Формы проявления агрессии

Все многообразие поведенческой активности живых существ, не исключая человека, Эрман Л. и Парсонс П. (1984), Макфарленд Д. (1988) представляют в виде следующих четырех типов «эволюционно стабильной стратегии поведения»:

1. Агонистическое поведение, связанное с конфликтами, которое может переадресоваться на себя и проявиться в виде аутоагрессии;

2. Кооперативное поведение, противоположное агонистическому и связанное с отказом от конфликта, взаимными уступками, компромиссами и направленное на объединение усилий к достижению целей с наименьшими потерями. Социобиологический смысл кооперативного поведения заключается в сохранении жизненных преимуществ, адекватных реальным экологическим условиям;

3. Альтруистическое поведение, связанное с односторонней утратой индивидом или частью сообщества определенного набора жизненных преимуществ ради повышения общей приспособленности всего сообщества. Иначе говоря, данный тип стратегии поведения представляет собой жертвенное поведение;

4. Эгоистическое поведение, связанное с односторонним накоплением жизненных преимуществ и направленное на максимальное повышение уровня собственной приспособленности; иначе говоря, это «поведение выживания». Это форма поведения рассматривается как противоположное альтруистическому.

В качестве предикторов агрессивного поведения Dura J. (1997) рассматривает экспрессивное общение, определенный уровень симптомов психической болезни, признаки умственной неполноценности. Формы проявления агрессивности могут быть самыми разными – от внешне безобидных до самых деструктивных, от негативных до положительных, поскольку сама агрессивность буквально во всем пронизывает все формы деятельности человека. К таковым относится и такая форма агрессивности, как спорт.

Спорт – это особая ритуализированная форма борьбы, развившаяся как результат культурного развития человека. Он подобен филогенетически возникшим турнирным боям, роль которых заключалась, с одной стороны, в предотвращении социально вредных проявлений агрессии, с другой, - в постоянном поддержании агрессивности (воинственного духа), в готовности во избежание вредных для индивида, группы, общества или рода последствий. Вместе с тем, эта культурно-ритуализированная форма агрессивности выполняет другую, не менее важную задачу, - обучает сознательному контролю, власти над своими «боевыми» инстинктами. Наконец, как предохранительный клапан, он дает возможность «выплеснуть» агрессивность, сохранив при этом достоинство, честь и уважение. Спортивное соперничество между людьми снижает возможность военного соперничества, сближая людей общими идеалами, дает разрядку национальному воодушевлению, сближает людей разных наций, вероисповеданий, рас, социальных групп и т.д. Так, Lenzi A. et al. (1997) выявили положительную коррекцию между агрессивностью и занятием спортом. Авторы развивают гипотезу, предполагающую, что спорт служит средством контроля агрессивности женщин и способствует психосоциальному развитию мужчин. Само желание заняться спортом, с точки зрения авторов, может свидетельствовать о том, что есть необходимость «конформироваться» с культуральными стереотипами, которые показывают мужчину как агрессивного существа, а женщину – нежной и подчиняющейся.

Конкретным проявлением социальной агрессивности являются убийства – это комплексное отражение человеческой агрессии с мультифакторной биологической и социокультуральной обусловленностью (Riggs J.E., Hobbs G.R., 1997). Этот раздел будет рассмотрен нами далее.

Проявлением агрессивности является и такое явление как самоубийство. Кто может быть убийцей, а кто – самоубийцей? Можно ли предсказать это? Есть ли какие-либо объективные критерии? В чем смысл самоубийства? Почему человек направляет свою агрессию против себя самого?

В философском аспекте проблема самоубийства никогда не была второстепенной, даже если она не актуальна в социально-психологическом плане. От решения этой проблемы во многом зависят ответы на такие экзистенциальные вопросы, как смысл человеческой жизни, свобода выбора и воли, проявление в целом свободы личности и т.д.

Самоубийство, говоря простым языком, есть сознательное, самостоятельное лишение себя жизни. Если человек решает покончить с жизнью, это означает, что в его сознании под влиянием тех или иных обстоятельств серьезным и глубоким изменениям подверглась такая основополагающая психологическая категория, как смысл жизни. Утрата смысла жизни – это необходимое, но не достаточное условие суицидального поведения. Суицидальное поведение есть следствие взаимодействия личностных факторов и социально-психологической дезадаптации личности в условиях переживаемого микро- и макросоциального конфликта. В суицидальный поступок личность вкладывает определенный смысл – это протест, месть, призыв, избежание (наказания или страдания), самонаказание, отказ. Человек хочет лишить себя жизни потому, что он не может выйти из себя, что он погружен в себя. Выйти из себя он может только через убийство себя. На уровне морального сознания все самоубийцы апеллируют к нравственным ценностям: именно в этом качестве выступают все представления о счастье, добре, справедливости, долге, чести, достоинстве и т.п. Иными словами, суицидогенные события – это мощные удары по моральным ценностям личности. Само суицидальное решение, с точки зрения Банщиковой Е.Г. это акт морального выбора.

Чтобы правильно понять суицид, необходимо в каждом конкретном случае ответить на две вопроса: «почему» человек совершает или намеревается совершить суицидальное действие и «зачем» он хочет это сделать. Конфликтная ситуация лишь тогда перерастает в суицидальный кризис, когда в ее сферу вовлекаются главные смысловые образования – ценностные отношения человека к жизни и смерти.

Можно ли предсказать его? На основе анализа группы депрессивных амбулаторных больных Wetzeler S. et al. (1996) пришли к заключению, что психопатологические факторы (определяемые методом SCL - 90) не определяют, какие из больных могут совершить суицид, а какие – нет.

Суицидальная активность проявляется разнообразными видами расстройств – в виде суицидальных мыслей, например, высказываний, угроз, попыток и покушений (Амбрумова А.Г., 1981). В наше неспокойное время все более увеличивается социальное и медицинское звучание суицидального поведения, ставшего проблемой не только для развитых стран, но и для, можно сказать, всех постсоветских государств. По данным ООН, число завершенных самоубийств колеблется от 10 на 100000 населения в таких странах, как Испания, Италия, Ирландия, Нидерланды, а также Египет, до 25 на 100000 в Швейцарии, Австрии, Японии, Скандинавских странах и странах Восточной Европы. Особое место в этом ряду занимают Венгрия и ФРГ, где показатели суицидальности составляют соответственно 45 и 43 на 100000 населения. А что касается суицидальных попыток, то их число у взрослых превышает количество завершенных суицидов в 6-10 раз, а у подростков старше 12 лет – как минимум в 50-100 раз (Кон И.С., 1989). Почему? В чем причины такой тенденции?

С нашей точки зрения, игнорируется существенный тезис о биосоциальной сущности человека. В эпоху глобальных перемен, которую переживают многие страны, человечество практически исключило инициацию как этап культурного онтогенеза личности, при этом, не предложив какой-либо адекватной замены, не создав более позднего эволюционного аналога (Клинков В.Н., 1995). Куда направить огромную биологическую энергию подрастающего поколения? Этим должно быть озабочено любое общество, направленное на будущее. Как бы мы ни относились с идеологической и политической точки зрения к «советскому социализму», нельзя не отдавать должное даже тем организациям и инициативам, которые существовали в СССР – посвящение в октябрята, пионеры и комсомол. Однако все постсоветские общества отказались от этих ценностей. А что же предложили взамен? В Армении – это разрозненные малочисленные отряды скаутов. Если общество не направляет «энергию юности», тогда сама юность находит пути ее реализации в той форме, которая лишена морально-этических, нравственных, эстетических, одним словом, человеческих ценностей и норм. Вывод напрашивается сам собой. Повсеместная распространенность и высокий уровень потенциально гибельных форм агрессивного и аутоагрессивного поведения (наркомании, алкоголизма среди подростков) и есть результат перманентного функционирования биологически необходимого, а потому аутохтонно возникшего на современном этапе человеческой эволюции аналога традиционной инициации – и как наиболее простого способа компенсации дефицита эндорфинов, и как «игры в самоубийство» (Балашов П.П. и соавт., 1996; Гильбурд О.А., 1996).

Какое место занимает суицид среди социальных явлений? Общество, в том числе и психиатрию, интересует несколько вопросов: является ли самоубийство результатом психического расстройства или оно возможно у психически здорового человека; подлежат ли в соответствии с этим лица, пытающиеся покончить жизнь самоубийством, какому-либо лечению и какими должны быть методы и формы профилактики самоубийств?

Эскироль однозначно считал, что покончить с собой способен только психически больной человек и поэтому всех самоубийц он считал душевнобольными. Однако, как показала в последующем статистика, только 25-30% суицидентов страдают каким-либо психическим заболеванием.

Социологическая теория самоубийства, предложенная в конце девятнадцатого века Дюркгеймом (1998), рассматривает самоубийство в основном как результат разрыва межличностных связей, отчуждения индивидуума от своей социальной группы. Учитывая особенности этого разрыва, Дюркгейм выделял три типа самоубийств: эгоистическое (у лиц, недостаточно интегрированных с социальной группой), альтруистическое (у лиц, полностью интегрированных с социальной группой) и аномическое (реакция личности на тяжелые изменения в социальных порядках, приводящие к нарушению взаимных связей индивидуума и социальной группы).

В соответствии с современными концепциями, самоубийство рассматривается как следствие социально-психологической дезадаптации личности в условиях переживаемых ею микроконфликтов. Однако, кроме сугубо социально-психологических, средовых и личностных факторов суицида, можно указать и на этнопсихологические факторы (Хабиб О., 1996). Существует очевидная связь частоты самоубийств с этническими факторами. Особый интерес в связи с этим вызывает угро-финская этническая группа, самая рассеянная по европейскому континенту: венгры живут в Центральной Европе, финны и карелы – на севере, удмурты и коми – на Урале. Угро-финны разделены не только географически; они отличаются многими социальными, экономическими и культурными особенностями и были изолированы друг от друга на протяжении длительного времени. Несмотря на такую разобщенность, в Венгрии и Финляндии регистрируется самый высокий уровень самоубийств в мире. Причем в Венгрии с 1978 г. количество самоубийств превышает 40 случаев на 100 тыс. человек. В тех российских областях и краях, где представлены эти народы, суицидальность значительно выше. То есть этнический фактор является одним из существенных. Высокий уровень самоубийств в различных социумах угро-финнов позволяет предположить, что на ранних стадиях угро-финского этногенеза некоторые поведенческие особенности, предрасполагающие к самоубийству, были зафиксированы в генофонде нации.

Агрессия имеет и свою сублимированную форму проявления, положительную, созидательную и конструктивную форму – любовь. В первую очередь, любовь порождает противоположные агрессии чувства и отношения – добро, сочувствие, взаимопомощь. Но, учитывая опыт человечества, тенденции этого чувства, роль и место ее в жизнедеятельности человека, вряд ли можно так однозначно противопоставить ее агрессивности или принимать ее как сублимированную форму «инстинкта зла». Пожалуй, наиболее показательным примером противоречивости этой категории является христианская заповедь «Любите врагов ваших!». Заповедь, которую трудно не только принять на индивидуальном и социальном уровнях, но и следовать ей и выполнять ее в жизни. Не противопоставлять их, а скорее сопоставлять! Два чувства, два отношения, настолько противостоящие друг другу, что в их отдалении они максимально приближаются. Не зря гласит армянская мудрость – «не люби так сильно, можешь возненавидеть» или «глубокая ненависть порождает любовь». Победить в себе это можно лишь путем возвышения над «суетой». Но каждому ли это дано?! Возвыситься может лишь тот, кто находит в себе силы прощать, кто понимает, что зло, творимое врагами, никогда не отражает всей сущности его; тот, кто добивается взаимопонимания и ищет компромиссные решения; тот, для которого превыше всего естественный закон по Ф. Аквинскому.

Когда мы называем нечто злом, противоречивых ощущений как будто не возникает – зло оно и есть зло. Зло – оно просто, оно элементарно. Чего не скажешь о любви. Мы говорим о любви к ребенку, к женщине, к матери и отцу, к родине, к еде и работе и т.д. Неужели это все есть любовь без какой-либо сущностной разницы? Может, наш язык настолько беден, что не может дифференцировать эти различные чувства?

В древнегреческих текстах Нового Завета используются три слова, обозначающие то чувство, которое мы сегодня определяем как любовь: эрос, филия и агапе. Наши современники придали «эросу» чисто сексуальный, либидинозный оттенок. Даже глагол «любить» приобрел вполне конкретный и современный смысл – «заниматься сексом», то есть, совершать половой акт. «Филия» вкралась исключительно в философские и научные определения, а про «агапе» полностью забыли, заменив ее регламентами и санкциями. «Эрос» - это не просто секс, а, как определяет Платон, - это «божественное устремление души», это эстетическая, романтическая любовь. «Филия» - это не «сухое» научное понятие, а взаимная, душевная привязанность, близость друзей, любовь к тем, кто нас любит, кого мы любим. Наконец, «агапе» - это согласие и созидательная, всепрощающая благожелательность и добросердечность между всеми людьми. То есть, когда христианская заповедь призывает нас «любить врагов своих», она имеет в виду не «эрос» и не «филию», а скорее «агапе». Потому что ненависть порождает ненависть, зло порождает большее зло. Лишь только благожелательность и добросердечность открывают все ворота.

В контексте выше изложенных форм агрессии ее рассмотрим половые особенности. Агрессивность, связанная с половыми особенностями, представляется в основном в двух группах теорий: первая группа теорий объясняет агрессивность женщин их врожденными психобиологическими свойствами, а другая указывает на значение социальных факторов, которые по-разному влияют на женщин и мужчин (Pollak O., 1950; Heidensohn F.M., 1996). С точки зрения М.А. Качаевой и Д.М. Давыдова (2000) агрессивные действия женщин обязательно следует рассматривать в рамках более сложного феномена агрессивности, являющегося биосоциальным свойством человека, приобретенным в процессе эволюции. И не надо связывать ее только с каким-либо «биологическим субстратом агрессии и влиянием высоких уровней определенных гормонов» (Malmquist G., 1996).

В принципе на сегодня имеются лишь отдельные работы, касающиеся различий мужской и женской агрессии, да и то сугубо эмпирические. Так, Gunn J. и Taylor P. (цит. по М.А. Качаева и соавт., 2000) отмечают, что агрессия мужчин имеет внешний вектор направленности, а у женщин – чаще внутренний. У мужчин чаще отмечается инструментальная агрессия, а у женщин агрессия скорее носит психопатологический характер. Такие женщины страдают какими-либо психическими расстройствами (Daniel A.E. et al., 1981; Gibson E., 1975). Женщины не реже мужчин нападают физически на своих партнеров. Но причиной их агрессии частично является желание привлечь к себе внимание партнера (Fiebert M.S. et al., 1997). У мужчин фактором проявления агрессивного поведения является эгоцентричность их личности (Dean K.E. et al., 1997). Сенситивные же мужчины, как считают авторы, менее агрессивны. Но таких закономерностей и тенденций не выявляется в отношении сексуальной агрессивности. Высказывается предположение, что импульсивная агрессивность у мужчин носит наследственный характер (Coccaro E.F. et. al., 1997).

В плане женской агрессивности очень актуален вопрос женской виктимизации, поскольку женщина сама часто выступает в качестве и объекта, и субъекта агрессии, причем, что особенно важно, в своей семье. В качестве факторов, способствующих агрессивности, указываются:

- врожденная гормональная недостаточность, обусловленная патологией раннего развития, и приводящая в условиях внутрисемейного насилия у женщин к болезненным расстройствам психической деятельности;

- негативный эмоциональный опыт детства (жестокое обращение, сексуальное насилие), длительная виктимизация в условиях внутрисемейной агрессии и отчетливая роль жертвы (мужа);

- наличие психической патологии – у женщин, больных шизофренией, отмечалось преобладание биологических факторов, обусловливающих формирование психических расстройств (психопатологически отягощенная наследственность шизофренией); роль социальных факторов в этих случаях незначительна;

- сочетание врожденных неблагоприятных биологических факторов с социальными (психические травмы в детстве, враждебные отношения с матерью).