1.2. Особенности организации и проведения праздников в европе в средние века

Не разделяя берлинской стеной досуг и праздники классов и сосло­вий эпохи, можно назвать четыре группы праздников и досуговых действ: церковные, дворянские, городские и сельские народные.

I. Итак, осознавая, что господствовать лишь с помо­щью окрика и проклятий становится все труднее, цер­ковь ринулась завоевывать такой важный плацдарм человеческой души, как праздники.

В рождественские дни в деревнях на юге Франции к церкви направлялось пестрое шествие под звуки флейт и барабанов: крестьяне с корзинами фруктов, пастухи в широких плащах с ягненком на украшенной лентами те­леге. После церемоний и танцев с ягненком в руках его вручали священнику, а в церкви выпускали птиц. Ягне­нок с вином – любимая пища Христа, а пастухи – наи­более доверчивые слушатели его проповедей.

На празднике тела Господня, утвержденном в 1264 г., откровенно использовались карнавальные элементы. Дей­ство открывалось шествием гротескных тел: чудовища, совмещавшие в себе животные и человеческие черты (Ми­нотавр, Кентавр, Анубис), с «вавилонской блудницей», видимо, для того, чтобы вызвать отвращение к язычест­ву; мавры и негры – как отклонение от нормы, великаны и карлики; далее следовала толпа танцующей чувствен­ные танцы молодежи. Венчали шествие церковники, не­сущие причастие и частицы святых мощей. В финале кос­тюмированные актеры разыгрывали на повозках или ил­люстрировали сцены на античные и христианские сюжеты. Карнавально-«капустные» элементы в церковные празд­ники средневековья и Возрождения внесли низшие и сред­ние церковные чины, школяры, студенты богословских факультетов и многочисленное племя бродячих монахов без прихода.

Праздник дураков, существовавший на протяжении сто­летий вопреки неоднократным запретам. Он мог быть посвящен любому литургическому богослужению, но осо­бенно популярным был на Новый год и Богоявление. Действие представляло собой пародийное переложение официального обряда с гротескным снижением церков­ных символов путем перевода их в материально-телесный план. Один остроумный и досужий монах «выцедил» из Священного писания многочисленные тексты о пирше­ствах и застольях («Вечеря Киприана») и дал отличный материал для иллюстраций действием Книги (Библии) с переодеваниями, масками, обжорством, питием и неприличными плясками прямо в церкви.

II. Аристократы той поры, в мирное время в большин­стве своем вполне досужие люди, устраивали праздники и зрелища во дворцах.

На севере Европы все было примитивно: порой много­дневный, с небольшими перерывами пир с бесконечной сменой блюд, примитивными забавами нанятых мимов, бродячих актеров, трубадуров. А вот дворцовые праздни­ки, устраиваемые знатью на севере Италии и юге Фран­ции в XIV–XVI вв., заслуживают доброго слова, ибо из них «родились» и опера, и балет. Возрождаются салоны. Признаком хорошего тона для аристократа стало содер­жать при дворе музыкантов, поэтов, художников, архитекторов, содержать или нанимать певцов, танцоров. За­явки шли в духе возрождения Антики. От отдельных номеров и развлекательных программ дворцовые праздники все больше приближались к целостным программам, в которых получали музыкально-поэтическую и танцеваль­ную разработку мифы и сюжеты греко-римской культуры. Сценой чаще всего был парк при дворце. Художник (он же архитектор) устраивал декорации, обеспечивал светотехнику (иллюминация, световые эффекты, полеты и исчезновения с помощью блоков, люков, лебедок). Уст­ройством таких празднеств не гнушался Леонардо да Вин­чи при миланском дворе, а позднее – у французского наместника. Гений другой эпохи – Гете также занимался подобным ремеслом при Веймарском дворе. Дело это тре­бует творческого ума и хорошего вкуса. Это ведь не зре­лище для римского плебса или казанских трудящихся по случаю Дня независимости устраивать.

В досуге дворян интеллектуально-скромного пошиба наряду с упомянутыми многодневными пиршествами видное место в XI-XIII вв. занимали рыцарские турниры.

Рыцарские турниры служили потехой в пору богатства рыцарских родов. Когда стали получать звания и беззе­мельные и разоряться старые рыцарские династии, тур­нир воспринимали как способ поправить свое материаль­ное положение. Это отметил уже Вальтер Скотт. Как и в современном спорте: слава и честь победителя, честь рода, страны отступили на второй план перед гонорарами.

III. Это время формирования раннебуржуазных отноше­ний, и город все более отчетливо желал заявить о себе и о своей идеологии жизни. Одним из распространенных спо­собов показать себя стали городские процессии – шествия. Они устраивались по поводу приезда в город знатных гос­тей и в связи с ярмарками. В них активно включалась цер­ковь. Этот жанр действия развивался в XV–XVI вв. на севе­ре Европы. Утверждение протестантизма (кальвинизм, лютеранство) привело к снижению или отказу церкви от участия в них. К середине XVII в. данный жанр оконча­тельно изжил себя.

Развитие светской образованности привело в XV–XVI вв. к возникновению в городах литературно-художественных объединений, кружков, салонов. Вот что пишет об этом А. Гвоздев: «Большую роль в устройстве мистерий играли кружки и союзы, объединившие группы граждан для вы­полнения разного рода культурных потребностей. Некоторые из этих кружков, занимавшиеся литературой, поэзией и искусствами, специализируются на постановках театрализованных зрелищ и выступают с самостоятель­ной инициативой». Театрализованные группы в шествиях и в дни въездов, а также постановки на улицах иногда экипировались и оплачивались из городской казны, некоторые устраивали представления за свой счет. Главные же их цели – просветительские, выявление своих культурных устремлений.

В Нидерландах такие объединения известны под названием «риторические камеры».

На юге Германии и в Австрии центрами культурной жизни городов и городков становились мейстерзингерские школы-объединения любителей музицирования и пения, возглавляемые учителями музыки. Надо полагать, они играли не только для себя, а их приглашали в дома и на общественные мероприятия.

Несколько пояснений о характере театрализованных представлений (моралите, инсценировок) той поры.

Площадки:

а) представления на повозках. Сюжет делится на несколько эпизодов, каждый из которых разыгрывается на отдельной повозке со своим составом участников. Повозки следуют друг за другом по установленному маршруту с остановками на площадях и перекрестках улиц. Остановка. На верхней площадке актеры исполняют свой эпизод, закрытая нижняя площадка служит гримерной и костюмерной. Отыграли. Подъезжает другая повозка. Дает свой эпизод. Так перед публикой проходит все представление. Сама форма и декорирование повозки соответствовали теме эпизода;

б) инсценировка в кругу амфитеатра, приближенная к цирковой, для чего сооружались временные деревянные амфитеатры. Дорого, но была сцена, взаимодействие со зрителем. При этом отверстие под сценой обозначало ад, иногда декорированный пастью дракона, чудовища, из которой выскакивают дьяволята и играют с публикой (дьяблерии);

в) инсценировка на городской площади, где стены домов были естественной декорацией и давали хорошие возможности для эффектов. Одна сторона площади была адом, противоположная – раем, а в середине развертывались основные земные события. Зрители располагались (стояли) с двух сторон.

Костюмы: условность и еще раз условность. Они в значительной степени зависели от материального достатка участников и меры поддержки города. Иногда и раб мог быть в дорогих одеждах. Условна и историческая досто­верность. Главное – дать понятие о социальной или про­фессиональной принадлежности: Орфей мог предстать в одеянии современного трубадура, а римский легионер – в наряде ландскнехта.

Машинерия и эффекты. Конечно, дворцовые праздники были эффектнее и богаче. На площадных инсценировках использовались блоки и веревки, закамуфлированные растениями или тканями, для эффектов полета, вознесений, а также световые и дымовые эффекты для декорирования ада, головы дьяволов (огненные глаза, дым и огонь из пасти и т.п.). На башне ада вертелось колесо с мучающи­мися грешниками (или адский котел исходил паром и воплями грешников). Шумовые эффекты вроде грома и молнии уже тогда были в практике инсценирования.

Театральный принцип: натурализм и иллюстративность. А. Гвоздев и А. Пиотровский со ссылками на свидетельст­ва той поры приводят и смешные, и трагические сюжеты, обусловленные натурализмом действия. Ведь участники не обладали школой театральной условности: например, ударить мечом противника или копьем «Христа» на крес­те, чтобы они при этом не пострадали.

Особый сюжет с дьяблериями, т.е. чертовщиной. Это розыгрыши и сценки, не связанные с основными сюже­тами, которые исполняли актеры в костюмах дьяволят, чертей. Они играли с публикой и, по сути, носили карна­вальный характер: шутили, задирали, острили по поводу известных сплетен, слухов, фактов реальной жизни, «задевали» вполне конкретные имена и людей (более при­митивные варианты Жванецкого и Шендеровича). Имен­но дьяблерии были изюминкой разрешенного властями города театрализованного представления. Поэтому каме­ры риторов добивались разрешения на дьяблерии, а власти старались ограничить или убрать сюжет с ними. Камеры риторов, которые хотели заработать средства для своей дальнейшей деятельности, настойчиво добивались от влас­ти разрешения на дьяблерии.

Наконец, о главном празднике эпохи – о Карнавале. Отметим, что церковники и аристократы не почитали этот праздник. Как хорошо сказал российский славист Всево­лод Миллер: "Карнавал – это праздник для слуг". Ко­нечно, не совсем для слуг, но для ремесленников и про­стого народа это был главный праздник. Во всех этих шествиях, въездах, представлениях народу была отведена роль зрителя, источника восхищения и аплодисментов. А Карнавал...? Это свой, народный праздник. Основные массы горожан готовились и всегда были готовы к нему. Аристократы и церковники стремились ограничить во времени и формах этот праздник.

Истоки карнавала – в вечерне-ночной неофициальной части древнегреческого праздника Великих Дионисий, Из дионисийских шутливых сценок родилась комедия. Гре­ческая культура доминировала на всем пространстве Рим­ской империи. Не обладая той концентрацией ума и сво­боды духа, что были в Афинах, римский мир воспроиз­водил греческую культуру праздника в отдельных ее ком­понентах. Питейные и эротические элементы праздника в Риме были такими, что власти запрещали вакхические (дионисийские) увеселения. Западноевропейский карна­вал XV–XVII вв. использовал, кроме того, и традиции римских сатурналий (всеобщее равенство), марсалий (скачки, конные состязания), в вечерней игре со свечами есть перекличка и карнавальное травестирование краси­вого индийского праздника Дивали. Карнавал как истинно народный праздник не был обременен обязательными обрядами или ограничениями. Он вбирал в себя все зани­мательное и смешное из буден и праздников.

О философии и психологии карнавала кратко не ска­жешь, да и сказать об этом лучше, чем М. Бахтин в книге «Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса», не в моих силах. Посильная и краткая попу­ляризация идей М. Бахтина о празднике предпринята мной в книге «Культурологические аспекты праздника».

Организация карнавала. Дата главного карнавала года известна – за две недели в канун Великого поста. Бывали периоды, когда атмосфера карнавала с его вольностями господствовала с конца декабря до начала марта. Церковь и власти добивались ограничения вольностей по возмож­ности короткими и конкретными по времени периодами.

За очевидной стихией карнавала стоят традиции орга­низации. Ремесленные цехи, сообщества, литературно-художественные кружки и просто жители городского квар­тала готовились загодя и состязались за право главного организатора карнавального шествия. Готовили маски, костюмы, «сюрпризы», сочиняли и репетировали шутейные сцены с изрядной долей сатиры и непристойностей. Бродячие актерские группы и циркачи, как в дни ярма­рок, подтягивались к городам, рассчитывая если не на заработок, то на угощение.

Сюжет карнавала. За исключением шествия у карнава­ла нет сюжета. Он, как ртуть, малыми брызгами рассыпа­ется (растекается) по городу, ибо карнавал – не разовое действие, а образ жизни на определенный срок, жизни диковинной, вывернутой наизнанку, перевернутой вниз головой.

Карнавальное шествие. Оно занимало весь день и могло повторяться. Основа и эпицентр шествия – корабль дураков: лодка на повозке с мачтой и оснасткой; колесо или вертушка на мачте были местом обершута-остроумца, а на веревочных лестницах снастей располагались другие Шуты и ряженые, так что стрелы задиристых шуток и юмора летели во все стороны. Публика (тоже в масках), отложив на время свои заготовки в области дурачества, толпилась и следовала за кораблем дураков.

IV. Сохранялись и простонародные, сельского проис­хождения праздники. Скромные по сюжету, нередко пред­ставленные в карнавале, они составляли важную часть досуга селян. Их описания содержатся в серии сборни­ков, изданных Институтом этнографии им. Н.Н. Миклу­хо-Маклая в 1973–1978 гг. под общим названием «Кален­дарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы». Материалы сборников фиксируют народные праздничные обычаи по состоянию на XIX в. Многие из них являются бледными копиями народной культуры прошлого, но дают достаточно бога­тый материал для того, чтобы вообразить картины празд­ничных событий более ранних веков. Зимняя триада – Рождество, Новый год, Крещение – фундаментальный праздничный цикл, судя по всему, сохранилась в тради­ционном виде. В Болгарии, например, праздники сохра­нились в большей степени, чем в других странах Европы. Это естественно. Урбанизация катастрофически «вымы­вает» традиционные, неприхотливые сельские обычаи.

Основные компоненты зимней святочной триады те же, что в России, о чем будет подробно сказано ниже, по­этому здесь отмечу лишь экзотические, европейские детали: зажжение рождественского полена и установка рожде­ственского дерева (елка как символ этого праздничного Цикла появилась позднее, в начале XVIII в. в Германии); украшение жилища зеленью (как у нас на Троицу); избрание бобового короля или лорда беспорядков в канун богоявления (Крещения). По функциям эта фигура представляет собой сочетание жертвенного фармака и короля шутов в карнавале; их проделки и шутки были таковы, что Генрих VIII (XVI в.) запретил этот обычай в Англии; костры жгли и у нас, а вот прыгали через костер у нас на зеленых святках летом. Во Франции же этот обычай отмечен и зимой. Кроме того, здесь устраивали шествие с зажженными факелами; состязание деревень в Британии и Ирландии по поводу более высокого, мощного костра; обычай расставаться со старыми вещами: в Италии выбрасывали отслужившие срок предметы домашнего обихода, в Британии и Шотландии рыбаки сжигали старые лодки и бочки; устройство пасторальных мистерий в церкви на юге Франции (о них сказано выше); более мощно представлены здесь маскарадно-карнавальные элементы. Приведу некоторые их детали, названные в указанном труде.

В греческих празднованиях рождественско-новогоднего цикла нашел отражение многовековой опыт карнавала. Всеобщее веселье и игры без различия чинов и сословий, взаимные подарки и хождения со сбором оных для пиршества, маски, разыгрывание шуточных сценок и фар­сов общественного и бытового характера, скоморошьи потехи, популярные во времена Византийской империи.

Зеленые святки у народов Центральной и Восточной Европы проходили почти одинаково (о них смотри ха­рактеристику праздников в России). Купальскими костра­ми в ночь на 24 июня озарялись берега Дуная, Днестра, Вислы, Днепра и других менее известных рек и озер.

Много общих черт в праздновании Нового года обна­руживается при сопоставлении европейских обычаев и мусульманских. Разница связана прежде всего с време­нем празднования. Мусульманский Новый год (Навруз) отмечался в дни весеннего равноденствия, в пору весны. Впрочем, Мерцишор молдаван – праздник начала весны также сохранил многие приметы Нового года, вобрав в себя наиболее яркие компоненты праздников всего года: украшение цветами (от летних праздников), хождение с поздравлениями и с добрыми пожеланиями – действие преимущественно новогоднее, рождественское, а рядом весенний, земледельческий обряд плугшорул; группы с колокольчиками и свистками – их шутки и куплеты сатирического и юморного характера вполне карнавальные; общий жок в центре села, где девушки-подростки вводятся в общий круг и как бы посвящаются во взрослое состояние; бал, на котором выбирают князя и княгиню (королеву бала).

Из простонародных праздников эпохи XIV–XVI вв. хочу обратить внимание на два.

1. Праздник стрелков в Швейцарии. Он привлекает внимание чистотой помыслов, организацией и популярностью. К концу XV в. швейцарцы практически добились независимости. Легендарный стрелок Вильгельм Телль имеет швейцарские истоки. Швейцарские стрелки, отстояв независимость, были желанными наемниками европей­ских королей. Швейцарии было чем гордиться, и празд­ник стрелков превратился в один из компонентов нацио­нальной гордости.

В Англии столь же популярными были игры в мяч, состязания гребцов, конные скачки. Лошадь имел каждый крестьянин, лодки делали или покупали вскладчину группы друзей, а погонять мяч мог каждый житель деревни. Это был, конечно, не современный футбольный мяч. Он был большого размера, тряпичный и обшит кожей. Игра в мяч шла между деревнями на значительном пространстве. Победителями были те, кто загонит мяч в соседнюю деревню. Популярный, но дорогой современный гольф немного напоминает стародавние английские игры в мяч.

В Испании основным событием социализированного досуга была коррида. На кровавое зрелище собирались мужчины, женщины, дети. Она мало изменилась со временем. В те годы это была молодеческая забава, состязание в удали. На аренду для поединка с быком не гнушались выходить и гранды, не рассчитывая на призы и гонорар. Сегодняшние матадоры, пикадоры, тореадоры-простолюдины, для которых выступление на арене стало работой, профессией.