Глава 8 клептомания как патологическая форма воровства

Опасный симптом, если ребенок берет все, что плохо лежит. Часто он не помнит, когда и у кого взял вещь; не может объяснить, для чего. Он берет даже то, что ему совсем не нужно, тут же бросает или теряет украденное. Он ворует потому, что не может не воровать.

Эта болезнь называется клептоманией. И определя­ется она как «периодически внезапно возникающее вле­чение к хищению вещей». Здесь бесполезны воспитатель­ные меры, нужно срочно обращаться к психиатру.

Когда родители оставляют это без внимания или про­буют «лечить» недуг сами, болезнь заходит слишком да­леко. Многие дети, страдающие клептоманией, со вре­менем оказываются в тюрьмах.

Следовательно, клептомания, которой часто боятся люди, готовящиеся взять в семью ребенка, — это не осо­бенность детей из неблагополучных семей, а психичес­кое расстройство, болезнь, которая никак не связана с социальным положением человека. Клептомания прояв­ляется навязчивым воровством, причем человек ворует не ради получения ценностей, а ради самого процесса.

Часто клептоман искренне пытается отказаться от привычки воровать, но не может справиться с собой» иногда он просто не помнит, как все происходило, и конечно не прилагает больших усилии, чтобы «замести следы».

По американской статистике, клептомания выявля­ется менее чем у 5% арестованных воров, да и тогда ее трудно отграничить от симуляции. Несколько чаще она встречается у женщин, хотя это может быть связанно с более частым воровством среди них. Клептомания часто проявляется в моменты сильных стрессов, например по­тери близкого человека, развода, разрыва важных свя­зей. При дифференциальной диагностике с другими фор­мами воровства важно обратить внимание на то, имело ли оно место после неудачной попытки воспротивиться импульсу, было ли единичным действием, представля­ют ли какую-то ценность украденные вещи и насколько они необходимы субъекту в данный момент.

Поскольку клептомания встречается редко, о ее лече­нии известно из описания отдельных случаев и неболь­ших групп больных. Психотерапия, направленная на восстановление критики, и психоанализ эффективны, но зависят от мотивации больного.

В какой-то период о клептомании говорили и писали очень много. Сейчас это слово чаще употребляется в оби­ходе, чем в медицине. Возможно, потому, что психиат­ры так и не смогли договориться о природе этого нару­шения.

Так, М. И. Буянов рассматривает клептоманию как одну из форм нарушения влечений. Кроме того, он гово­рит о существовании некой «предрасположенности к во­ровству» (на генетическом уровне), описывая случай с мальчиком, отец которого был профессиональным вором. Мальчик никогда не видел отца, тем не менее с раннего детства был замечен в склонности к воровству которой впоследствии с трудом удалось справиться Впрочем, Буянов считает, что случаи истинной клепто­мании очень редки и обычно этим словом оправдывают обычное воровство.

В. Я. Гиндикин, как и М. И. Буянов, рассматривает клептоманию как редкую форму нарушения влечений. Он связывает ее с наличием психопатии или психопатоподобного состояния.

В. В. Ковалев (1995) не употребляет термин «клепто­мания», а говорит о «привычном воровстве» как форме активной реакции протеста, которая стала привычкой. Он пишет, что позывы к воровству «ввиду относитель­ной легкости фиксации различных форм реагирования в детском возрасте... могут закрепляться и постепенно приобретать характер истинных расстройств влечений».

Таким образом, сам факт существования истинной клептомании остается под вопросом. Неясны порожда­ющие ее факторы и прогноз. Тем не менее нелепое, стран­ное, необъяснимое воровство, накатывающее периоди­чески на вполне, казалось бы, благополучных детей, продолжает существовать. Родители, да и сами дети, при­ходят в отчаяние от невозможности справиться с ситуа­цией. Можно ли им чем-то помочь?

Прежде всего, необходимо проанализировать извест­ные случаи.

Мальчик, укравший пенал у одноклассника, был уличен мамой и был за это наказан. Мама была в отчаянии от этой кражи, поскольку знала, что это не первый и не последний такой случай, и чувствовала себя совершенно беспомощной. Если эта кража раскроется, сын станет изгоем в классе — ни дети, ни их родители не простят ему воров­ство. Ей было невыносимо стыдно за сына, и она чувствовала себя плохой матерью. Все эти чув­ства она попыталась передать своему ребенку.

Она говорила сыну о том, как ужасно чувствует себя мальчик, у которого пропал пенал, как ругают его родители. Она говорила о том, что может случиться, если родители мальчика устроят настоящий розыск. Как сына уличат в воровстве перед всем классом и как ребята перестанут дружить с ним, не будут приглашать его к себе домой, будут показывать на него пальцем общим знакомым и предупреждать их: «Ты с ним не дружи, он вор». Она объявила ему, что завтра же он должен отдать пенал тому, у кого он его взял, и извинить­ся, иначе она сама вынуждена будет сделать это перед всем классом. Мальчик как будто вполне прочувствовал сказанное. Он сильно плакал, гово­рил, что не сможет пойти завтра в школу, по­скольку ему очень стыдно. Но он поклялся, что все-таки пойдет и отдаст украденную вещь. Он плохо спал ночью: вертелся и вскрикивал...

Через день он украл у своего двоюродного брата сломанный перочинный нож. Описывая свои чувства в момент совершения кражи, дети говорят, что не могли не украсть, их как будто что-то потянуло.

Подобные кражи ставят родителей в тупик и приво­дят их в отчаяние, поскольку обычные воспитательные меры оказываются в этих случаях малоэффективным. Такие случаи воровства называют клептоманией.

Еще один пример детской клептомании (А. Протопопов, 2006).

К психологу обратилась мать по поводу клеп­томании ее девятилетнего сына Сергея.

Первые слабые признаки этого явления были ею замечены приблизительно за полгода до случая приведшего ее к психологу, что по времени прак­тически совпадало с возникновением у мальчика проблем с успеваемостью по одному из предметов. Разумеется, это совпадение по времени могло быть чисто случайным, однако психолог принял это во внимание, тем более что неуспеваемость вызвала определенное обострение его отношений с преподавателем этого предмета, который был к тому же классным руководителем. Каких-либо заметных событий в семье в этот период не было отмечено.

Мать постаралась тотчас же объяснить сыну недопустимость такого поведения, но «найден­ные» ручки, карандаши и прочие безделушки про­должали время от времени появляться в доме. При­мерно за два месяца до обращения к психологу клептомания Сережи была замечена в школе, где он учился, что вызвало резкое ухудшение отноше­ния к нему со стороны учеников и учителей. Одна­ко вопреки бурному осуждению и усилившемуся контролю, клептомания Сережи после этого еще более обострилась. Это, соответственно, вызвал лавинообразное обострение отношений в школе.

Продолжать обучение в этой школе стало невоз­можным.

Разговоры матери с классным руководителем ничего не дали, кроме повторения уже много раз слышанных ею обвинений в адрес Сережи. В возду­хе витала идея сменить школу, однако увереннос­ти в том, что в новой школе не начнется то же самое, не было.

Для того чтобы обрести такую уверенность, требовалось осмысление ситуации, на основании которого можно было бы строить прогнозы и вы­рабатывать практические рекомендации.

Первое, что сделал психолог, — убедился в том, что это была действительно инстинктивная клептомания, а не осознанное воровство.

Характер и ценность украденных предметов говорили о сугубой инстинктивности такого поведе­ния — среди украденного никаких ценных предме­тов не было. Карандаши, ручки, блокнотики, значки, яркие безделушки и тому подобное. Ника­кого рационального смысла в краже всего этого не могло быть, поскольку всем этим мальчик был обес­печен в достатке, к тому же он хорошо понимал, что этим еще более обостряет свои отношения в школе, и не хотел этого обострения. Однако оста­новиться он не мог. Объяснить мотивы своих поступ­ков тоже не мог. Нашел, и все. Если же ситуация была такова, что оправдание «нашел» никак не подходи­ло, то он просто ничего не мог сказать и, скорее все­го, — искренне. Что лишний раз говорит об инстинк­тивности мотивировки таких действий.

Хорошо известно, что инстинктивная клептомания возникает у некоторых людей как реакция на низко? положение в групповой иерархии и является биологичес­ки защитной реакцией на ограниченный доступ к ресурсам, в естественных условиях практически неизбежный для низкоранговых членов группы. Особенно вероятна клептомания в случае, если низкое положение в иерар­хии сочетается с высокими иерархическими амбициями-другими словами, если ранговый потенциал этого чело­века сильно «недореализован».

Классическая психология склонна объяснять такие явления подсознательным протестом против плохого от­ношения окружающих к данному человеку, однако если бы это был именно протест, то, скорее всего, он проявлял­ся бы в форме разного рода «пакостничества», которого в данном случае не было. Кроме того, в случае протестных мотиваций отличались бы и нюансы реагирования — оно было бы гораздо более адресным, кроме того, возникало бы в несколько других условиях.

Реакцией на сильную недореализацию потенциала может быть не только клептомания, но и более опасные явления, такие как склонность к тирании и маниакаль­ным действиям. Например, сильно недореализованный потенциал был в детстве у Наполеона. Следует подчер­кнуть, что клептомания, как и другие явления этого ге­незиса, возникает вовсе не как реакция на «плохую жизнь». Человек может быть сыт, одет, обеспечен, иметь прекрасные, теплые отношения в семье, но если в значимой для него группе он занимает низкий ранг, то у него могут развиться описанные поведенческие реакции.

Учитывая повышенную инстинктивность поведения Сережи, низкий статус его в классе, а так­же то, что клептомания усиливалась: от слабо выраженной в ответ на критику учителем его неуспеваемости, до очень сильной в ответ на от­крытую его травлю, можно считать, что гипоте­за о клептомании Сережи как реакции на низкое положение в групповой иерархии получала вполне убедительное подтверждение. Отсюда естествен­но вытекала рекомендация — так или иначе до­биться повышения иерархического ранга Сережи в школе. Однако подняться в иерархической пирами­де с самого дна, тем более так четко обозначенно­го, да при таких особенностях характера Сережи, было совершенно нереально. Можно было говорить о реальных шансах занять не очень низкий ранг лишь при вхождении в иерархию в новой группе, ко­торой текущий ранг Сережи был неизвестен.

Таким образом, школу нужно было обязательно менять, и срочно.

К счастью, школу удалось найти и получить со­гласие администрации на переход туда Сережи. Сережа был принят учениками и учителями впол­не нормально, никаких признаков травли и униже­ний не наблюдается до сих пор, клептомания тоже не возобновляется. Учитывая, что с момента опи­сываемых событий прошло уже более двух лет, можно полагать, что произведенный анализ и дан­ные рекомендации были правильными.

Еще одна история из реальной жизни (Т. А. Попова, 2006).

Мама и папа, кипящие от возмущения, гнев недоумения и боли, привели на прием к психотерапевту двенадцатилетнюю девочку. «Объяснит нам, с ней все в порядке, она нормальная?!» Поел нескольких долгих и томительных минут они смогли рассказать, что же случилось. «Мы были я гостях у друзей, с которыми дружим уже много лет. После вечеринки друзья пошли нас провожать В это время Аня стала хвастать новыми украше­ниями. На вопросы о том, откуда они у нее, говори­ла, что подарила одноклассница. Как оказалось потом, эти украшения она украла у дочери друзей. Мы не знаем, как теперь смотреть в глаза этим людям, а ей хоть бы что. Конечно, на следующий день папа пошел с ней возвращать украденное. Мы ожидали, мы очень надеялись, что это станет для нее тяжелым испытанием, уроком на всю жизнь! ... Но, понимаете, она не раскаивается, она ведет себя так, как будто ничего не случилось... Уже на обратной дороге, после того как вернули украше­ния, Аня пыталась беззаботно заговаривать с па­пой о каких-то пустяках, и, вообще, было видно, что ей не стыдно, что она не понимает, что сде­лала что-то ужасное. Мы просто потерялись пос­ле всего этого. Мы не знаем, как это понять и объяснить. Ведь она была всегда такой хорошей де­вочкой».

Все это рассказывала мама, возбужденная, воз­мущенная, переполненная гневом и стыдом. Папа в это время сидел, скорбно уставившись взглядов в одну точку. Было видно, что оба они страдают, потрясены тем, что сделала их дочь. Дочь всегда была предметом их гордости и источником, пи­тавшим их самолюбие. Девочка очень рано стала опережать в развитии своих сверстников, почти круглая отличница, она была очень начитана и имела широкий кругозор. Могла свободно поддерживать беседу практически на любую тему. Очень хо­рошенькая и живая во всех своих проявлениях, она легко вызывала симпатию у собеседника. Вот только друзей среди сверстников у нее не было. И поделиться своими проблемами ей было не с кем: родители ждали от нее только сногсшибательных успехов. Очень сильное впечатление производил взгляд ее черных глубоких глаз: проникновенный и недетский, временами просто завораживающий.

Мама продолжала: «Я понимаю, все дети вору­ют. И мы в детстве таскали яблоки из соседских садов. Но если бы я оказалась сейчас на ее месте, да я бы от стыда сгорела, я бы... не знаю... а ей хоть бы хны... как так можно?! Я уже не знаю, нормаль­ная она или нет. Скажите, почему она себя так ведет?»

Дальше стал рассказывать папа: «Вы знаете, ведь у нее есть одна странность...» Он сделал паузу, встал и начал медленно расхаживать по кабинету: «Да, одна странность... Аня разговаривает со своими фантазиями... в любом месте... в любое время... Это пугает...»

Можно привести множество примеров, когда ребенок ворует и родители ничего не могут с этим поделать. Практика показывает, что это очень разные дети из разных семей, но их объединяет общая проблема: эти дети воруют. Делают очень больно своим родителям, но и сами страдают, не всегда они осознают глубину своих страданий, но так уж устроена психика вообще и детская пси­хика в частности: изгонять из сознания то, что слишком болезненно и невыносимо.

Болезнь ли так называемая клептомания (некоторые специалисты отказываются от этого термина)? Это не поддающееся контролю систематическое воровство без материальной выгоды для себя. Это действительно пси­хическое расстройство, и его должен лечить психиатр.

Чаще наблюдаются два крайних варианта детской клептомании:

• случаи, когда стремление взять чужое и воровство присутствует в жизни ребенка очень редко, незна­чительно и проходит как бы само собой;

• случаи, когда дети воруют «регулярно», несмотря на наказания и меры воздействия со стороны родителей.

В чем же различие между этими детьми? Конечно, мы должны учитывать, как родители воспитывают этих де­тей, в каком окружении они растут и т. п., но основная отгадка лежит внутри каждого конкретного ребенка.

В психике ворующих детей как будто чего-то не хва­тает, в их внутреннем мире как будто отсутствуют важ­ные, жизненно необходимые части. Попробуем разоб­раться, что это такое.

Бывают случаи, когда ребенок, поддавшись искушению, украл что-то однажды, был разоблачен, испытал мощное потрясение и больше никогда этого не повторяет.

Как правило, это дети, у которых в целом хорошо сформированы нормы социального поведения, есть четкое собственное понимание того, что такое «хорошо», а что такое «плохо», и такие дети в большей или меньшей степени способны посмотреть на себя глазами другого человека (предпосылки анализа собственного поведе­ния). Также они имеют способность (или предпосылки этой способности) контролировать свои импульсы, то есть сильные позывы к каким-либо действиям. В норме все это ребенок приобретает к 3-4 годам. Нужно помнить, что, чем младше ребенок, тем больше вероятность час­тичной утраты этих качеств в периоды сильных стрес­сов. Чем более патологична или неадекватна среда, в ко­торой развивается ребенок, тем больше вероятность того, что эти качества либо не сформируются, либо будут не­устойчивыми.

Эти обстоятельства дают широкий спектр вариантов детского воровства: от крайнего варианта, когда дети воруют очень редко, по мелочам и не в любой ситуации (чаще всего «за компанию»), — и тогда есть вероятность, что при благоприятных обстоятельствах это явление ис­чезнет, до крайнего варианта, когда дети, несмотря ни на что, воруют часто, много и в разнообразных ситуаци­ях, — тогда можно ожидать, что такие дети станут асо­циальными подростками, асоциальными взрослыми, склонными к совершению правонарушений.

В различных статьях психологов можно встретить це­лые списки «причин, по которым дети крадут: стремле­ние получить внимание и заботу, месть родителям, обида, зависть, неспособность различать «мое» и «не мое» т. п. На самом деле не может быть единственной причины детского воровства, это всегда сочетание в различны «пропорциях» недостаточно самостоятельного контроля или недостаточно сформированных внутренних норм социально приемлемого поведения, недостаточность или отсут­ствие собственных моральных критериев («что хорошо и что плохо?»), слабо развитая способность анализировать свое поведение, думать о своем поведении (смотреть на себя глазами другого). Компоненты этого внутрипсихического «коктейля» формируются на определенном этапе воз­растного развития. И важно помнить, что, упустив момент их формирования, родителям невозможно без помощи грамотного специалиста восстановить или сформировать их заново.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1. Дайте определение болезни «клептомания».

2. Объясните причины клептомании и результаты ее лечения.

3. Приведите примеры клептомании.

4. Изложите основные особенности детской клептома­нии.