1. Придворная жизнь в германии

Следуя примеру Людовика XIV во Франции, огромное большинство немецких княжеских дворов, в то время особенно многочисленных, вело расточительную жизнь, полную мишуры и блеска, которая была обратно пропорциональна величине и производительности больших и маленьких земель. История княжеских дворов XVIII столетия принадлежит к самым отвратительным главам истории. Владетельные лица старались превзойти друг друга пустым тщеславием, сумасшедшей расточительностью и дорогими военными играми. Но самое невероятное совершалось в области безудержного разврата. Трудно сказать, какому из многочисленных немецких дворов принадлежит пальма первенства во всех этих излишествах и порче общественной нравственности. Сегодня это был один двор, завтра - другой, но ни одно из немецких государств не было пощажено в этом отношении. Дворяне следовали примеру князей, а бюргеры столичных городов в свою очередь подражали дворянам. Если дочь бюргерской семьи имела счастье понравиться высокому господину при дворе или даже князю, то в девятнадцати случаях из двадцати она считала себя в высшей степени осчастливленной этой милостью, а ее семья была готова сделать ее дворянскою или княжескою любовницей. То же самое происходило и в большинстве дворянских семей, если какая-нибудь из их дочерей вызывала к себе благосклонное отношение князя. Бесхарактерность и бесстыдство овладели широкими кругами.

Всего хуже обстояло дело в двух главных немецких городах, в Вене и Берлине. В Вене, этой немецкой Капуе, царствовала, правда, большую часть столетия строгая в нравственном отношении Мария-Терезия, но она была бессильна по отношению к выходкам богатого, погрязшего в чувственных наслаждениях дворянства и подражавших ему бюргерских кругов. Учрежденные ею комиссии целомудрия, при помощи которых была организована целая система шпионства, вызывали отчасти раздражение, отчасти и смех. Успех был равен нулю. В беззастенчивой Вене во второй половине XVIII столетия ходили поговорки вроде таких. «Должно любить своего ближнего, как самого себя, то есть должно любить жену другого, как свою собственную»; или: «Если жена идет направо, муж может идти налево. Если она берет себе ухажера, он ищет себе подругу». Как беззастенчиво-легкомысленно думали в то время о браке и о нарушении супружеской верности, видно из письма поэта фон Клейста, которое он в 1751 году послал своему другу Глейму. Там мы читаем следующее: «Вы знаете уже авантюру маркграфа Генриха. Он послал свою супругу в деревню и хочет с ней развестись, так как он застал у нее в постели принца голштейнского... Маркграф сделал бы лучше, если бы промолчал об этом происшествии, вместо того чтобы заставлять говорить о себе весь Берлин и полсвета. Кроме того, не следует сердиться на такую естественную вещь, в особенности таким, как маркграф, который и сам не так тверд в вере. Отвращение совершенно неизбежно в браке, и все мужчины и женщины своим воображением о других милых лицах принуждаются к неверности. Как можно наказывать за то, к чему человек принуждается?» О нравах Берлина английский посланник лорд Мальмсбери писал в 1772 году следующее: «Полная нравственная развращенность охватила оба пола всех классов, к этому присоединяется еще нужда, которая необходимым образом вытекает отчасти из того, что нынешний король увеличил податное обложение, отчасти из того, что он унаследовал от своего деда любовь к роскоши. Мужчины с ограниченными средствами ведут расточительную жизнь, а женщины - гарпии без всякого стыда. Они отдаются тому, кто лучше платит, чувство нежности и истинная любовь им неизвестны».

Хуже всего дело обстояло в Берлине при Фридрихе-Вильгельме II, царствовавшем с 1786 по 1797 год. Он показывал своему народу самый худой пример. Его придворный священник Цёльнер унизился даже до того, что при жизни первой жены повенчал его с его любовницей Юлией фон Фосс. Когда последняя вскоре после этого умерла от родов, Цёльнер снова повенчал его с другой любовницей, графиней Софьей фон Дёнгоф. Подобные же вещи еще до Фридриха-Вильгельма II позволяли себе и другие немецкие государи. В конце июля 1706 года герцог Эбергард-Людвиг Вюртембергский при живой первой жене приказал повенчать себя со .своей любовницей Гревениц, которую еще до сих пор называют в Вюртемберге «развратительницей страны». Брак заключил молодой священник Пфелер из Мюлена. Двоюродный брат Эбергарда-Людвига, герцог Леопольд-Эбергард Мемпельгардский, пошел еще дальше: у него были одновременно три жены, из которых две, сверх того, были сестрами. Из своих тринадцати детей двух он повенчал между собой. Поведение этих отцов страны вызывало, правда, большое негодование в среде их подданных, но этим дело и ограничилось. Только по отношению к герцогу Вюртембергскому императорское вмешательство в 1708 году заставило признать брак с Гревениц недействительным. Но она вскоре затем вступила в фиктивный брак с одним опустившимся графом Вюрбенским и оставалась потом еще двадцать лет любовницей герцога и «развратительницей страны» для швабов.