Авторитарные характеры: исторические агрессоры

Патография многих исторических личностей, изученная многими исследователями (Коцюбинский А.П. и соавт., 1995; Личко А.Е.., 1992; Личко А.Е., 1992; Личко А.Е., 1994; Шерешевский А.М., 1992), представляет собой непрерывное чередование более патологических явлений с менее патологическими, соматической патологии с психической, личностной акцентуации с социальными депривациями и т.д. Описывая психологический портрет одной из наиболее одиозных фигур Российской истории – Григория Распутина, Коцюбинский А.П. и соавт. (1995) отмечают, что, отставая в психофизическом развитии (разговаривать стал в 2,5 года и страдал энурезом), с пубертатного возраста он стал проявлять явные черты истероидной психопатии. Люди интересовали его только с точки зрения предполагаемой выгоды и пользы. А польза – это возвеличивание его личности. Не обладая особой сексуальной потенцией, он создал (скорее, ему создали) имидж гиперсексуала с неимоверно расширенным «сексуальным досье». «Рисовался» везде и во всем.

Истероидность (истероформность) определяла и личность Адольфа Гитлера (Личко А.Е., 1992; Фромм Э., 1994). С раннего детства Гитлер был трусливым, неуверенным и слабым. Он отличался супераккуратностью, педантичностью, патологической привязанностью к матери при «слабом отце». С точки зрения Э. Фромма, именно это привело его к конформизму. Адольф Гитлер – это типичный клинический случай истерической психопатии; он – нарцисс, то есть человек, считающийся только сам с собой, для которого мир своих фантазий более реален, чем сама реальность. Психологическая структура его личности строилась вокруг эпицентра его патологического Я, сутью которого является интерес только к своей собственной персоне, своему телу, своим потребностям, мыслям, чувствам, своей собственности, словом, всему своему. Гитлер – нарцисс не признавал и не воспринимал других, тем более других «нарциссов». Все, что не имело к нему отношения, не было связано каким-то образом с его персоной, лишено для него вкуса, цвета, сущности. Все остальное не наполнялось им реальностью и содержанием. Ущемления и обиды, которые он имел в течение жизни, вызывали у него чувство возмущения и гнева. Он никогда не прощал обидчику, потому что испытывал глубочайшую жажду мести. Он всегда был один, одинок. Амбиции других вызывали бурю противостояния, чреватую всегда агрессивными проявлениями. Он избавлялся от многих, чтобы иметь свободу для реализации своей персоны. Паранойяльное развитие его психопатии привело к формированию клинической некрофилии. Будучи нарциссом, он не был способен в кризисных ситуациях оправиться от удара. Полярное расхождение между субъективным, внутренним миром и объективной реальностью привело к полному раздвоению личности Гитлера, от которого он впал в другое расстройство – некрофилию.

Другой «мировой лидер» - Иосиф Сталин – во многом похож на своего коллегу А. Гитлера. Отсутствие семейного тепла с раннего детства, неглубокое образование, закомплексованность, неимоверные амбиции при средних способностях привели к формированию паранойяльного развития личности на почве шизоидной акцентуации характера. Всю жизнь он был необщительным, нелюдимым. Натравлял своих противников друг на друга, уничтожал оппонентов, издевался над теми, с кем был когда-либо близок. Болезненная подозрительность была его основной чертой. Он не переносил препятствий, был завистливый и злопамятный (Личко А.Е., 1985).

Много параллелей и общего выявляется между А. Гитлером, И. Сталиным и Иваном Грозным (Личко А.Е., 1992). Иван Грозный создал опричнину – особую касту людей, пользующихся неограниченным правом убивать царских врагов и грабить их имущество. Гитлер – организовал гестапо, Сталин – НКВД и «тройки». Цель у них была одна – не просто охрана существующей власти, а постоянное выискивание врагов, вынюхивание заговоров и недовольства. Все трое довели до совершенства культ доносов, массовые репрессии, разжигание национальной ненависти, в частности, антисемитизм; все трое загубили физически и морально миллионы и миллионы человеческих жизней. Страх быть преследуемым и убитым толкал их на жестокости и убийства, к созданию сложной системы слежки, строительству бункеров, преследованию своих близких, друзей и родственников. Нетерпимость к замечаниям в свой адрес приводила к конфликтам и скандалам. Все трое уничтожали тех, кто помогал им возвышаться или были свидетелями этого пути.

Если Иван Грозный избрал способ насильственного самоубийства для высокопоставленных лиц, то тактика его «последователей» «заставляла» провинившихся приближенных самим прибегать к такому способу сведения счетов с жизнью. Неподатливые кончали жизнь в соответствующих лагерях.

Нескрываемое желание чувствовать, что их любят и уважают, проявлялось в организации массовых балов, парадов и других демонстраций. Чрезвычайная религиозность и показной гуманизм сочетался у них с бесчеловеческой жестокостью. Показная скромность и аскетизм сочетались с кровожадным зверством и половой распущенностью – меняли или жен, или любовниц. Хотя у каждого в этом вопросе были свои нюансы.

Наполеон Бонапарт в биографическом материале нередко представляется как «человек, лишенный нравственных чувств». Внешность его изобиловала многими физическими недостатками: голова мезоцефала, вдавленные виски, громадные челюсти, выдающиеся скулы. Знающие его люди отмечали его крайний эгоизм и эгоцентризм. Он сам говорил Жозефине Богарне, что «законы морали и приличия созданы не для него». Петр Великий отличался чрезвычайно вспыльчивым характером, при котором приступы возбуждения и жестокости доходили до состояния крайнего аффекта. Юлий Цезарь обладал исключительно аффективным, деспотичным и разгульным характером (Шерешевский А.М., 1992). Все они являются носителями деструктивного, садистского характера. Что же это такое?

Садизм – один из способов самореализации человека. Он есть превращение немощи в иллюзию всемогущества. Это религия духовных уродов, по определению Э. Фромма (1994). Проявления садизма зависят от особенностей ситуации, но сама структура личности также определяет развитие садизма. Все дело в интенсивности садистских наклонностей, в структуре характера каждого индивида. В каждом человеке есть садист, но дело в том, насколько он выражается. Каждый из нас боится жизни, боится ее непредсказуемости и неопределенности, страдает своей экзистенцией. Но многих из нас этот страх толкает на конструктивные шаги – вызывает интерес, любопытство, любовь, страдание, созидание. Истинный же садист застревает на своем «страхе жизни», поскольку этот страх связан с ксенофобией и неофобией (страх перед незнакомым и всем новым) – все чужое, новое представляет интерес, но в то же время вызывает страх и подозрительность. Садист – несостоятельность во всем человечном и человеческом, это импотент жизни по определению Э. Фромма. Он трус и готов подчиниться. Поэтому он корнями уходит в мазохизм. Садизм и мазохизм – это два аспекта одной ситуации – ощущение экзистенциальной и витальной импотенции. Садомазохистский характер иначе называют авторитарным.

Согласно Э. Фромму деструктивность преодолевается рационализацией и реактивными образованиями. Идеи коммунизма для человечества есть рационализация – строится общество всеобщего братства, равенства и счастья. Вера в созидательную сущность человека – тоже рационализация. Вегетарианство у Гитлера и создание культа Ленина со стороны Сталина – это реактивные образования, то есть они ситуационно как бы отрицают какие-то черты своего характера, развивая в себе прямо противоположные качества.

Кульминационным проявлением злокачественной агрессивности является некрофилия – любовь к мертвому. Абстрагируясь от некрофилии сексуальной (страсть к совокуплению или сексуальному контакту с трупом) и некрофилии несексуальной (желание быть «в обществе» трупа), Э. Фромм описывает некрофилию в качестве характера, имея в виду, в первую очередь, Адольфа Гитлера. Это страстное стремление ко всему мертвому, больному, гнилостному, разлагающемуся; одновременно это страстное желание превратить все живое в неживое, страсть к разрушению ради разрушения, а также исключительный интерес ко всему чисто механическому (небиологическому). Это страсть к насильственному разрыву естественных биологических связей, это воля к смерти. З. Фрейд говорит в таких случаях о Танатосе. Некрофилия проявляется во всем: в сновидениях, в «непреднамеренных» действиях, в поведении, речи, интересе к болезни, интересе к уголовной хронике, в чопорности, холодности и безучастности, в выборе цвета (черный, коричневый), в преклонении перед вещами, в обожествлении техники, в отношении к запахам, в постоянной гримасе «пронюхивания». Некрофил «дружит» со смертью и «враждует» с жизнью. Поэтому он стремится уничтожить все и вся. А садист способен и стремится к сосуществованию, поскольку ему нужна власть над другими, а не власть над вещами и смертью.

Для современного человека, которому свойственен по Э. Фромму Marketing character, весь мир превращен в предмет купли-продажи – не только вещи, но и сам человек, его физическая сила, ловкость, знания, усилия, навыки, мысли и чувства. Но почему только для нового человека? Ведь первый акт, совершенный человеком, был акт торговли, обмена, продажи. Это торговля самая древняя специальность, а не известная нам «древнейшая профессия», хотя там тоже присутствует элемент торговли. Становление современного человека сопровождалось постепенным отходом от природы, всего живого и заменой их эквивалентами – техническими, неживыми. Новый человек не интересуется, в конечном счете, труппами и экскрементами. Он отворачивается от жизни, от общения, от людей, от природы, короче, от всего, что живет. Он обращает все живое в предметы, вещи, включая самого себя и свои человеческие качества: чувства и разум, способность видеть, слышать, понимать, чувствовать, любить. Любовь превращается в набор сексуальных приемов и поз, любить – значит «делать секс». Чувства трансформировались в сентиментальность, радость – в получение удовольствий. Ребенок заменяется собачкой, а теперь уже – игрушкой «тамагочи». Человеческое общение заменяется виртуальными играми. Роды переносятся во флакончик, а рождение новой жизни сменяется на клонирование, штампование копий. Человек создает единый гигантский механизм, который находится в его подчинении, но одновременно и сам становится элементом, винтиком этого механизма и сам подчиняется его законам. Хочется думать, что в наше время некрофильные проявления не столь актуальны на личностном уровне. Но наша культура, уклад жизни, производство характеризуются «патологическим низкопоклонством» (цит. по Антонян Ю.М. и соавт., 1975). Современная культура культивирует смерть и насилие. Современная экономика производит смертоносные орудия и своими технологиями распространяет смерть. Современный быт ускоряет смерть – кругом одна шизофрения: расщепленность между жизнью и смертью, где негативная симптоматика поражает жизнь, а продуктивная «клонирует» смерть.

Э. Фромм несколько гипертрофирует понятие агрессии, понимая его как садизм, жестокость, деструктивность. Агрессия – это энергия, сила, механизм существования, приобретающий перечисленные формы, но проявляющийся также творчеством, любовью, добротой. Реальные опасности мобилизуют аварийную энергию организма – физическую силу, ловкость, выносливость и т.д., причем они достигают такой степени, о которой человек и не подозревает у себя.

Конец 20-го века и начало 21-го характеризуются крайней поляризацией человеческого сообщества: на одном полюсе порядок, на другом – хаос; на одном полюсе благополучие, на другом – нищета; на одном – избыток, перепроизводство, на другом – нужда. На одном полюсе человек полностью отрывается от своих биологических корней, от природы, и в лучшем случае осознает свою проблему, а на другом, - все более и более сливается с природой, полностью истощая и ее и себя как человека. Сегодняшняя тенденция на обоих полюсах приводит к вымиранию, как человечества, так и Земли как дома человечества. То есть некрофильность диктует порядок и определяет жизнь; биофильность стала вымирать. Во всяком случае, сегодня не она определяет тенденции развития. Современная семья (Сукиасян С.Г., 1996), постепенно растрачивающая свои исторические, социальные и естественные функции, меняет первичную атмосферу, формирующую человека, выхолащивает из человека тепло, сочувствие, любовь, чувство долга перед ближними, пытается заменить их технократическими эквивалентами. Начавшись в семье, подобная тенденция продолжается в обществе. И сугубо человеческие ценности – мать, ребенок, родина, любовь – превращаются в символы, фантомы, технические приемы. Овеществляется все. Жизнь подрезается на корню. Потеря чувственности, а не эмоциональности, порождает некрофилию и некрофила. Некрофилия вырастает там и настолько, где и насколько задерживается развитие биофилии. Человек от природы наделен способностью к биофилии; но с точки зрения психологии у него есть и альтернативная возможность, то есть он может при определенных обстоятельствах сделать выбор, в результате которого он станет некрофилом. Понимание того, что все мы люди-человеки, независимо от цвета кожи, цвета идеологии и цвета флага, являемся членами одной семьи – человечества и жителями одной страны – планеты Земля, определяет и нашу идеологию – Жизнь, и нашу политику – все ради Жизни. Ведь в самой жизни и заключается смысл Жизни. Все то, что служит Жизни – есть Добро; все то, что служит Смерти – есть Зло. Что же сильнее? Добро или Зло? Биофилия или некрофилия? Э. Фромм считает, что зло исчезнет лишь тогда, когда исчезнут классы, когда одна группа не будет подавлять другую. Продолжая его мысль, можно заключить, что Зло исчезнет лишь тогда, когда исчезнет неравенство! А не утопично ли звучит такая мысль?! Исчезнет ли оно когда-нибудь, если мы все от природы уже различны, а значит, не равны. И неравенство, а, следовательно, и условия, порождающие и способствующие ему, существуют всегда. Среди них отношения между личностью и окружающим миром; индивидуальный характер, который определяется задатками и способностями каждого; обстановка в семье; ряд чрезвычайных событий в жизни человека; факторы окружающей среды; принадлежность к тому или иному сословию, классу, религиозной или этнической группе.