2. Отношение сверхдержав к вооруженной конкуренции местных сил за национальную идею Война за национальное объединение в Китае

      Однако потенциал устойчивого развития не реализовался. Причина была в Китае: его неспособности взять на себя самостоятельную международную роль и одновременно нежелании выполнять подчиненные функции под покровительством СССР или США, или обеих держав вместе. Центральное положение Китая в Восточной Азии делало его ключевым элементом региональной структуры. В США придавали огромное значение превращению Китая в дружественное государство, готовое вместе с Вашингтоном направлять региональное развитие и достаточно сильное, чтобы избавить его от бремени военной ответственности в Азии. Как отмечает Джим Пек, в руководстве США «существовали надежды, что китайско-американская дружба обеспечит безопасность и стабильность в условиях, когда торжество антиколониальной борьбы влечет за собой опасность великих потрясений»¹.

      Интересы Советского Союза в Китае были обширны. Но они, скорее, носили периферийный характер - обеспечение приграничного пояса безопасности за счет сфер влияния в Синьцзяне, Монголии и Маньчжурии; создание в зоне Порт-Артура и Дайрена плацдарма сдерживания против Японии; укрепление экономической базы советского Дальнего Востока через интенсивное хозяйственное взаимодействие с Маньчжурией. Как и США, СССР был заинтересован в дружественном Китае, но в силу увязки устремлений Москвы с преобладанием в определенных окраинных зонах китайского государства Кремль менее Соединенных Штатов нуждался в сильном центральном китайском правительстве. В этом смысле напор КПК, сумевшей еще в годы войны создать подконтрольные ей районы, а затем их отстаивать против японских войск и правительственных армий, вызывал настороженность. Несмотря на сотрудничество с коммунистами, советское правительство отдавало приоритет развитию отношений с Чан Кайши, от прочности позиций которого после заключения договора 1945 г. могли зависеть юридические основания советского влияния в Маньчжурии.

      Хотя СССР и США расходились в том, какой именно была оптимальная для каждой из держав степень силы или слабости того или другого из двух режимов в Китае, у них не было выбора: правительство Чан Кайши было катастрофически слабым - настолько, что даже Советский Союз, не говоря уже о Соединенных Штатах, это не устраивало. Пытаясь укрепить его, Москва и Вашингтон подталкивали коммунистов и Гоминьдан к коалиции друг с другом. Однако внешние стороны не сразу смогли оценить степень взаимной непримиримости последних.

      Анализируя послевоенную ситуацию, классик американского китаеведения Д.Барнетт предложил рассматривать политико-идеологическую и интеллектуальную ситуацию 40-х годов в Китае в контексте начавшегося еще с середины XIX в. продвижения страны от «ферментного состояния» к «сильной государственной идее»². Столкновение двух сил - КПК и Гоминьдана - в этом смысле можно интерпретировать как борьбу коммунистически организованной государственной идеи с той же идеей, облаченной в авторитарно-плюралистическую форму. Возможно, впрочем, точнее было бы определить его как противостояние революционной и консервативно-традиционалистской версий китайского национализма. Иными словами, противостояние двух общественно-политических тенденций в Китае, по форме выступавшее как борьба коммунистических групп с конгломератом сил, номинально объединенных вокруг Чан Кайши как руководителя партии, официально называющей себя национальной, фактически представляется вооруженной конкуренцией за «китайскую идею».

      «Поиск идеологии духа» (ideological soul-searching), как его назвал Д.Барнетт, в 40-х годах не был завершен. Самовосприятие китайцев вызрело до уровня мощного ощущения своей национальной идентичности. Но это ощущение было интуитивным и не воплотилось в ясное представление о конкретном пути к полноценной национально-государственной самореализации. Не наша задача уточнять, почему коммунистический национализм оказался привлекательней гоминьдановского. Значимо, что сразу после окончания войны с Японией обе версии китайского национализма были слабыми не только для того, чтобы страна могла проводить «сильную» национальную внешнюю политику, но и для того, чтобы она могла решительно стать под покровительство одной из сверхдержав и, консолидировав под ее защитой национальные силы, со временем вернуться на неизбежный для всех международно-политических дебютантов этап внешнеполитического национализма.

      Для региональной стабильности могли иметь значение четыре варианта политики Китая: «буферный» [1], просоветский [2], проамериканский [3] и националистический [4]. И СССР, и США изначально тяготели к первому, понимая, что не могут целиком включить Китай в сферу своего доминирования. Опыт Японии, попытавшейся установить контроль над всем Китаем, отвращал от соблазна ему следовать. Державы склонялись к промежуточному варианту. США были больше озабочены укреплением позиций при центральном правительстве, а СССР - в важных для него приграничных провинциях. При такой структуре интересов компромисс был возможен. Однако борьба КПК с Чан Кайши провоцировала советско-американское соперничество. «Буферный» вариант, приемлемый для СССР и США, имел мало шансов на успех.

      Китай с 30-х годов считался в США «протодемократической» республикой, отчасти родственной по духу самим Соединенным Штатам и пригодной для партнерства. Правда, в режиме Чан Кайши многое вызвало сомнения - коррумпированность, косность, неэффективность. Но Чан Кайши был единственным китайским политиком, обладавшим хоть некоторой, пусть и спорной, легитимностью внутри Китая и бесспорной - вне его - как партнер США и СССР по антияпонской коалиции. Американские военные невысоко оценивали боеспособность Гоминьдана. В секретном докладе «Политика США в отношении Китая» от 14 октября 1946 г. Объединенный комитет начальников штабов указывал на то, что правительство Чан Кайши не в состоянии одержать победу над КПК. Но руководство ВС США было против прямого вмешательства в Китае. Оно предлагало укрепить армию Чан Кайши, инкорпорировав в нее отряды Мао Цзэдуна. Основой объединения и должно было стать соглашение о коалиционном правительстве. Военные не преувеличивали значение помощи коммунистам со стороны СССР, полагая, что силы КПК могут разгромить правительственные войска самостоятельно³.

      Однако, очевидно, сам Чан Кайши придерживался иной точки зрения. Он не был восприимчив к американскому давлению в вопросе о примирении с коммунистами. Попытки посредничества между Чан Кайши и Мао Цзэдуном, предпринимавшиеся сначала послом США в Китае Патриком Хэрли (в 1945 г.), а затем - специальным представителем президента США Джорджем Маршаллом (в 1945 и 1946 г.) в этом смысле оказались безуспешными.

      Ситуация стала принимать более угрожающий характер, когда после эвакуации из Маньчжурии советских войск туда были введены правительственные силы, оказавшиеся отрезанными от баз снабжения блокадой коммунистических отрядов. Противостояние КПК и Гоминьдана переросло в гражданскую войну. На протяжении 1946 г. американская дипломатия пыталась вынудить Чан Кайши к компромиссу с КПК, но его позиция оставалась жесткой. Хотя боевые действия развивались в этот период неудачно и для КПК, Мао Цзэдун тоже не соглашался идти на уступки. С конца 1946 г. стало ясно, что ситуация в Китае определится только в ходе вооруженной борьбы. США прекратили свои посреднические усилия и в начале 1947 г. отозвали Дж.Маршалла из Китая.

      По возвращении в Вашингтон Дж.Маршалл был назначен государственным секретарем, став одной из ключевых фигур в формировании азиатской политики США. Между тем, из опыта пребывания в Китае он вынес негативное мнение о Чан Кайши и был против того, чтобы безоговорочно поддерживать режим, который, по его мнению, был не в состоянии навести элементарный порядок в стране. Но администрацию беспокоило усиление коммунистов, тем более что с нарастанием противоречий между СССР и США в Европе общая ситуация в мире осложнилась.

      КПК одерживала военные успехи. Летом 1947 г. США направили в Китай для сбора информации миссию генерала Альберта Ведемейера, задачей которого было подтолкнуть Чан Кайши к проведению внутренних реформ, пообещав ему увеличение помощи. Хотя заключение А.Ведемейера о политике китайского правительства и его шансах на победу было отрицательным, он рекомендовал администрации существенно увеличить помощь Гоминьдану⁴. Тем не менее, с учетом мнения других экспертов, к середине 1948 г. уверившихся в полном преобладании в Китае коммунистов, Г.Трумэн счел бессмысленным тратить средства на увеличение помощи режиму Чан Кайши, жизнеспособность которого оценивалась так низко.

      В январе 1949 г. попытку прекратить конфликт КПК с Гоминьданом предпринял Советский Союз. Представители советского посольства в Нанкине (где была резиденция Чан Кайши) и руководство Гоминьдана выработали проект соглашения, в соответствии с которым Китай принимал на себя обязательство сохранять нейтралитет в случае любого будущего международного конфликта [1]; устранить американское влияние в стране [2]; принять меры для создания базы «для реального сотрудничества с СССР» [3]⁵. Взамен Москва гарантировала Гоминьдану приемлемые условия примирения с коммунистами. Поскольку к тому времени вооруженные силы КПК готовились форсировать Янцзы, это, как полагают западные исследователи, могло означать обещание СССР сохранить власть гоминьдановского правительства над территорией к югу от этой реки. Бывший в 1955-1962 гг. послом Китая в Москве Лю Сяо (Liu Xiao), уже в 80-х годах, в своих воспоминаниях, ссылаясь на разговор с Чжоу Эньлаем (выполнявшим в конце 40-х годов роль «министра иностранных дел» КПК), утверждал, что И.В.Сталин настаивал на приостановлении наступления частей КПК на линии Янцзы, так как в противном случае, как он считал, можно было ожидать вооруженного вмешательства США и развязывания третьей мировой войны⁶. Реализация этих условий означала бы принятие «буферного» варианта. Мнение о серьезности намерения СССР добиться закрепления у власти в Китае обоих режимов высказывает ряд зарубежных историков⁷. Оно, как представляется, может считаться логичным и со структурной точки зрения. Вместе с тем, следует иметь в виду, что в советской историографии эта версия отвергается как не подкрепленная архивными материалами.

      Во всяком случае, в конце января 1949 г. начались продолжавшиеся около трех месяцев переговоры Гоминьдана и КПК. Они были безуспешными. Слабость Гоминьдана была очевидна для КПК так же, как нежелание США его поддерживать. Объясняя американскую позицию, Макс Белофф подчеркивал: «Решающий для китайской революции 1948 год был годом берлинского кризиса и отпадения Югославии от СССР. Выделяя ресурсы для дальневосточного театра, СССР и другие великие державы должны были учитывать свои интересы в других районах мира». Соединенные Штаты не хотели распылять усилия на поддержку нежизнеспособного режима Чан Кайши, поскольку считали бессмысленным спасать куски сфер влияния в Азии, когда вопрос мог стоять 'о потере Па-де-Кале'»⁸.

      1 октября 1949 г. была провозглашена Китайская Народная Республика. Это событие не было сразу воспринято в США как поражение. С 1945 г. до весны 1949 г. между американскими представителями и КПК происходили контакты, в ходе которых Мао Цзэдун высказывал желание установить нормальные отношения с Вашингтоном. Низкий моральный авторитет Чан Кайши были слишком очевиден, чтобы США отказывались от контактов с другим китайским правительством. Существовали спорные вопросы: собственность американских граждан в Китае; возвращение кредитов, выделенных Соединенными Штатами правительству Чан Кайши, и т.п. Но вопрос о будущей ориентации КНР был важнее. Вашингтону необходим был Китай, способный сотрудничать с США в реорганизации регионального порядка. Требовалось закрепить Китай, как минимум, на промежуточных между СССР и США позициях.

      Важно учитывать политико-психологический аспект. После «берлинского кризиса» 1948 г. и создания НАТО в 1949 г. на Западе оформилась линия на конфронтацию с СССР. Отношения СССР и США на Тихом океане оставались «островком» относительной устойчивости в море нарастающей между ними враждебности. Конечно, у двух стран и на Дальнем Востоке постоянно возникали разногласия, но до конца 40-х годов они так же постоянно преодолевались. США не могли даже обвинить СССР в явном содействии падению Чан Кайши - советский посол Н.В.Рощин был последним иностранным дипломатом, который покинул гоминьдановское правительство, когда оно эвакуировалось на Тайвань.

      Но после прихода в власти коммунистов США чувствовали себя неуверенно, и эта неуверенность определяла болезненное внимание к поведению Москвы. В докладе СНБ президенту Г.Трумэну о положении дел в Азии от 30 декабря 1949 г. цели американской политики формулировались как «постепенное сокращение, вплоть до устранения со временем, преобладающей мощи и влияния СССР в Азии до уровня, когда Советский Союз не сможет угрожать безопасности США или их друзей»⁹.

      От Москвы требовалась сдержанность. Тем более что к началу 50-х годов можно было говорить не только о преобладании СССР на материке, но и об изменениях в его военно-морской стратегии. Дж.Гарвер, например, указывает на принятую Москвой после 1945 г. программу строительства подводного флота на основе трофейной немецкой технологии и силами пленных специалистов. По американским оценкам, в 1948 г. число советских подлодок в регионе в пять раз превысило численность всего подводного флота Германии в 1939 г., и советский подводный флот на Тихом океане стал самым крупным из имевшихся у СССР¹⁰. Он мог угрожать интересам американского судоходства. Базы СССР в Китае делали эту угрозу правдоподобной.

      Тем больше было стимулов для нормализации американо-китайских отношений. В ноябре 1949 - январе 1950 г. в США обсуждался вопрос о дипломатическом признании КНР. Имелось мнение о необходимости пожертвовать Тайванем для улучшения отношений с Китаем, вопреки позиции Д.Макартура, отмечавшего ценность острова как потенциальной базы для ВВС США и противолодочной обороны¹¹. Г.Трумэн имел причины не нагнетать страсти. В 1949 г. он избегал говорить о советской угрозе, готовясь к ратификации договора НАТО, против которого выступали консервативные сенаторы, упрекавшие администрацию в том, что, принимая обязательство защищать Европу, США увеличивают риск оказаться втянутыми в войну с Советским Союзом. Показательно, что в секретном меморандуме СНБ от 2 мая 1949 г. за подписью государственного секретаря Д.Ачесона подчеркивалось: «Следует избегать атмосферы напряженности, возбуждения и страха в связи с агрессивной тактикой и позицией СССР»¹². Но ситуация не благоприятствовала гибкости администрации. Ожесточилась критика ее действий за «мягкость» к коммунизму. Создание КНР стало поводом для кампании, компрометирующей администрацию Г.Трумэна. Сенатор Джозеф Маккарти, возглавивший эту кампанию, обвинил госдепартамент в «потере Китая» и терпимости к «коммунистической агентуре» в правительственных учреждениях.

      Между тем, с ноября 1949 г. в Москве проходили советско-китайские переговоры о заключении нового союзного договора, и 14 февраля 1950 г. он был подписан. Это было уже прямым вызовом интересам США. Хотя договор был непосредственно направлен против Японии, он лишал оснований надежды на «титоизацию» Китая и американо-китайское партнерство. Дж.Гарвер полагает, что заключение договора и заставило США отказаться от молчаливой примиренности с перспективой захвата Тайваня коммунистами¹³. Наметился и поворот азиатской политики США от опоры на дружественный Китай к поиску путей компенсации его потери, в частности, сотрудничеством с более слабыми государствами, сплоченными в единую группу. Документы СНБ показывают, что вплоть до начала войны в Корее американские политики были озабочены поиском «замены Китаю» и не имели намерения идти на общую конфронтацию с КНР и СССР по восточно-азиатским делам.

      «Лидеры региона должны быть осведомлены о сочувственном отношении США к идее создания ассоциаций некоммунистических государств разных районов Азии и о том, что, если в соответствующее время такие ассоциации возникнут, США будут готовы, если им предложат, оказать содействие в осуществлении их задач при условии, что это будет отвечать американским интересам», - говорилось в директиве СНБ N 48 от 30 декабря 1949 г.¹⁴ Но азиатские страны относились к таким проектам настороженно. Подобно тому как в Европе к созданию НАТО подтолкнул «берлинский кризис» 1948 г., и в Азии для структуризации биполярного противостояния нужен был толчок.