьяница, приводит домой собутыльников, те хулиганят, бранятся. Когда жена делает им замечания или как-то протестует против их прихода, муж выгоняет ее с ребенком из дому, даже невзирая на дождь или снег. Мальчик - ему шесть лет - плачет, уговаривает отца, чтобы тот не выгонял их, но все напрасно. Однажды мальчик заявил в сердцах: я сам уйду, не хочу видеть тебя.

И стал убегать, если отец приходил пьяным.

Это была осознанная реакция протеста.

Другой мальчик уходил из дому, если от него чего-то требовали: ребенок всегда отличался слабоволием, эгоизмом, всегда шел по пути наименьшего сопротивления, делал только то, что ему нравилось. Особенно часто стал убегать, когда пошел в школу, - механизм был тот же.

У третьего ребенка было неистребимое стремление бродить по улицам, разглядывать витрины магазинов, ходить в кино. Врачи называют это явление сенсорной жаждой, которая встречается у многих инфантильных детишек. С годами это явление проходит бесследно.

Бегу туда, не знаю куда. Обращают на себя внимание побеги детей с нарушениями влечений: дети уходят из дому (и соответственно из детского учреждения) без всякой внятной цели, сидят на чердаках голодные, грязные, сами потом не могут объяснить, зачем и отчего убежали. Таких детей следует интенсивно лечить, и тогда все это постепенно проходит.

Детские психиатры США всегда уделяли большое внимание проблеме "бегунов", которых в стране очень много: одни бегут из-за дурного отношения родителей (или им кажется, что родители плохо относятся, хотя на самом деле этого нет), другие из-за жажды приключений и сенсорной жажды (помните Тома Бойера?), третьи из-за нежелания учиться и пр. Эту публику психиатры не рассматривают в качестве больных (тут, кстати, следует обратить внимание, что почти все дети-бегуны объясняют, что убежали из-за плохого обращения со стороны родителей, - к таким объяснениям нужно относиться очень критически). К истинным же больным психиатры всех стран (и США, естественно) причисляют пациентов с шизофренией, психопатиями и другими выраженными нарушениями.

Но как бы ни были часты побеги из-за каких-то биологических причин, самыми частыми тем не менее остаются побеги по причинам сугубо социальным (те же реакции протеста), из-за неблагополучия в семье.

Будут благополучными семьи - не будет побегов не только по социальным причинам, но и по многим биологическим.

Все педагоги и воспитатели, все работники детских учреждений (включая, конечно, и медиков) должны непременно помнить, что как бы ни были виноваты родители перед своими детьми, никогда нельзя говорить об этом ребенку, никогда нельзя настраивать его против родителей, никогда нельзя вызывать у него отрицательное отношение к родителям. Ребенок со временем сам во всем разберется, а лишать его последней опоры, сыпать соль на его раны, бить его в самое больное место - безнравственно. Даже тогда, когда его родители самые презренные и низкие люди.

Дети наблюдают за родителями. За поведением родителей дети следят внимательно и даже порой настороженно. Матери и отцы должны быть всегда начеку, не должны ударить лицом в грязь, не должны осрамиться перед собственным ребенком и уж тем более не должны стать - невольно - причиной его слез или болезней.

На следующий день после того, как дома торжественно отметили день рождения сына (ему исполнилось пять лет), родители заметили, что у мальчика началось учащенное моргание: стоило ему посмотреть на мать или отца, как веки и брови начинали непроизвольно дергаться, да так быстро и сильно, что, казалось, мальчик не должен ничего видеть. Если отца и матери не было рядом, моргания исчезали. Еще через день обнаружилось, что сын с трудом засыпает, ночью вскакивает, будто куда-то хочет убежать. Во сне неоднократно кричал: "Не хочу, что вы делаете, как вам не стыдно!"

Еще через несколько дней родители заметили странности в поведении сына: он ни на шаг не отходил от матери, не отпускал ее из дома. Если она уходила хотя бы в магазин, истошно кричал, бил ее, плакал. Мать вынуждена была взять отпуск и постоянно находилась с мальчиком. Улучшение не наступало. Тики "спустились" с глаз на щеки, а затем на мышцы плечевого пояса: он поводил плечами, неожиданно вздрагивала правая рука, кулак сжимался, будто мальчик хотел кого-то ударить. Если мать находилась рядом с ним, он был спокоен и все эти явления прекращались. Но стоило ей отойти в кухню и уж тем более выйти из квартиры, все резко усиливалось. Мать обратилась к врачу, который назначил мальчику успокаивающие средства на ночь, сон наладился, исчезли вскрикивания и вскакивания, вся же остальная симптоматика сохранялась. В связи с безуспешностью терапии и с тем, что у матери заканчивался отпуск, она обратилась к нам.

Во время беседы с мальчиком выяснилось его отрицательное, оппозиционное отношение к отцу, которое он сам не мог объяснить. Не мог он объяснить и нежелание хотя бы на несколько минут отпускать мать от себя. Мальчик говорил, что ему без матери страшно, что он боится ее потерять, что ему кажется, будто она его не любит, что если она уйдет из дому, то с ней может произойти что-то нехорошее. "Ведь женщины беззащитные, мужчины могут с ними делать все что захотят", - говорил больной (а ведь ему было всего несколько лет от роду!). Настроение у него было стойко понижено: тоски и отчаяния не было, отмечалось лишь снижение настроения и тревога за мать. Специальные обследования не выявили какой-либо заметной патологии. Мальчик всегда был по характеру слишком привязан к матери, очень впечатлительный и робкий. Сообщил, что после того как он не отпускает от себя мать, бьет и ругает ее, у него возникает чувство раскаяния, он еще больше плачет, вслух бранит себя, просит прощения, говорит: "Почему я такой, я исправлюсь, мама, люби меня, не бросай меня, не обижайся, верь мне, я скоро исправлюсь". Но это "скоро" наступает, а поведение ребенка остается прежним. Он часто спрашивал мать - действительно ли мужчина сильнее женщины, почему женщина обязана подчиняться мужчине, неужели женщины не хотят поднять восстание против власти мужчин?

Для того чтобы выяснить причину столь неожиданно возникшего расстройства (ведь до празднования дня рождения ребенок был совершенно здоров), мы попытались восстановить все обстоятельства того злополучного дня. После долгих расспросов мать, смущаясь, рассказала: во время празднования она оказалась с мужем в пустой комнате, и он, несмотря на ее протесты, вступил с нею в интимные отношения. Муж вышел из комнаты, а мать стала приводить себя в порядок. Вдруг она услышала плач сына. Оказывается, во время праздника дети играли в прятки, ее сын незаметно залез в комнату, там спрятался и благодаря этому стал невольным свидетелем приключившегося события. Мать сделала вид, что ничего не происходило, хотя сама была крайне удручена случившимся. Когда она рассказала обо всем мужу, тот успокоил ее, и оба выбрали такую тактику: ничего существенного не произошло, не будем напоминать мальчику о том, свидетелем чего поневоле он стал, но отец должен с ним как-нибудь и между прочим поговорить о том, что между родителями могут быть интимные отношения и что это в природе вещей.

На следующее утро мальчик уже был больным, и родители отложили этот разговор на неопределенное время. Правда, они посоветовались со знакомым психологом, но тот заверил их, что оттого, что мальчик стал свидетелем интимных отношений, вряд ли может развиться болезнь, да еще в такой карикатурной форме. Однако при клиническом анализе выяснилось, что речь как раз идет о заболевании, вызванном психической травмой (в данном случае о неврозе): увидав интимные отношения родителей, услышав, как мать сопротивлялась и стыдила отца, мальчик был потрясен случившимся. Более всего его поразила именно беззащитность матери в этой ситуации. Одновременно возникло желание защитить ее, не отпускать ее ни на шаг. Тики, по существу своему невротические, как бы символически демонстрировали окружающим, что мальчик не может смотреть на своих родителей, особенно на отца. Психическая травма отражалась также в нарушениях сна, в вопросах, которые мальчик задавал матери, в неожиданных движениях правой руки, похожих на проявление угрозы. В конце концов, благодаря главным образом психотерапевтическому лечению состояние ребенка заметно улучшилось, а потом и вовсе выправилось. Врачу пришлось приложить много душевных сил, чтобы помочь пациенту, но нет никаких сомнений, что куда проще и лучше для всех было бы, если бы родители были более осторожны в своем поведении.

Четырехлетняя девочка была приведена на консультацию в связи с жалобами родителей на то, что их дочь занимается онанизмом. Внешне девочка не представляла из себя ничего особенного, да и в ее развитии не было чего-то вызывавшего опасения. Ребенок как ребенок. Но почему она занимается онанизмом? Ведь онанизм - явление ненормальное (во всяком случае, в дошкольном возрасте), и без всякой причины он не возникает.

Ребенок назвать причины болезни никогда не может, врачи сами должны их искать, используя прямые и косвенные аргументы, сочетание тех или иных признаков или их несовместимость. У врачей есть много способов узнать причины болезни, ее динамику и многое другое. Большое значение тут имеет правильное понимание душевного склада человека - без этого понять больного невозможно. Что же представляла из себя девочка по характеру?

Это была робкая и стеснительная девочка, но в то же время горевшая желанием командовать детьми. Почему же у нее возникло это страстное желание быть лидером? По ряду признаков можно было заключить, что лидерские комплексы у нее появились как реакция на ощущение недостаточной любви к ней со стороны родителей. Проявлялось это ощущение в том, что девочка сразу замыкалась, если видела, что родители обращают на нее меньше внимание, чем на старшую сестру, если родители на нашу пациентку кричали или делали ей замечания и т. д. Девочка принималась плакать или замыкалась. Зато в другое время она принималась раздражать половые органы и получала от этого удовольствие. Обычно она делала это на глазах у матери.

В результате подробного изучения психического склада девочки и всех обстоятельств ее заболевания мы пришли к выводу, что оно развивалось примерно следующим образом. Девочка получала мало любви и страдала из-за этого. У нее было страстное желание обратить на себя внимание, вызвать у родителей к себе любовь. Но это не получилось. "Помог" случай. Однажды она стала свидетельницей интимных отношений родителей. Подражая им, она стала заниматься онанизмом. Тут совпало два главных компонента: желание восполнить недостающую родительскую любовь и подражание взрослым.

В конце концов, девочка вылечилась, но ведь она могла и не заболеть, если бы, во-первых, не стала случайной свидетельницей отношений взрослых - отношений, свидетелями которых дети никогда не должны быть, и, во-вторых, если бы получала столько любви, сколько ей нужно было.

Еще пример - совсем иной, чем предыдущие. Тут беда шла от отца. Был он заслуженным человеком, во время войны потерял зрение, женился на полуслепой женщине, потом родилась эта дочь. Властный и решительный, отец привык всеми командовать, но его инвалидность мешала ему в этом. Отыгрался он на семье, установил дома военный порядок, за малейшее непослушание избивал дочь и жену. Поскольку родители были практически слепы, дочь выполняла функции поводыря, ходила в магазины, готовила пищу. С раннего детства росла самостоятельной, практичной.

С годами отец становился еще тяжелее: вспышки гнева по любому поводу, ревность, подозрительность усиливались. Он считал, что к жене, пользуясь его слепотой, незаметно приходят любовники, заставлял дочь постоянно сидеть с ним, требовал, чтобы она меньше общалась с детьми, чтобы зря не торчала на улице, - ведь везде развратники, везде распутство, в любой момент ее могут изнасиловать. Если девочка приводила к себе подружек, отец устраивал очередной скандал: у этих подружек есть отцы и братья, а среди них могут быть любовники матери.

Внешне девочка становилась малоразговорчивой, мрачной, часто плакала, но когда приходила в школу, оттаивала, успокаивалась. С нетерпением ждала окончания десятилетки, чтобы скорее стать взрослой и самостоятельной. Понимала, что не сможет уехать от инвалидов-родителей, что должна быть с ними. Поведение отца к этому времени стало совсем невыносимым. Оно осложнилось еще и тем, что он стал пить, а напившись, лез ко всем драться, оскорблял случайных прохожих и т. д. Однажды в пьяном виде он попал под машину и умер. Мать с дочерью поплакали, потом успокоились: зла на сердце против отца не держали, хотя человек он был трудный. Но не только он один был в этом виноват: если бы не разорвалась возле его ног фашистская граната, не было бы у него вследствие этого слепоты, тяжелого сотрясения мозга и извращения характера. Война давно уже кончилась, а последствия ее жили в этой семье еще очень долго. Дочь жалела отца, часто его вспоминала. Характер ее распрямился, она перестала жить в постоянном ожидании семейных ссор, вела весь дом. После окончания школы пошла в педагогический институт, там ее все любят за жизнерадостность, отзывчивость, доброту, общительность.