Культурно-исторические параллели

Все непрерывно изменяющиеся поведенческие признаки человека, в том числе и агрессивное поведение, определяются сложными взаимоотношениями генотипа и фенотипа. То есть всем тем, что является следствием наследования, влияние естественной и социальной среды и следствием того, что возникает в результате взаимодействия между генотипом и средой (Эрман Л., Парсонс П., 1984).

Эволюция человека происходит двумя путями – биологическим и культурным (социальным). Законы биологической преемственности наукой достаточно изучены; закономерности культурной преемственности, напротив, малопонятны. (Хотя может быть и полностью противоположная точка зрения). Причем, всегда трудно разграничить, какие именно особенности и признаки и как наследуются – биологическими или культурными путями. При изучении биологической эволюции нас, в первую очередь, интересует ее скорость, тогда как при изучении культурной эволюции нам приходится изучать традиции, концепции и верования.

Когда начинается человек? Где грань между ним и животными? Может там, где он встал на задние конечности? А может он ощутил себя человеком, когда стал «разумным», когда стал вычленять себя из окружающих? Но этот разум оказался одновременно и наказанием ему свыше, поскольку породил внутренний конфликт между его «разумными» желаниями и инстинктивными влечениями. В. Франкл (1990) считает, что «человек начинает вести себя как человек, лишь тогда, когда он в состоянии преодолеть уровень психофизически-организмической данности и отнестись к самому себя, не обязательно противостоя самому себе». Великий философ Людвиг Фейербах как-то заметил, что человек отличается от обезьяны тем, что может иметь точку зрения. Но, как мне представляется, преодолеть этот барьер под силу далеко не всем.

Но не надо забывать, что именно такая, а не какая-либо другая, биологическая данность, что именно подобным образом функционирующий психофизический организм является условием развития человеческой духовности. При этом важно также не забыть, что психофизическое, как бы оно ни обусловливало такую духовность, не может породить эту духовность, поскольку биос не влияет на логос, так же как соматическое на психическое, а лишь обусловливает его.

Духовное в человеке есть высшее измерение в противоположность психофизическому уровню. Как говорил Парацельс «лишь вершина человека – это человек». На протяжении всей своей истории человек всегда стремился к высшему, духовному, но все та же история полна поступков и действий, которые противоречат его духовным амбициям. Даже самые низменные, «животные», коварные действия человек пытается прикрывать высоконравственными мотивами, апеллируя такими понятиями, как родина, патриотизм, Бог, вера, долг (непонятно кому и перед кем) и т.д. Духовность настолько пресытила современного человека, что в нем зародился какой-то тотальный нравственный нигилизм, возродивший в нем его первобытные животные инстинкты во всех сферах его жизнедеятельности. Но стремление к духовной жизни, понимание того, что он (человек) – духовное существо, является все же для большинства людей идеалом, движением к идеалу. Но в действительности большинство людей остается, говоря словами З. Фрейда, «животными с богатыми влечениями». Слишком силен «животный инстинкт» в человеке и дело сейчас в том, чтобы вернуть человека к духовной жизни. Духовность – дело избранных: все хотят быть такими, стремятся к этому на словах, но практическая реализация этих идей для большинства людей далеко не соответствует идеалу.

Поведение животных определяется рефлексами – либо врожденными, безусловными, либо условными, приобретенными в результате опыта, тренинга, обучения. Условно-рефлекторные формы поведения не передаются из поколения в поколение. Если же поведение потомков оказывается аналогичным поведению предков, то лишь потому, что, наблюдая за поведением родителей (или других взрослых особей) в определенных ситуациях, они приобретают, а не наследуют соответствующие рефлексы (Новицкий Б., 1981). В человеческой среде это приобретает формы воспитания, как собственным примером, так и опытом всех предшествующих поколений. Как говорил Платон, именно «в хороводе человек получает воспитание».

Некоторые культурно-исторические формы поведения людей имеют свои параллели с филогенетическими формами. Причем, первые приобрели характер ритуалов, символов, утратив свой первоначальный смысл и предназначение, и превратились в фетиш в буквальном смысле этого слова. К. Лоренц (1994) приводит очень показательный пример из животного мира. У некоторых видов мух наблюдается красивый и целесообразный ритуал, состоящий в том, что самец непосредственно перед спариванием вручает своей избраннице пойманное им насекомое. Пока она занята тем, что вкушает этот дар, он может ее оплодотворить без риска, что она съест его самого. Культурно-исторические параллели во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной напрашиваются сами собой.

Ритуалы, возникающие в ходе истории человеческой культуры, не коренятся в наследственности, а передаются традицией так, что каждый индивид должен усвоить их заново путем обучения. Человек тем и отличается от животных, что у последних нет символов, передаваемых по традиции из поколения в поколение. Общим элементом, который присутствует в традициях у животных и у человека, является привычка. Жестко закрепляя уже приобретенное, она играет такую же роль в становлении традиций, как наследственность в эволюционном возникновении ритуалов. При многократном повторении привычка превращается в обычай. Одна из важнейших функций, которую выполняют и культурно и эволюционно возникшие ритуалы, состоит в том, что и те и другие действуют как самостоятельные, активные стимулы социального поведения.

Любая ритуализованная форма поведения представляет собой элемент коммуникации и выполняет две очень важные функции – сдерживание агрессии и формирование связей между особями одного и того же вида. Малейшее отклонение от общепринятых форм общения и поведения в той или иной группе вызывает реакцию со стороны данной группы, особенно, если нарушаются общепринятые ритуалы. В этих случаях, как одна из наиболее вероятных реакций, может проявиться агрессия, и потому члены группы непременно следуют всем нормам и требованиям социального поведения. Неподатливые, в лучшем случае, выживаются из группы.

Инстинкты, в отличие от ритуалов, это врожденные механизмы поведения. Полезный, необходимый инстинкт вообще остается неизменным; но для особых случаев, где его проявление было бы вредно, вводится специально созданный механизм торможения. Культурно-историческое развитие происходит таким же образом, а именно, накладываются определенные запреты. И врожденные механизмы, и ритуалы препятствуют «асоциальному» поведению животных и человека. У животных существует огромное количество запретов причинять вред своим сородичам. Эти запреты-ритуалы выполняют глубоко «продуманную» природой, естественно-логическую функцию: сдерживать внутривидовую агрессию от тех проявлений, которые могли бы серьезно повредить сохранению вида, но при этом не исключают агрессию в тех ее проявлениях, которые необходимы для сохранения вида. Угрожающие позы у костистых рыб (демонстрация развернутого бока, удар хвостом) дают возможность более слабому сопернику своевременно отказаться от безнадежной борьбы. Этому же служит увеличение промежутка времени между началом угрозы и нападения, а также некоторые другие специально физиологические механизмы поведения, которые тормозят опасные движения при атаке. Кроме рыб, такие запреты существуют и в среде позвоночных животных (Лоренц К., 1994).

Этого не скажешь в отношении человека – «венца природы». Он, наоборот, более агрессивен, если уверен в слабости соперника (более же сильного он остерегается). Его выжидание не свидетельствует о его терпимости в отношении слабого, а лишь предполагает неожиданность удара, а также «выдумывание» более опасных ударов. Свидетелями этого мы были как в ходе предыдущих веков, так и, особенно, в наше время, когда достигли апогея все возможные противоречия современной цивилизации – между обществами, находящимися на разных уровнях экономического и социально-политического развития; между отдельными этносами, странами, территориями; между экономическими и финансовыми гигантами, мечтающими о переделе мира в своих интересах; между политическими системами, приводящими то к «горячей», то к «холодной» войнам; между Западом и Востоком, ориентирующимися на разные морально-нравственные и культурно-исторические ценности; как в самом Западе, так и в самом Востоке, то и дело «оживляющие» свои старые обиды и склоняющиеся к реваншу; внутри отдельных стран, особенно, в так называемых развивающихся, где с каждым днем нарастает поляризация общества, а в развитых странах идет усиленное формирование «оболваненного потребителя», жаждущего все новых впечатлений и ощущений. Человек склонен всегда и везде искать врага и виновника. Как пишет К. Лоренц (1994), следует серьезно опасаться, что нынешняя коммерческая организация общества своим дьявольским влиянием соперничества между людьми направляет отбор в прямо противоположную сторону.

Как не вспомнить здесь И. Канта, который говорил, что «разум и рассудок» и «ум и интеллект» далеко не одно и то же. Разумное создание, писал он, не может причинять вред другому, подобному себе. А древнекитайская мудрость гласит, что не все люди есть в зверях, но все звери есть в людях. Обуздать в себе животные страсти и повадки, представить себя в лучшем свете человек пытался посредством постоянной регламентации самого себя определенными табу, рамками, нормами, одним словом всей своей многоликой культурой. Причем, культурой не в смысле художественного творчества, отражения объективной реальности, красоты, а культурой общения, морали и нравственности. В более систематизированной форме, ограниченной во времени и в пространстве (то есть для конкретной общности людей) на определенном этапе его развития, культура выступает в форме этикета – ритуализированной формы коммуникативного поведения (Чернов И.А., 1966).

Хорошо известны такие универсальные моральные принципы этикета, как скромность, сдержанность, учтивость, уважение, благожелательность. Известны этические принципы кочевников и земледельцев, горцев и северных народов, первобытных племен и европейских народов, известны профессиональные и групповые принципы и т.д. Пожалуй, в наиболее яркой и тонкой форме вопросы этикета проявлялись и проявляются на Востоке, особенно в Японии и Китае. Апофеозом человеческой этики, как считает Радуль-Затуловский Я.Б. (1974), является конфуцианское учение о традиционных формах этики: 1) дзинь (япон.) и жень (кит.) – человеколюбие; 2) ж (япон.) и и (кит.) – долг и справедливость, долг слабого перед сильным и сильного перед слабым; 3) рэй, ли – благопристойность, почитание старших; 4) ти, чжи – мудрость; 5) син, синь – искренность, правдивость. Бесспорно, что одной из социальных целей культуры общения и этикета является обуздание природной агрессивности человека (Бгажноков Б.Х., 1983).

Что же дало человечеству цивилизация? Может лучше было оставаться на первобытном уровне? Хотя, я понимаю, что это развитие не является результатом желания человека – хочу я оставаться дикарем или быть цивильным. Естественно, это результат потенциала человечества, изначально заложенного в него. Другой вопрос, кем – Богом или Необходимостью. Несет ли цивилизация «психическую угрозу»? Отвечая на этот вопрос, О.В. Кербиков (1971) писал: «Если говорить об истинной цивилизации, ведущей к повышению материальной и духовной культуры общества, которая распространяется на все население, то такая цивилизация ведет к снижению психической заболеваемости. Психопатическое вырождение не угрожает человечеству. Социальный прогресс не увеличивает, а уменьшает количество психически больных». Смелое, кончено, заявление. Откуда такая смелость утверждения? Что были под рукой статистические данные о заболеваемости в ходе развития человеческой цивилизации, показывающие снижение этой самой заболеваемости? Ведь наоборот, с одной стороны, развитие медицинской науки и здравоохранения, позволяющее улучшать диагностику болезней и вовлекать более широкие слои населения в систему здравоохранения, а с другой, - нарастающий темп жизни, высокий уровень социального, психологического, экономического напряжения, высокий уровень стресса в развивающихся и «стрессовый голод» в высокоразвитых странах, приводят к росту числа как психически больных лиц, так и людей с различными формами психических аномалий разного уровня, глубины, динамики. По данным ВОЗ к 2020 году депрессивные расстройства выйдут на второе место по распространенности и проблематичности. Темпы расходов на здравоохранение ни в одной стране мира никак не соответствуют темпам снижения заболеваемости, как общей, так и психической. Звучит крамольно, но цивилизация во всех своих проявлениях приводит к выживанию слабых, больных, немощных, что, естественно, увеличивает уровень заболеваемости и болезненности.