Современные следствия цивилизованности человеческих потребностей

Таким образом на основании исследования Элиаса можно заключить, что в совокупность результатов процесса цивилизации входит и усиление у человека способности сокрытия собственных переживаний. Но следует помнить, что скрытность является достоинством только в том случае, когда есть что скрывать – при обладании действительной тайной. Картина в отношении сформировавшегося в ХIV–ХVII вв. человеческого типа совершенно иная. Он удаляет от общественного внимания ряд маленьких, не требующих социального признания постыдных потребностей, погружается в переживания об их неисполненности и поэтому связывает свое самоосуществление с закрытой для большого коллективного мира сферой приватной жизни. В такой ситуации невозможно говорить о желании всей жизни. На его место заступают несущественные, но крайне упрямые потребности, которые готовы удовлетвориться перечнем небольших, трудно замечаемых со стороны достижений. Здесь корни логики «шаг за шагом» и «только без фанатизма» реализации желаний современного человека.

Позже всё это в сопровождении с упадком интереса к неутилитарным совместным практикам органично сживется с результатами индустриальной революции ХIХ в. Напомним только основные из них. В 1829 г. Джордж Стефенсон сконструировал «Ракету» – первый паровоз, а уже в 1837 г. проложил первый рельсовый путь Манчестер – Ливерпуль. В 1876 г. Александр Белл позволит болтовне беспрепятственно преодолевать дистанции – конструирует телефон. В 1837 г. Самуэль Морзе столь же мобильными делает письменные сообщения – передает первую телеграмму. Список научно-технических изобретений ХIХ в. без затруднений можно продолжить, и сами по себе они величественны. Однако, уйдя в массовое использование, именно они упрочнили мироощущение вышеописанного антропологического типа. Именно благодаря им зацикленность на приватности и довольство человека тусклыми проявлениями обрели возможность развития. Привнесенные ими облегчение жизненных условий, бессмысленность приобретения каких-либо сложных телесных навыков окончательно убедили, что добротная организация частной жизни – это главное для человека. Отсюда берет исток потребность современного человека в не знающем меры комфорте собственной жизненной среды. Уже в эпоху индустриального прогресса протестные голоса, высказывающиеся в стилистике американского писателя и мыслителя Г.Д. Торо – заметившего однажды по поводу открытия железной дороги, что «немногие будут ездить по ней, остальных же заездит она сама» – не доходят до сознания культурного большинства. Люди с легкостью принимают недальновидный способ достижения благополучия – пренебрегающее всем остальным материальное совершенствование частной сферы. Таким образом, жизненной потребностью становится облегчение, минимализация усилий любого действия, стремление к некоторому всеохватному комфорту проживания. Это один из основных способов сведения на нет самостоятельности человека, унаследованный и современной культурой, в результате которого человек превращается в филистера, кто, согласно точному выражению А. Шопенгауэра, «считает существенным наиболее несущественные вещи».

Это превращение хорошо просматривается на избранной современным человеком стратегии компенсации отсутствия опыта общности, нечувствительности к радости от совместных практик за счет нового отношения к вещам. От дефицита социального признания, говоря проще, своей потерянности для коллективного восхищения, он отвлекает себя постоянным потреблением. Вещи, в потреблении которых мы не знаем меры, как бы убеждают нас, что мы еще способны к таким существенным параметрам человеческого как решение и выбор. Но разрешение проблем товарных предпочтений действуют всегда помимо возможной альтернативности позиции другого человека. В свою очередь, решение, которое не прошло через огонь возможного оспаривания, легковесно. Ценностные шкалы современного общества делают очевидным трагизм подобного положения: когда время досуга с уверенностью растрачивается в торговых центрах, а не в кругу семьи (что было характерно для традиционной культуры), или в беззаботных прогулках с друзьями и любимыми (что культивировал эллинизм и авангардный модерн), то о жизненной важности потребностей в единении с группой, в социальном признании и в общении не может идти и речи.

Но какими бы ни были реалии современных механизмов организации потребностей, необходимо помнить, что любая культура заботится о самосохранении. Для гарантированности собственного будущего она предусматривает ряд инструментов. Общеколлективный уклад различных сфер совместной деятельности людей она закрепляет на уровне культурных обычаев и социальных институтов. Именно они обуславливают специфичность картины потребностей человека, по отношению к формированию которой можно выделить два основных сценария. Либо мы желаем в большей части времени собственной жизни именно то, что располагается на высоких ступенях культурной иерархии ценностей, либо выстраиваем протестную жизненную позицию, зачаровываясь культурно табуированным и социально бесполезным. Как ни странно, но эти два вечно борющихся друг с другом сценария укладываются в логику социального формирования потребностей. Нормы и ценности коллектива, к которому мы принадлежим, почти всецело определяют наши образы жизни, а в случае нашего отворачивания от них предписывают нам некоторую «неблагополучную» социальную роль. «Маргинал», «ненормальный», «тип с девиантными наклонностями» или просто «странный человек» – все эти аттестации представляют собой также пути социально зависимого становления потребностей.

Резюме

Вопрос о социальных механизмах потребностей – это вопрос о значимости (мере воздействия и ценности) коллективно установленных правил для человеческой жизнедеятельности. Несомненно, каждая культура вырабатывает и воспроизводит принципы совместной жизни в ней проживающих людей. Они могут быть представлены в форме культурной традиции или конкретных социальных институтов. Именно общий курс культурной традиции и социальных институтов, существующих в определенном обществе, содержательно определяют потребности человека. Поэтому никакой повсеместной содержательной общности и способов удовлетворения потребностей не существует.

На каждом этапе исторического развития человечества выделяются своеобразные механизмы формирования социумом потребностей своих представителей. Так, наиболее доминирующим для архаики является система статусов, для античности – пайдейа, а для средневековья – сословные кодексы и промессивные клятвы. Все эти механизмы формируют потребности по модели коллективизма (их проявления в стандартных, полезных для общества формах), хотя некоторые из них (античная пайдейа и средневековые промессивные клятвы) не только допускают, но и приветствуют индивидуализацию человеческих устремлений. Индивидуализированный вид потребности принимают только после длительного процесса цивилизации, в ходе которого социальные каноны поведения были детализированы, а индивиду в связи с этим стала очевидна пропасть между нормативным поведением и собственными душевными переживаниями. Таким образом, он получил возможность ориентировать ряд своих потребностей только индивидуальными предпочтениями. Следствия данного процесса «цивилизации» человеческих потребностей для современности неоднозначны.