4. Переворот в домашней жизни

Как кухня, так и весь строй домашней жизни подвергнутся коренному изменению, станут излишними бесчисленные работы, которые теперь приходится еще делать. Подобно тому как в будущем благодаря центральным заведениям для изготовления пищи станет совершенно излишней домашняя кухня, так и благодаря центральному отоплению, электрическому центральному освещению исчезнут все работы, связанные с отоплением печей, уборкой ламп и других служащих освещению аппаратов. Водопроводные трубы, дающие не только холодную, но и теплую воду, сделают общедоступными умывание и купание по желанию без всякой чужой помощи. Центральные прачечные и центральные сушильни возьмут на себя стирку и сушку белья; центральные же заведения возьмут на себя чистку платья и ковров. В Чикаго были выставлены ковроочистительные машины, исполнявшие свою работу в самое короткое время к изумлению и удивлению посещавших выставку дам. Электрическая дверь открывается слабым давлением пальца и автоматически запирается. Особые электрические приспособления доставляют письма и газеты во все этажи домов: электрические подъемные машины избавляют от подъема по лестницам. Внутренняя обстановка домов - полы, обои, мебель будут так устроены, чтобы все можно было чистить очень легко и не накоплялось пыли и бактерий. Пыль, сор и отбросы всякого рода будут удаляться из жилищ по мусоропроводам, подобно тому как это ныне делается с использованной водой. В Соединенных Штатах, а также в некоторых европейских городах, как, например, в Цюрихе, Берлине и его предместьях, Лондоне, Вене, Мюнхене, уже имеются такие, со всею роскошью устроенные дома, в которых живут многочисленные зажиточные семьи - ибо для других они слишком дороги - и пользуются значительной частью описанных удобств³³⁷.

Здесь перед нами лишнее свидетельство того, как буржуазное общество прокладывает пути также и для переворота домашнего образа жизни, но только для избранников. Если домашняя жизнь будет коренным образом преобразована, то исчезнет и прислуга, эта «рабыня всех капризов своей барыни», но исчезнет вместе с тем и барыня. «Без прислуги нет культуры», провозглашает господин фон Трейчке с комическим пафосом. Он не в состоянии представить себе общество без прислуги, так же как Аристотель не мог его представить себе без рабов. Удивительно, что господин фон Трейчке считает прислугу «носительницей нашей культуры». Трейчке, как и Евгению Рихтеру, причиняет также много забот чистка сапог и платья, которая-де никак не может быть сделана каждым для себя. Однако в девяти случаях из десяти каждый теперь исполняет эту работу сам для себя или жена для мужа, дочь или сын для семьи, и можно было бы ответить, что то, что до сих пор делали девять десятых людей, может также делать и последняя одна десятая часть. Но есть еще и другой выход. Почему бы в будущем обществе не привлечь к подобным работам молодежь без различия пола? Труд не бесчестие, даже если он состоит в чистке сапог. Это испытали некоторые благородные офицеры, которые бежали от долгов в Соединенные Штаты и там стали домашними слугами и чистильщиками сапог. Господин Евгений Рихтер в одной из своих брошюр даже низвергает «социалистического рейхсканцлера» из-за вопроса о чистке сапог, после чего распадается и будущее «социалистическое государство». «Социалистический рейхсканцлер», видите ли, отказывается чистить сам себе сапоги, и это его губит. Наши противники были в восторге от этой выдумки Рихтера и засвидетельствовали этим лишь скромность своих требований к критике социализма. Господину Евгению Рихтеру пришлось все же пережить огорчение не только оттого, что один из его собственных партийных товарищей в Нюрнберге вскоре после издания его брошюры изобрел машину для чистки сапог, но и оттого, что в 1893 году на Чикагской всемирной выставке была выставлена электрическая машина для чистки сапог, которая исполняла свое дело превосходнейшим образом. Так, главное возражение, которое Рихтер и Трейчке выставили против социалистического общества, было практически опрокинуто благодаря изобретению, сделанному даже еще в буржуазном обществе. Революционное преобразование, коренным образом изменяющее все условия жизни людей и в особенности положение женщин, уже совершается, таким образом, на наших глазах. Когда общество возьмется за это преобразование в самых широких размерах, еще более ускорит и обобщит этот процесс преобразования и тем самым привлечет всех без исключения к пользованию его бесчисленными благами - это только вопрос времени.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ЖЕНЩИНА В БУДУЩЕМ

Эта глава может быть очень короткой. Она содержит лишь выводы, которые вытекают из всего до сих пор сказанного о положении женщины в будущем обществе, выводы, которые легко может сделать сам читатель.

Женщина нового общества в социальном и экономическом отношении совершенно независима, она не знает над собой даже тени господства и эксплуатации, она стоит по отношению к мужчине как свободная, равная; она сама госпожа своей судьбы. Она воспитывается так же, как мужчина, за исключением некоторых отклонений, которые обусловливаются различием пола и ее половыми функциями. Живя при естественных жизненных условиях, она может развивать свои физические и духовные силы и способности согласно своим потребностям; она выбирает для своей деятельности такие области, которые соответствуют ее желаниям, склонностям и задаткам, и при одинаковых условиях она действует так же, как мужчина. Наряду с работой в каком-либо производстве женщина в другое время дня занята как воспитательница, учительница, сиделка, в течение третьей части она занимается искусством или наукой и наконец в течение остального времени она выполняет какую-нибудь административную функцию. Она учится, работает и развлекается в обществе других женщин или мужчин, как это ей нравится и когда для этого ей представляется случай.

В выборе любимого человека она, подобно мужчине, свободна и независима. Она выбирает или ее выбирают, но во всяком случае она заключает союз не из каких других соображений, кроме своей склонности. Этот союз является частным договором без вмешательства должностного лица, подобно тому, как до средних веков брак был частным договором. Социализм здесь не создает ничего нового, он лишь снова поднимает на высшую культурную ступень при новых общественных формах то, что было обще-признано, пока в обществе не наступило господство частной собственности.

Человек под условием, что удовлетворение его потребностей не приносит никому другому никакого вреда, должен сам распоряжаться собою. Удовлетворение половой потребности - такое же личное дело каждого человека, как удовлетворение всякой другой естественной потребности. Никто не должен отдавать в этом отчет другому, и не призванный не должен сюда вмешиваться. Точно так же, как то, как я ем, как я пью, как я сплю и как я одеваюсь, есть мое личное дело, так и мое общение с лицом другого пола тоже есть мое личное дело. Разум и образование, полная независимость личности, все свойства, которые вследствие воспитания и условий будут более естественны в будущем обществе, охранят каждого от поступков, приносящих ему вред. Мужчины и женщины будущего общества будут обладать в гораздо большей степени самовоспитанием и знанием собственного существа, чем мужчины и женщины современного общества. Уже один тот факт, что исчезнет глупый и смешной страх говорить о вещах, относящихся к половой жизни, как о чем-то таинственном, сделает общение полов гораздо естественнее, чем теперь. Если союз, заключенный между двумя людьми, становится невыносимым, приносит разочарование и даже вражду друг к другу, то мораль требует прекратить подобное соединение, ставшее неестественным, а потому и безнравственным. И так как исчезнут все условия, которые до сих пор осуждали большое число женщин или к безбрачию, или к продаже своего тела, то мужчины не могут более проявлять своего преобладания. С другой стороны, совершенно изменившийся социальный строй устранит многие препятствия и замешательства, которые ныне влияют на супружескую жизнь и которые так часто или делают ее совершенно невозможной, или не дают ей развернуться.

Препятствия, противоречия и противоестественности в современном положении женщины все более сознаются широкими кругами и находят свое яркое выражение как в социальной, так и в художественной литературе, хотя часто в искаженной форме. Что современный брак все менее соответствует своему назначению, не отрицает более ни один мыслящий человек, и потому нечего удивляться, что даже те лица, которые не склонны к изменению существующего социального строя, находят все же естественным свободный выбор любви и свободное расторжение возникшего союза; они лишь полагают, что только привилегированным классам следует дать свободу в половом общении. Вот что, например, говорит Матильда Рейхгарт-Штромберг в своей полемике против эмансипаторских стремлений писательницы Фанни Левальд³³⁸: «Если вы (Фанни Левальд) выставляете требования полного равноправия женщины с мужчиной в социальной и политической жизни, то и Жорж Занд должна необходимо быть права в своих стремлениях к эмансипации, не идущих далее того, чем мужчина уже давно бесспорно владеет. И, право, нельзя найти никакого разумного основания, почему в этом равноправии должна участвовать только голова, но не сердце женщины, почему и оно не должно свободно давать и брать, как сердце мужчины. Напротив, если женщина должна по своей природе иметь право и даже быть обязанной, -ибо мы не должны закапывать данный нам талант, - напрягать до крайних пределов свой мозг для соперничества с духовными титанами другого пола, то она должна иметь также право, подобно этим последним, ускорять кровообращение сердца для сохранения равновесия тела способом, какой ей кажется наиболее подходящим. Без малейшего нравственного возмущения мы все читаем, например, о Гёте - возьмем для примера гения, - как часто и многократно он расточал жар своего сердца и энтузиазм своей великой души то для той, то для другой женщины. Вдумчивый человек находит это только естественным ввиду его великой трудно удовлетворяемой души, и только ограниченный моралист относится к этому с осуждением. Почему же вы смеетесь над «великими душами» среди женщин?.. Предположим, что весь женский пол состоит из жорж-зандовских великих душ; каждая женщина пусть будет Лукрецией Флориани, дети которой - все дети любви, и всех этих детей она воспитывает как с истинно материнской любовью и самоотвержением, так и с пониманием и рассудком. Что произошло бы тогда с миром? Не подлежит никакому сомнению, что мир мог бы при этом продолжать существовать и так же прогрессировать, как ныне, и, быть может, он чувствовал бы себя при этом особенно хорошо.

Но почему такие требования могут выставлять только «великие души»? Почему этого не могут желать и другие, не причисляемые к великим душам? Если Гёте и Жорж Занд - возьмем только этих двух из многих, которые поступали и поступают, как и они, - могли жить согласно склонностям своего сердца, если о любовных делах Гёте опубликовывают целые библиотеки, которые с каким-то благочестивым восторгом проглатываются его почитателями и почитательницами, почему тогда осуждать в других то, что, будучи сделано Гёте или Жорж Занд, становится предметом экстаза и восторга?

Правда, осуществить свободный выбор любви в буржуазном обществе невозможно - к этому ведет наше доказательство, - но поставьте всех в такие социальные условия, которые ныне выпадают на долю лишь материально и духовно избранных, и все тогда получат возможность подобной свободы. В «Жаке» Жорж Занд описывает мужа, который судит о нарушении супружеской верности своей жены следующим образом: «Ни одно человеческое существо не может справиться с любовью, и никто не виноват, если он ее чувствует или ее лишается. То, что унижает женщину, - это ложь; брак нарушается не в тот час, когда она отдается своему возлюбленному, но в ту ночь, которую она затем проводит со своим мужем». Жак чувствует себя обязанным ввиду такого воззрения очистить место своему сопернику (Борелю) и философствует при этом так: «Борель на моем месте спокойно избил бы свою жену и без краски стыда принял бы ее потом в свои объятия, опозоренную его ударами и его поцелуями. Существуют мужчины, которые, не долго думая, по восточному обычаю, убивают свою неверную жену, так как они смотрят на нее, как на свою законную собственность. Другие дерутся со своим соперником, убивают или удаляют его и затем просят у жены, которую они, по их утверждению, любят, поцелуев и ласк, между тем как она или с ужасом отшатывается, или в отчаянии сдается. Это обычный способ действия супружеской любви, и мне представляется, что любовь свиней менее низменна и менее груба, чем любовь подобных людей»³³⁹. Брандес по поводу цитированных здесь выражений замечает следующее: «Эти истины, которые нашему современному образованному миру кажутся элементарными, 50 лет тому назад были возмутительными софизмами». Но открыто признать себя сторонником принципов Жорж Занд не осмеливается и поныне «имущий и образованный мир», хотя фактически он живет согласно с ними. Как в морали и религии, так лицемерит он и в браке.

То, что делали Гёте и Жорж Занд, делают ныне тысячи других, которых нельзя сравнить ни с Гёте, ни с Занд, и при этом отнюдь не теряют своего престижа в обществе. Нужно только занимать видное место, и тогда все образуется само собой. Несмотря на это, вольности Гёте и Жорж Занд считаются с точки зрения буржуазной морали безнравственными, так как они нарушают моральные законы, издаваемые обществом, и противоречат природе нашего социального строя. Принудительный брак является для буржуазного общества браком нормальным, единственным «моральным» соединением полов, всякое другое половое соединение безнравственно. Буржуазный брак, как мы бесспорно доказали, вытекает из буржуазных имущественных отношений. Ввиду его теснейшей связи с частной собственностью и наследственным правом он заключается для получения «законных детей», как наследников. И под давлением общественных условий он навязывается и тем, которым «нечего наследовать»³⁴⁰, он становится общественным правом, нарушение которого государство наказывает, сажая на некоторое время в тюрьму мужчин и женщин, которые живут, нарушая супружескую верность.

В социалистическом обществе нечего более наследовать, если не рассматривать как предмет наследования вещи личного и домашнего обихода; с этой точки зрения отпадают современные формы брака. Наряду с этим решается и вопрос о праве наследования, которое социализму не нужно будет даже устранять, ибо если нет больше частной собственности, то нет и права наследования. Женщина, таким образом, свободна, и ее дети не стесняют этой свободы, а только увеличивают радости жизни. Воспитательницы, подруги, подрастающая женская молодежь помогают ей в тех случаях, когда она нуждается в помощи.

Возможно, что и в будущем найдутся мужчины, которые, подобно А. Гумбольдту, скажут: «Я не создан, чтобы быть отцом семейства, кроме того, я считаю женитьбу грехом, произведение детей - преступлением». Что ж из этого? Сила естественной потребности у других позаботится о равновесии. Нас не беспокоит ни вражда к браку Гумбольдта, ни философский пессимизм Шопенгауэра, Майнлендера или фон Гартмана, которые предполагали, что человечество «в идеальном государстве» придет к самоуничтожению. Мы держимся того же взгляда, как и Ф. Р. Ратцель, который совершенно справедливо пишет: «Человек не должен более смотреть на себя, как на исключение из законов природы; пусть он начнет наконец отыскивать закономерное в своих собственных поступках и мыслях, и пусть он стремится вести свою жизнь согласно законам природы. Он дойдет тогда до того, что совместную жизнь с себе подобными, то есть семью и государство, станет устраивать не по принципам прежних столетий, а по разумным принципам согласно с природою познания. Политика, мораль, правовые принципы, которые все еще питаются из всевозможных источников, будут преобразованы исключительно соответственно законам природы. Достойное человека существование, о котором мечтали целые тысячелетия, станет наконец действительностью»³⁴¹.

Это время приближается гигантскими шагами. Человеческое общество в течение тысячелетий прошло все фазы развития, чтобы в конце концов прийти туда, откуда оно вышло: к коммунистической собственности и полному равенству и братству - на этот раз не только товарищей по роду, но всех людей. Это великий прогресс, совершаемый человечеством. То, к чему тщетно стремилось буржуазное общество и в чем оно потерпело и должно терпеть крушение, - установление свободы, равенства и братства всех людей - осуществит социализм. Буржуазное общество могло выставить лишь теорию; практика, как во многих других вещах, и здесь противоречила его теориям. Социализм объединит теорию с практикой.

Но, возвращаясь к исходному пункту своего развития, человечество делает это на несравнимо более высокой культурной ступени, чем та, из которой оно исходило. Первоначальное общество в роде и в клане обладало общей собственностью, но только в самой грубой форме и в неразвитой степени. Путь развития, который был пройден с тех пор, привел к уничтожению общей собственности до небольших, незначительных остатков; роды разбились, и в конце концов все общество разделилось на атомы; но на различных фазах развития в огромных размерах повысились производительные силы общества и многосторонность потребностей, из родов и племен образовались нации и крупные государства, а вместе с этим наступило такое состояние, которое находится в резком противоречии с потребностями общества. Задача будущего состоит в том, чтобы разрешить это противоречие, снова превратив на самой широкой основе собственность и средства производства в общественную собственность.

Общество берет назад то, чем оно когда-то владело и что само создало, оно делает возможным для всех соответственно вновь созданным условиям вести жизнь на высшей культурной ступени, то есть оно дает всем то, что при более примитивных условиях могло быть лишь привилегией отдельных лиц или отдельных классов. Теперь и женщина снова начинает играть активную роль, которую она когда-то играла в первобытном обществе, но уже не как госпожа, а как равноправная.

«Конец государственного развития подобен началу человеческого бытия. Первоначальное равенство снова возвращается. Материнское материальное бытие открывает и замыкает круговорот всего человеческого», - пишет Бахофен в своем сочинении «Материнское право», а Морган выражается так: «С наступлением цивилизации рост богатства сделался столь огромным, его формы столь разнообразными, его применение столь обширным и его управление столь искусным в интересах собственника, что по отношению к народу это богатство превратилось в силу, с которой не справиться. Человеческий дух стоит беспомощным и очарованным перед своим собственным творением, Но придет время, когда человеческий разум укрепится для господства над богатством, когда он установит как отношения государства к защищаемой им собственности, так и границу прав собственников. Интересы общества, несомненно, выше интересов отдельных лиц, и те и другие должны быть приведены в справедливое и гармоничное соотношение; простая погоня за богатством не является конечным назначением человечества, но прогресс остается законом для будущего, как он был законом для прошлого. Время, протекшее с начала цивилизации, представляет лишь небольшую частицу протекшего времени жизни человечества и лишь небольшую частицу времени, которое предстоит прожить. Разложение общества угрожающе стоит перед нами, как конец исторического пути, единственной целью которого было богатство; ибо подобный жизненный путь содержит элементы своего собственного разложения.

Демократия в управлении, братство в обществе, равенство в правах, всеобщее воспитание освятят ближайшую высшую ступень общества, для которой постоянно работают опыт, разум и наука.

Это будет возрождением свободы, равенства и братства древних родов, но возрождением в высшей форме»³⁴².

Таким образом, люди с самых различных точек зрения на основании своих научных исследований приходят к одинаковым результатам. Полная эмансипация женщины и ее равенство с мужчиной являются одной из целей нашего культурного развития, осуществлению которой не может воспрепятствовать никакая сила на земле. Но она возможна лишь на основе переворота, который уничтожает господство человека над человеком, следовательно, и капиталиста над рабочим. Только тогда человечество достигнет своего высшего развития. Тогда наконец придет «золотой век», о котором люди мечтали и к которому они стремились в течение тысячелетий. Классовое господство исчезнет навсегда, а вместе с ним придет конец и господству мужчины над женщиной.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ

Достойное человека существование для всех не может быть уделом какого-нибудь одного привилегированного народа, так как, будучи изолирован от всех других народов, он не мог бы ни основать, ни удержать этого состояния. Все наше развитие - продукт взаимодействия национальных и интернациональных сил и отношений. Хотя национальная идея во многих случаях еще господствует над умами и служит средством сохранения политического и социального господства, которое возможно лишь в национальных рамках, тем не менее мы уже глубоко ушли в интернационализм.

Торговые, таможенные, судоходные договоры, всемирный почтовый союз, международные выставки, конгрессы международного права и международных мер, также и другие международные научные конгрессы и связи, научные экспедиции, наша торговля и транспорт, в особенности международные конгрессы рабочих, которые являются носителями идеи нового времени и моральным влиянием которых объясняется, что весной 1890 года по приглашению Германской империи состоялась в Берлине международная конференция по законодательству об охране рабочих, - все это свидетельствует о международном характере, который приняли отношения различных культурных наций, несмотря на их национальную обособленность, все более и более нарушаемую. В противоположность национальной экономике мы говорим о мировой экономике и придаем последней большое значение, так как от нее главным образом зависит благополучие и процветание отдельных наций. Значительная часть наших собственных продуктов обменивается на продукты других стран, и без этого мы не можем более существовать. И точно так же, как застой в одной отрасли промышленности внутри Какой-либо страны вредит другой, так и цены национального производства в одной стране значительно нарушаются, если в другой стране наступает застой. Отношения отдельных стран независимо от всяческих препятствий, каковы войны и натравливание одной нации на другую, становятся все теснее, так как над ними господствуют самые сильные из всех интересов - интересы материальные. Всякий новый путь сообщения, всякое улучшение средств передвижения, всякое изобретение или улучшение в процессе производства, удешевляющие товары, укрепляют эти отношения. Легкость, с которой устанавливаются личные отношения между странами и народами, далеко расположенными друг от друга, является новым существенным фактором в цепи сношений. Другим могучим рычагом служат переселения и»колонизация. Один народ учится у другого, один старается перегнать другой в соревновании. Наряду с обменом материальных продуктов различного рода совершается обмен и произведений человеческого духа как в оригиналах, так и в переводах. Изучение иностранных живых языков становится необходимостью для миллионов. И ничто наряду с материальными выгодами так сильно не способствует устранению антипатий и пробуждению симпатий, как усвоение языка и произведений чужого народа.

Влияние этого процесса на сближение народов состоит в том, что различные страны становятся все более и более похожими по условиям социальной жизни. У самых прогрессивных и потому имеющих решающее значение культурных наций это сходство уже так велико, что тот, кто изучил экономическую структуру одного народа, знает ее в главных чертах у всех остальных народов. Здесь приблизительно происходит то же самое, что в природе, где скелет по своей организации и строению один и тот же у животных одного и того же вида, так что, если имеются отдельные части скелета, то теоретически можно воссоздать все животное.

Отсюда следует далее, что там, где имеются одинаковые социальные основы, действия их также должны быть одинаковыми: накопление большого богатства и его противоположность - рабство наемного труда, порабощение масс машинами, господство над массами имущего меньшинства со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Действительно, мы видим, что те же классовые противоречия и классовая борьба, которые бушуют в Германии, приводят в движение всю Европу, Соединенные Штаты, Австралию и т. д. В Европе от России до Португалии, от Балкан, Венгрии и Италии до Англии и Ирландии господствует тот же дух недовольства, замечаются те же симптомы социального брожения, всеобщей неуверенности ц разложения. С внешней стороны различные в зависимости от степени развития, характера населения и формы политического строя страны эти движения повсюду одинаковы по существу. Причина их лежит в глубоких социальных противоречиях. С каждым годом они все более обостряются, брожение и недовольство проникает все глубже и дальше в общественный организм, пока наконец какой-нибудь повод, быть может самый незначительный, не вызовет взрыва, который молниеносно распространится над всем культурным миром и призовет всех к борьбе.

Борьба нового мира против старого уже разгорается. На сцену выступают массы, борьба ведется с таким богатством ума, какой мир не видел еще ни в одном бою и чего он никогда не увидит во второй раз. Ибо это последняя социальная битва. В начале XX столетия, мы видим, как эта борьба все более приближается к своей последней фазе, когда победят новые идеи.

Новое общество будет воздвигнуто тогда на международной основе. Народы заключат между собой братский союз, они протянут друг другу руки и будут стремиться к тому, чтобы новый строй постепенно распространился на все народы мира³⁴³. Один народ не будет больше приходить к другому как враг, чтобы эксплуатировать и угнетать, не будет приходить как представитель чужой веры, которую он хочет ему навязать, но как друг, который желает воспитать всех людей, чтобы сделать их людьми культурными. Культурные и колонизационные работы нового общества по своей сущности и по своим средствам будут так же отличаться от современных, как совершенно различны по своей сущности оба общества. Не будут применяться ни порох, ни свинец, ни огненная вода (водка), ни Библия; культурная миссия будет осуществляться только мирными средствами, которые покажут цивилизаторов варварам и диким племенам не как врагов, но как благодетелей. Разумные путешественники и исследователи давно знают, как успешен подобный путь. Когда культурные народы соединятся в одну великую федерацию, тогда придет время «смолкнуть навсегда военной грозе». Вечный мир не будет тогда только мечтой, как хотят заставить думать мир господа в мундирах. Это время придет, как только народы осознают свои истинные интересы. Эти интересы охраняются не борьбой и спорами, не вооружением, разоряющим страны и народы, но путем мирных соглашений и совместной культурной работы. Кроме того, господствующие классы и их правительства заботятся о том, как это было сказано выше, чтобы военные вооружения и войны нашли конец в своей собственной чудовищности. Таким образом, последнее оружие, подобно всем предыдущим, переселяется в музей древности, чтобы показать будущим поколениям, как их предшественники в течение тысячелетий уничтожали друг друга, как дикие звери, пока наконец человек не победил в себе зверя.

Полностью подтверждаются слова покойного фельдмаршала Мольтке о том, что войны вызываются лишь национальными особенностями и противоположностями интересов, которые то тут, то там искусственно раздуваются господствующими классами, чтобы в большой войне иметь отводной канал для опасных стремлений внутри страны. В первом томе посмертных сочинений Мольтке, где говорится о франко-прусской войне 1870-1871 года, мы находим во введении такое замечание:

«Пока нации будут вести обособленное существование, не прекратятся споры, которые можно разрешить только оружием, но в интересах человечества следует надеяться, что войны сделаются тем реже, чем они станут ужаснее».

Но эта национальная обособленность, то есть враждебное отгораживание одной нации от другой, исчезает все более, несмотря на все противоположные старания удержать его, и будущие поколения без усилий осуществят задачу, о которой давно уже думали гениальные головы и делали попытки к ее разрешению, не достигая цели. Так, еще Кондорсе хотел осуществить идею всеобщего мирового языка. И покойный бывший президент Соединенных Штатов Уиллис Грант в одной из своих речей сказал: «Так как торговля, обучение и быстрая передача мысли и вещей посредством телеграфа и пара все изменили, то я полагаю, что бог подготовляет мир стать одной нацией, говорить одним языком и достигнуть состояний такого совершенства, когда не нужны более ни войска, ни военные флоты». Естественно, что у чистокровного янки милосердный бог, который является просто продуктом исторического развития, непременно должен играть примирительную роль. Этому нечего удивляться: лицемерие и узость в религиозных вопросах нигде не проявляются так сильно, как в Соединенных Штатах. Чем меньше государственная власть при посредстве своей организации руководит массами, тем больше это должна делать религия, церковь. Поэтому буржуазия кажется повсюду всего благочестивее там, где государственная власть всего слабее. В этом отношении к Соединенным Штатам присоединяются Англия, Бельгия и Швейцария. Даже революционер Робеспьер, который играл головами аристократов и священников, как кегельными шарами, был, как известно, очень религиозен, почему и приказал торжественно снова ввести высшее существо, которое незадолго перед тем - что также нелепо - конвент объявил отмененным. И так как перед французской революцией легкомысленные и распутные аристократы Франции нередко кичились своим атеизмом, то Робеспьер видел в нем нечто аристократическое и осудил его в конвенте, заявив в своей речи о высшем существе: «Атеизм аристократичен. Идея высшего существа, которое охраняет угнетенную невинность и наказывает торжествующее преступление, вполне народна. Если бы бога не было, его следовало бы выдумать». Добродетельный Робеспьер предчувствовал, что его добродетельная буржуазная республика не в состоянии примирить социальные противоречия, отсюда вера в высшее существо, которое посылает возмездие и примиряет то, что в его время не могли еще примирить люди, вот почему эта вера была для первой республики необходимостью.

Это время прошло, один культурный прогресс будет вызывать другой, человечество будет ставить себе все новые и новые задачи и достигнет такого культурного развития, при котором не будет более ни национальной ненависти, ни войн, ни религиозной вражды, ни других подобных пережитков прошлого.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ПРОБЛЕМА НАСЕЛЕНИЯ И СОЦИАЛИЗМ