Состав семьи и интеллектуальное развитие детей

Уже упоминавшиеся в этой книге исследователи Й. Лангмейер и 3. Матейчик проанализировали популярные книги о воспитании де­тей за 100 лет, с 1850 по 1950 г. Они хотели установить сдвиги в тех ценностях, которые должны проповедовать родители детям. Был об­наружен устойчивый сдвиг в значимости этих ценностей: понижение оценки характера ребенка и возрастные значения интеллектуальной и деятельностной продуктивности, успехов в учебе и жизненной вынос­ливости. Повысилось также значение эмоциональных связей между людьми (особенно в 30-50-е гг.).

Не отражает ли этот график падение значения морали и отцовского авторитета в семье и в обществе и выход на первый план первичных эмоциональных человеческих связей, которые остались единственной опорой для человека в трагическом XX в.?

Отсюда ясно, как возросла роль родителей — источника любви и эмоциональной защиты. Причем заботу о ребенке сегодня вместе с матерью несет и отец.

Сегодня (можно предполагать) требования к индивидуальной про­дуктивности и успешности еще больше возросли. Чаще всего отец в семье выступает образцом интеллектуальной и профессиональной ус­пешности. И поэтому возрастает его влияние как идеала социально-адаптированной личности на детей и значение его в интеллектуаль­ном развитии детей.

Какой вклад вносит семейное общение в нормальной полной семье в интеллектуальное развитие детей?

Многочисленные исследования касаются прежде всего влияния се­мьи на различия в интеллектуальном развитии мальчиков и девочек. В часгности, констатируется, что с рождения к мальчикам и девочкам предъявляются разные требования и создаются различные условия для их интеллектуального развития. Игрушки и игры, предназначен­ные для мальчиков, стимулируют развитие независимости. Они по­ощряют исследовательский подход при реглении задач и понимание пространственных отношений. Мальчики более эмоционально отда­лены от родителей, им предоставляется большая автономия, они стал­киваются с более широким крутом явлении окружающего мира. От девочек же требуют большего послушания и дисциплинированности, чаще по отношению к ним практикуют гиперопеку, что препятствует развитию их познавательной активности. Но матери чаще разговари­вают с дочерьми, чем с сыновьями.

Однако главный вклад в общее интеллектуальное развитие детей вносит так называемый интеллектуальный климат семьи. Впервые к этому понятию обратился известный лсихолог Р. Зайонц после ана­лиза фактов, касающихся различийв уровнеинтеллекта детей из боль­ших и малых семей. Дети из многочисленных семей показывают более низкие результаты почти по всем интеллектуальным тестам по срав­нению с детьми из семей, гдебыло 1-2 ребенка. Наблюдается и другой эффект: зависимость уровня интеллекта ребенка от порядка рождения. У детей,родившихся позже, уровень интеллекта ниже, чем у старших братьев и сестер, Причем существует высокая положительная и зна­чимая корреляция (статистическая связь) между порядком рождения ребенка в семье (независимо отегопола) и уровнем его интеллекта.

Было выдвинуто множество объяснений этой зависимости. Ряд ис­следователей предложили физиологические гипотезы. Популярность приобрела гипотеза «маточной усталости». С возрастом, а также пос­ле ряда рождений, у матери ухудшается «качество матки». Плод не может усваивать необходимые для развития питательные вещества. Это приводит к тому, что позднорожденные дети становятся менее интеллектуально развитыми.

Согласно этой гипотезе, чем позднее рождается ребенок, тем хуже он должен выполнять тесты интеллекта. Если интервал между рожде­нием ребенка и его старших братьев и сестер велик, то матка успевает отдохнуть и различий быть не должно. Однако экспериментальные данные свидетельствуют о различиях в показателях интеллекта меж­ду детьми, рожденными с разным интервалом.

Эта гипотеза не объясняла случай единственного ребенка в семье, рожденного поздно. Кроме того, ее отвергают данные исследования интеллекта близнецов.

Если следовать этой гипотезе, интеллект близнецов должен быть ниже, чем у одиночно рожденных детей, поскольку близнецы развива­ются в утробе и делят питание пополам. Действительно, у близнецов уровень интеллекта несколько ниже, чем у их одиночно рожденных сверстников. Но если близнец растет один (близнецы разлучены или второй близнец рано умер), то различий в уровне его интеллекта и интеллекта одиночно рожденных детей нет.

Другая гипотеза — экономическая. Считается, что первенец расхо­дует большую часть «воспитательных ресурсов» семьи. На долю ос­тальных детей остается все меньше времени, денег, здоровья и внима­ния родителей и т. д.

Против этой гипотезы также были выдвинуты многочисленные воз­ражения. С помощью нее нельзя объяснить различия в уровне интел­лекта единственных детей и первенцев, близнецов, живущих вместе и близнецов, потерявших своего напарника. Непонятно, чем обусловле­ны различия в уровне интеллекта детей, рожденных с разными вре­менными промежутками после рождения предыдущих детей.

Генетики предложили свое объяснение.

Давно обнаружено, например, что с увеличением возраста у матери и у отца повышается вероятность генетических нарушений. Но труд­но представить, что будут существенные генетические различия меж­дудетьми одних и тех же родителей в зависимости от очередности их рождения!

Р. Зайонц предположил, что основным фактором, влияющим на раз­витие интеллекта детей, является «интеллектуальный климат» семьи, а точнее, интенсивность интеллектуального взаимодействия с родителя­ми. Первенцы получают больше родительского внимания и больше вза-

11-2136

имодейсгвуюг с родителями, чем позжерожденные дети. Это позволяет им развиваться более интенсивно. И в дальнейшем иерархия сохраня­ется: первенцы больше и чаще взаимодействуют с родителями, чем их младшие братья и сестры. К тому же они играют роль посредников при общении родителей с маленькими детьми. Особенно взаимодействие с родителями сказывается на речевом развитии первенцев и ранее рож­денных детей, поскольку общение со взрослым намного богаче, чем вза­имодействие с братьями и сестрами, в кругу которых находятся млад­шие дети.

Если братья и сестры рождаются с небольшим промежутком време­ни (1-3 года), они оказываются в ситуации, сходной стой, в которой живут близнецы. В том случае, когда близнецы больше взаимодей­ствуют друг с другом, чем с родителями и старшими детьми, они замы­каются друг на друге. У них формируется особый «внутренний» язык, понятный только им двоим, они отстают в интеллектуальном разви­тии от других детей. Брат и сестра, если они погодки, много времени проводят вместе, родители вынуждены распределять свои интеллек­туальные ресурсы на двоих, поэтому каждому из детей меньше доста­ется «интеллектуальной пищи» отвзрсслых.

Отправной точкой теории Р. Зайонца были исследования интеллек­та голландских призывников 1944-1947 гг. рождения. Результаты тес­тирования нескольких десятков тысяч испытуемых были весьма пока­зательны: интеллект призывника (IQ) снижается с увеличением числа детей в семье. Наибольшие баллы коэффициента интеллекта получа­ют старшие дети. Чем дальше время рождения призывника от време­ни рождения первенца, тем его интеллект ниже.

Модель Р. Зайонца достаточно сложна. Он полагает, что каждый член семьи (и дети, и родители) имеют определенный уровень интел­лекта. Каждый член семьи вносит свои вклад в «интеллектуальный климат» семьи пропорционально своему интеллектуальному уровню, а семья, в свою очередь, влияет на него. Самый высокий уровень ин­теллекта следует ожидать в малых семьях с большой разницей лет рождения между детьми. Появление брата или сестры для ребенка 4 летзначимей, чей для ребенка 11-12 лет, потому что к 12 годам он уже достигает 70-80% интеллектуального развития и может быть условно причислен к категории взрослых. Модель Р. Зайонца предсказывает отрицательное влияние на интеллект детей рождения очередного ре­бенка, если им не исполнилось 3 лет, положительный эффект — для детей от 4 до 9 лет, отсутствие эффекта — для детей от 9 до 12 лет, а затем возрастающий отрицательный эффект.

Зайонц предсказал в 1976 г. уменьшение средних показателей по тесту школьных способностей у учащихся американских школ до 1980 г. Причиной этого эффекта стало увеличение числа детей в средней аме­риканской семье. Ему удалось объяснить это любопытное явление. С 1964 по 1980 г. средний балл по тесту школьных способностей снизил­ся с 490 до 445, а после 1980 г. начался его рост. Зайонц объяснил это последствием «беби-бума» — резкого всплеска рождаемости после окончания Второй мировой войны. Молодые американцы победите­лями вернулись из армии и с флота, женились на радостях, селились в коттеджах, которые росли в пригородах, и успешно «делали» детей. Позже наметилось снижение рождаемости, что и отразилось на средних показателях интеллекта. Р. Зайонц прогнозирует небольшое снижение средних тестовых показателей интеллекта американских школьников после 2000 г., поскольку в конце 80-х — начале 90-х гг. в США намети­лось увеличение рождаемости.

Если обернуть модель Р. Зайонца на нашу российскую ситуацию с рождаемостью, то ее падение к середине 90-х гг., связанное с катастро­фическим снижением уровня жизни населения и утратой социальных перспектив, имеют и другую сторону. Возможно, что эти единствен­ные дети будут умнее предшествующего поколения. Разумеется, если они будут жить в нормальных семьях, а родители будут уделять им внимание.

В августе 1986 г. Р. Зайонц опубликовал обобщающую статью, где прогнозировал результаты 27 исследований влияния конфигурации се­мьи на уровень интеллекта детей. Исследования проводились в США, Бельгии, Нидерландах, Англии, Франции и других странах с помощью разных тестов интеллекта. В каждом из них участвовало от 1 тысячи до 1 миллиона испытуемых. Был различен и возраст детей — от 5 до 18 лет.

Практически все работы свидетельствуют о снижении интеллекта детей с увеличением числа детей в семье. Эффект последовательности рождения был обнаружен лишь в 14 работах, проведенных в Нидер­ландах, США, Англии, Израиле и Франции: если там, где возраст де­тей-испытуемых не превышал 12 лет, эффект почти отсутствует, то в более старших группах (от 14 лет) тестовые результаты у детей, ро­дившихся последними, снижены значительней.

Дети из многодетных семей отстают в школьной успеваемости, у них хуже развиты навыки чтения, они делают больше ошибок в вы­числениях, хуже решают творческие задачи.

Выявлено, что при маленьких интервалах между рождением детей в наиболее неблагоприятных условиях развития оказывается средний ребенок. Он отстает и в речевом развитии, и в интеллектуальном. Дело в том, что в многодетной семье интенсивность общения с появлением каждого нового ребенка переключается на него.

Первенец получил свою долю общения в младенчестве. Среднему родительского внимания не достается всобще Поскольку у него в 2-3 года должна формироваться активная речь, дефицит общения со вре­менем сказывается на ее развитии. Стаошие дети, которым 3-5 лет, речью владеют еще недостаточно хорошо, а младшие еще не говорят, а лепечут. По данным исследований Т. А.Думитрашку, в многодетных семьях с низким социально-экономическим статусом и средним воз­растом первенцев, равным 9,5 годам, один из родителей придержива­ется авторитарного стиля воспитания. Автооитарность отца может быть положительным фактором, а авторитарная мать оказывает толь­ко отрицательное воздействие на детей. К тагому поведению обычно склонны эмоционально лабильные и импульсивные женщины. Пер­венец в этих семьях имеет большое сходство по многим психологичес­ким качествам с родителями, особенно с отцом.

В России самое объемное (и единственное! исследование влияния конфигурации семьи на развитие детей предпринял коллектив психо­логов под руководством И. В. Равич-Щербо.

В пяти городах России (Москве Пеоми, Ульяновске, Ижевске и Нальчике) были проанализированы учебные оценки учащихся вторых классов (7310 человек) и восьмых классов (5054 человека) средней школы. Авторы получили распределения оценок по основным школь­ным предметам в зависимгости от особенностей конфигурации семьи. Результаты, которые получили наши отечественные коллеги, почти полностью совпадают с выводами зарубежных авторов.

Чем меньше размер семьи, тем больше вероятность, что дети будут учиться на четверки, пятерки. И соответственно, троечники и двоеч­ники встречаются чаще в многодетных семьях Подтвердилась и связь порядкового номера рождения ребенка с успеваемостью: дети, родив­шиеся первыми (1-2), имеют преимущество — они лучше успевают практически но всем предметам. Не выявилось только преимущество первенцев над детьми, рожденнымивторымш,закономерность прояв­ляется лишь на третьих-четвертых детях.

Разница в возрасте между детьми — фактор менее значимый, чем порядок рождения детей и размер семьи. Наилучший интервал рож­дения детей 6-7 лет. В целом же неблагоприятно сказывается на учеб­ных успехах ребенка малая разница в возрасте меасду ним и его бра­тьями и сестрами. Оказалось, что негативные эффекты размера семьи и порядкового номера рождения ребенка сильнее сказываются на школь­ных успехах девочек, чем мальчиков: на девочек меньше обращают внимания, не занимаются их интеллектуальным развитием после по­ступления в школу. Любопытно, что «стартовые возможности» (на­чальный уровень успеваемости) у единственных дочерей выше, чем у единственных сыновей. В чем причина — мы расскажем далее.

Итак, «модель слияния», которая предсказывает изменение интел­лектуальной среды семьи с появлением нового ребенка, получает все новые подтверждения.

Какой же должна быть идеальная конфигурация семьи, если следо­вать модели Зайонца?

Очевидно, такая семья должна состоять из 2-3 детей и пары роди­телей: причем разница в возрасте между детьми должна быть не мень­ше 6-7 лет? Но и в этом случае следует пристальное внимание обра­щать на интеллектуальное развитие среднего и особенно младшего ребенка. При такой модели семьи можно примерно рассчитать опти­мальное время рождения ребенка. Если первенец родился, когда жен­щине было 20-22 года, то следующего ребенка она может родить в 26-29 лег, а третьего — в 32-36.

Конечно, эти выкладки не более чем вероятностные рекомендации. Индивидуальная жизнь разнообразнее всяческих теорий и гипотез. Тем более, сложна жизнь современной семьи.

Что касается единственного ребенка в семье, то его воспитание — от­дельная проблема, которой посвящено достаточно книг и статей. Опас­ность здесь в воспитании «кумира семьи», эгоцентрика, который не может строить отношения с окружающими.

Уровень интеллекта ребенка определяется наследственностью (ге­нотипом) и средой. На долю наследственности приходится 50% в де­терминации интеллекта, на долю среды 30%, а на долю взаимодей­ствия «генотип-среда» — 20%. Последнее требует пояснения.

Известный психолог и генетик Р. Пломин предположил, что люди, обладающие различными врожденными свойствами, по-разному реа­гируют на те или иные особенности среды, а социальное окружение, в свою очередь, по-разному реагирует на те или иные личностные каче­ства, способности, темперамент человека. Р. Пломин выделил 3 типа взаимосвязи генотипа и среды.

199. Пассивное влияние — когда члены одной семьи имеют и общую наследственность. Тем самым способности усиливаются за счет аналогичной среды.

200. Реактивное влияние — реакция среды на проявление врожден­ных психических свойств ребенка, которая приводит к домини­рованию определенных личностных черт.

1. 3. Активное влияние — индивид либо активно ищет среду, либо соз­дает ее собственными усилиями, причем среда должна соответ­ствовать ею врожденным особенностям.

Пример первого вида взаимодействия — семья композиторов Ба­хов: дети, обладающие музыкальными способностями развиваются в музыкальной среде. Второй тип взаимодействия проявляется, напри­мер, в различных отношениях родителей-усыновителей к приемным детям: отношения зависят от уровня интеллектуального развития де­тей. Третий тип взаимодействия — активный выбор профессии и учеб­ного заведения. Юноши и девушки выбирают среду, соответствующую их способностям и склонностям. В течение жизни типы взаимодей­ствия генотипаи среды чередуются: на первых этапах развития ребен­ка преобладает пассивное взаимодействие генотипа и среды, затем оно сменяется реактивным взаимодействием, за ним следует активный тип взаимодействия.

Общение и совместная деятельность родителей и детей относятся к третьему типу, поскольку инициатором общения и взаимодействия, как правило, выступает ребенок. Существуют основные модели (по­мимо модели Р. Зайонца) влияния родителей на интеллект дегей.

1. Экспозиционная модель. Считается, что решающее значение для развития интеллекта детей имеет продолжительность их общения друг с другом Ребенок чаще и дольше общается с матерью, поэтому пред- полагается, что уровень интеллектуаньного развития детей будет больше коррелировать с уровнем интеллекта матерей, чем отцов. И действительно, данные многочисленных психологических исследо- ваний свидетельствуют о наличии «материнского эффекта»: величи- на корреляции интеллектов ребенка и матери обычно выше, чем ре- бенка и отца.

Существуют и другие данные. Внекоторых исследованиях выявлен и противоположный «отцовский эффект»: интеллектотпа теснее кор­релирует с интеллектом ребенка.

2. Идентификационная модель. В основ³ ее лежат представления о ребенке каксуществе, уподобляюгдемся близким длянего людям. По- лагается, что ребенок активно осваивает новые способы поведения, присущие своему полу, психологически отождествляя (идентифици- руя) себя с родигелем того же пола.

Идентификация ребенка с родителем сына с отцом, дочери с мате­рью действительно предопределяет сходство между ними по некото­рым личностным чертам, но прогнозы этой модели по отношению к развитию способностей не оправдываются. Следовало бы ожидать бо-

1. лее высоких корреляций уровней интеллекта отца и сына, матери и дочери, нежели отца и дочери, сына и матери. Данные тестирования этого не подтвердили.

Трудно спорить о том, что продолжительность общения со взрос­лым влияет на развитие ребенка. Давно доказано, что родители яв­ляются первым образцом для подражания. Проблема в том, о каком общении идет речь и кто является объектом идентификации и под­ражания? Чаще всего инициаторами общения в семье являются дети, а не взрослые. Разумеется, ребенок тянется к более эмоционально близкому взрослому. Именно эмоционально близкий взрослый слу­жит ему главным партнером в общении. Следовательно, и сходство детей и родителей между собой по уровню интеллекта должно оп­ределяться их эмоциональными отношениями. Ребенок будет бо­лее интеллектуально похож на того родителя, с которым он более эмоционально близок, с которым он интенсивнее общается, кото­рому подражает.

Я исхожу из того, что развитие интеллектуальных способностей ре­бенка определяется его активным выбором партнера по общению из двух родителей. Но все ли решает эмоциональная близость? Следуя предложенной системе главных отношений, определяющих структу­ру семьи, столь же важную роль может иметь властный авторитет ро­дителя или значение родителя как носителя ответственности.

Рассмотрим постсоветскую семью, с которой нам придется иметь дело. Эмоционально ближе к ребенку мать, она же чаще несет ответ­ственность за семью. Иногда отец доминирует, иногда доминирует мать. В постсоветской семье основным видом отношений стала эмоциональ­ная близость-отдаленность. Нетрудно прогнозировать, что в таких семьях дети будут тянуться к матери, а не к отцу.

Итак, значимый взрослый может быть и образцом подражания, и объектом общения. Образец подражания и объект общения не всегда совпадают в одном лице, но влияние, которое оказывает эмоциональ­но близкий родитель на ребенка, несомненно.

Я приведу в качестве иллюстрации одно исследование, которое про­вела О. Н. Скоблик — моя аспирантка.

Если эмоционально близкий родитель влияет на уровень интеллек­та ребенка, общаясь с ним, то, в соответствии с теорией Р. Зайонца их интеллектуальные уровни должны сближаться. Проще говоря, уро­вень интеллекта ребенка должен быть ближе к уровню интеллекта того из родителей, который ему более эмоционально близок и с которым он чаще и интенсивнее общается.

Следовательно, нам нужно было определить величину эмоциональ­ной близости между отдельными членами семьи и уроьень интеллек­та каждого из них.

Для тестирования уровня общею интеллекта мы выбрали тест Р. Кетгелла (тест, свободный от культуры). С помощью методик «Рисунок семьи» в иллюстрации Г. Н. Хаментаускаса, теста семей­ных отношений (FRT), теста родительского отношения А. Я. Варги и В. В. Сголина и специальной анкеты для родигелей были опреде­лены эмоциональные отношения между членами семьи.

Главная трудность этого исследования состояла в том, что нам нуж­но было избавиться от влияния массы внешних, дополнительных фак­торов, которые могли бы повлиять на результаты.

В исследовании участвовали 86 семей, в которых было 258 членов. Средний возраст детей на момент тестирования равнялся 9,5 годам, все они посещали 3-й класс начальной школы. В группе детей-испытуемых было го 43 девочки и 43 мальчика. Исследование проводилось на базе средней школы № 19 г. Новочебоксарска. Группа семей была отобрана таким образом, чтобы они не отличалисьпо возрасту детей, социально-экономическому статусу, региону проживания. В наше исследование не были включены семьи с различными типами дезорганизации, в частно­сти, мы исследовали только полные сеиьи, не рассматривали семьи с асоциальным поведением одного или нескольких родителей и т. д.

Однако мы не учитывали и не уравнивали выборку ио количеству детей в семье, наличию бабушек или дедушек возрасту родителей. От­ношения между родителями также не учитывались.

Следуег, наверное, сказать несколько слов отестеР. Кеттелла. «Куль­турно-независимый гест интеллекта» Р. Кеттелла был издан впервые в 1949 г. Институтом личностного тестирования и тестирования способ­ностей. В нашей стране получила известность, была адаптирована и из­дана версия 1985 г. Гест прошел проверку и широко используется во всем мире (в США, Англии, ФРГ, Чехословакии, Болгарии).

Он достаточно надежен. Результаты выполнения теста свидетель­ствуют об уровне развития общего интеллекта, который предопреде­ляет способность успешно применять знания для решения задач, ус­пешность в обучении и профессиональной деятельности Подробнее о теории интеллекта Р. Кеттелла и его тесте можно прочитать в моей книге «Психология общих способностей» (1S95).

Здесь же имеет смысл рассматривать методики,которые использу­ются для анализа семейных отношении и которые мы применили в своем исследовании. О методике «Рисуноксемьи» уже говорилось.

Для облегчения интерпретации теста «Рисунок семьи» он был совме­щен с цветовым тестом отношений (ЦОТ) О. С. Сермягиной.

Что представляет собой этот тест? Его методической основой стал цвето-ассоциативный эксперимент. Считается, что важнейшие особен­ности отношения человека к себе самому, а также к значимым для него людям отражаются в цветовых ассоциациях. Этот тест позволяет выя­вить глубинные, неосознаваемые компоненты человеческих эмоцио­нальных отношений.

Как проводится методика? Испытуемый должен подобрать подхо­дящий цвет (цвета) к каждому персонажу или понятию. Всего в его распоряжении восемь цветов: красный, синий, желтый, зеленый, се­рый, черный, коричневый, фиолетовый. Затем он должен разложить цвета в порядке предпочтения: на первое место ставится наиболее предпочитаемый цвет, на последнее — отвергаемый.

Интерпретация проводится следующим образом. Сопоставляются цветовые предпочтения с цветами, которые приписаны тому или ино­му лицу. Если на первых местах испытуемый оставил цвета, которые он приписал персонажу, то это говорит о положительном отношении. Если с персонажем ассоциируются цвета, стоящие на последнем мес­те, то испытуемый относится к нему плохо.

«Рисунок семьи» дети выполняли с помощью восьми цветных ка­рандашей. Детям предлагалось в правом верхнем углу нарисовать во­семь квадратов и закрасить их в такой последовательности: сначала используйте цвет, который вам нравится больше всего, затем цвет, ко­торый стоит на втором месте по привлекательности; на третьем и чет­вертом месте — предпочтительные цвета; на пятом и шестом местах — безразличные цвета, на последних (7-8) — цвета, которые не нравят­ся. После того как ребенок закрасит все квадратики ему предлагается нарисовать семью, в том числе и себя, с помощью цветных каранда­шей. Фиксируется последовательность появления фигур на бумаге и определяется, какая фигура кого из членов семьи изображает. Кроме того, фиксируются перерывы в работе более 15 секунд, стирание дета­лей, комментарии ребенка к рисунку.

И наконец, после выполнения теста ребенку предлагалось решить шесть ситуационных задач: три из них должны были выявить негатив­ные чувства к членам семьи, а три — позитивные. Результаты выбора ребенок указывал на отдельном листе. Давались ситуации такого типа: «Представь себе, что ты имеешь два билета в цирк. Кого бы ты позвал с собой?» Или: «Представь себе, что твоя семья идет в гости, но один из вас заболел и должен остаться дома. Кто он?»

При интерпретации рисунков учитывались следующие признаки:

201. выбор цветов при рисовании членов семьи и связь этого выбора с предпочтениями цветов;

202. структура семьи — состав реальной и нарисованной семьи, рас­положение и взаимодействие членов семьи на рисунке;

203. характер изображений отдельных членов семьи;

204. особенности процесса рисования.

Положительное отношение к родителю проявлялось в следующих признаках: общая деятельность с родителем, близость к нему на ри­сунке (по сравнению с другими членами семьи). Наиболее детально рисуют и длительнее раскрашивают самого любимого члена семьи.

На отрицательное отношение указывают признаки, противополож­ные перечисленным: большие расстояния от родителя на рисунке; член семьи рисуется без деталей, иногда дажебез отдельных частей тела. При рисовании нелюбимого члена семьи дети используют штриховку, сти­рают и перекрашивают отдельные детали или фигуру в целом.

Отношение ребенка к родителям выявляется тестом семейных от­ношений (Family Relations Test). Это проективная методика исследо­вания личности была опубликована Д. Антони и Е. Бине в 1957 г. Она позволяет оценить чувства, которые ребенок испытывает к членам се­мьи, и как он воспринимает отношение к себе. Тест включает в себя два субтеста В первой части дается комплект из 10 контурных фигу­рок людей. Ребенок должен их принять за членов семьи. Самая важ­ная для тестирования фигурка — господин Никто. Во второй части теста содержится набор из сорока карточек с высказываниями, исхо­дящими от определенного человека либо обращенными кдругому че­ловеку. Они выражают чувства ребенка к родителям, другим членам семьи, а также те чувства, которые они испытывают к ребенку.

Карточки пронумерованы и вручаются обследуемому в строго оп­ределенней последовательности. Они подразделяются надве группы. В первую входят карточки с эмоционально-положительными и эмо­ционально-отрицательными высказываниями: из них 10 обращены к членам семьи и 10 — к самому ребенку. В них речь идет о реальных чувствах. Ко вгорой группе относятся карточки (20) с отрицательны­ми и положительными эмоциональными высказываниями, в которых отражены чувства членов семьи, окружающих ребенка. Пример выс­казывания из первой группы: «На этого человека я часто злюсь». При­мер высказывания из вгорой группы: «Этот человек из нашей семьи меня очень любит».

Ребенок должен в ходе тестирования выбрать из десяти фигур те, которые представляют членов семьи и господина Никто. Фигуры при­крепляются к маленьким коробкам. Затем с ребенком играют в «по­чту». Ему зачитывают и отдают карточки с высказываниями, а он иг­рает роль почтальона и опускает их в коробку с той фигурой, которой, как он считает, сообщение адресовано. Господин Никто получает те послания, которые не подходят ни для одного члена семьи.

Результаты тестирования заносятся в особый бланк. Колонки соот­ветствуют членам семьи, а строки соответствуют номерам высказыва­ний. По отношению к каждому члену семьи высказывания с положи­тельным и с отрицательным отношением суммируются и выводится индекс эмоционального отношения ребенка к другому члену семьи.

Родительское отношение к ребенку тестируется опросником А. Я. Вар­ги и В. В. Столина.

Авторы опросника обследовали 197 родителей психически здоровых детей из 93 семей. Возраст детей — от 7 до 11 лет. Все родители обраща­лись в консультативный центр помощи семье факультета психологии МГУ. Высказывания родителей и послужили материалом для опросни­ка. Всего в опросник после процедуры валидизации было включено 62 высказывания, которые должны измерять 5 факторов: «принятие-от­вержение», «кооперация», «симбиоз», «авторитарная гиперсоциализа­ция» и «маленький неудачник».

В своем исследовании мы анализировали лишь данные по шкале «принятие-отвержение», которая включает почти половину пунктов опросника. Она отражает целостное эмоциональное отношение роди­теля к ребенку.

А. Я. Варга и В. В. Столин так описывают полюсы шкалы. Родитель относится к ребенку положительно, если: ему нравится ребенок таким, какой он есть, родитель уважает индивидуальность ребенка, симпати­зирует ему, стремится проводить много времени с ним, одобряет его интересы и планы. Негативное отношение (неприятие) проявляется в ton, что родитель воспринимает ребенка плохим, неприспособленным, неудачливым, неумным, склонным к дурным поступкам. Родитель ис­пытывает досаду на ребенка, злость к нему, раздражение, обижается на него. Он не доверяет ребенку и не уважает ребенка.

Тестировались оба родителя. Высокий балл по шкале интерпрети­ровался как отвержение, низкий — как эмоциональное принятие.

Сопоставление данных, полученных с помощью опросника А. Я. Вар­ги и В. В. Столина, показало, что отношения ребенка к родителям часто совпадают с отношением родителя к ребенку. В частности, более пози­тивное отношение к ребенку проявлял тот родитель, который был для ребенка менее эмоционально значим.

Стиль родительского воспитания и тип отношения к ребенку могут не соответствовать отношению ребенка к родителю.

Поскольку именно ребенок является инициатором общения, он мо­жет не получагь от родителя эмоциональный отклик, адекватный сво­ему отношению.

Кто же более эмоцион&тьно значим для наших детей?

Практически все отечественные авторы отмечают большую эмоци­ональную близость между ребенком и матерью.

Б исследовании О. Н. Скоблик девочки в 75% случаев предпочита­ют мать, а в 24% случаях — отца. Мальчики в 65% случаев выбирают отца, а в 35% случаев — мать.

Б целом же 50% детей выбрали мать, а 44% — отца,. Но скорее всего в предпочтениях «работает» механизм полоролезой идентификации: дети выбирают чаше родителя того же пола.

Возможно и другое объяснение. Подобного рода исследования, про­водимые в 60-70-е гг., давали иные результаты: идевочки, и мальчики предпочитали мать, Кнут Пиппинг, исследователь из ГДР, еще в 1954 г. выявил, что большинство детей молодых людей (от 18 до 22 лет) неза-висимоот пола считают, что им эмоционально ближе мать. Но в этом случае следует учесть трагедию Второй мировой войны.

Но в наших результатах четко проявилась смена предпочтений, по крайней мере, у мальчиков, воспитанных в постсоветской семье, по сравнению с детьми советской эпохи. Изменение направлено в сторо­иу протестантской модели семьи — возрастает эмоциональная бли­зость сыновей с отцами и значимость отцов для детей.

Если такие исследователи, как К. Н. Волкова, в 1972 г. подчеркива­ли ослабление эмоциональной связи между отцами и детьми в связи с интенсивной утратой отцами их реальных функций в семье и контак­тов (бытовых, нравственных, эстетических) с детьми, то ныне процесс пошел в иную сторону. С этим результатом можно сопоставить дан­ные О. С. Сермягиной. Она опрашивала родителей и выявила, что как отцы, так и матери оценивали выше свою мать, нежели отца.

Их сыновья в 1990-е гг. дают существенные оценки, что явно свиде­тельствует об изменении преобладающего типа структуры отношений в семье.

Какие же результаты были получены в исследовании?

Подтвердилась известная гипотеза «ассортативности»: люди склон­ны жениться и выходить замуж за партнеров, сходных с ними по уров­ню интеллекта. Не только «дурак дурака видит издалека», но и умная умного, и наоборот. Коэффициент корреляции уровня общего интел­лекта родителей 0,366 (положительный и значимый). Возможно и вза­имовлияние. Так, психолог H. Н. Обозов показал, на основе резуль­татов своих исследований, что длительное общение в супружеских и дружеских парах приводит с сближению личностных черт партнеров. Правда, сближение уровней интеллекта супругов после их длительно­го семейного проживания не выявлено.

Однако H. Н. Обозов обнаружил другой факт: те студенты, которые сохраняли дружеские отношения с 1-го по 5-й курс, сближались по профилю интеллекта.

Но нас больше интересовали корреляции интеллекта родителей и детей.

Напомню еще раз, что во многих исследованиях обнаружен мате­ринский эффект: большее соответствие уровней интеллекта матерей и детей, чем отцов и детей. Этот феномен был обнаружен, например, в Гавайском исследовании приемных детей. Исследователи сопоставля­ли братьев и сестер, детей и родителей, а также родителей между со­бой. Тестировались американцы японского и европейского происхож­дения.

Исследователей интересовали общий интеллект, словесный интел­лект, пространственный интеллект, скорость восприятия, зрительная намять.

Корреляции у матерей и детей (как сыновей, так и дочерей) полу­чились выше, чем у отцов и детей.

Аналогично в Миннесотском исследовании 176 приемных детей исследовались 100 семей, которые включали и кровных детей. И при этом исследовании материнский эффект оказался значительнее, чем отцовский (табл. 6).

Таблица 6. Внутрипарное сходство родителей и детей по показателям общих способностей

Нетрудно заметить, глядя на таблицу, что максимально сходны уров­ни интеллекта матерей и дочерей (г = 0,524). Дочьв русской семье вос­питывается как «вторая мама», максимально близка к материи подра­жает ей (до определенного времени, точнее до 14—16 лет).

Вообще коэффициент корреляции уровней интеллекта родителей и детей в нашем исследовании получился значительно выше, чем во многих других аналогичных исследованиях: соответственно у нас — 0,437, а средний по иным работам — 0,35.

Попытаемся использовать эти коэффициенты корреляции для ре­шения иной задачи — восстановления структуры эмоциональной бли­зости в семье.

Ведь можно считать так: если в сходстве интеллекта членов семьи проявляется их эмоциональная близость, то по коэффициентам кор­реляции интеллекта можно выявить близость членов среднестатисти­ческой семьи.

Для этого переведем коэффициенты корреляций (r) в расстояния — r, (0<r< 1):

И получим следующую картину условных расстояний между чле­нами среднестатистической семьи:

Очевидно, сын в российской семье (если верна наша гипотеза) на­ходится в худшем положении, нежели дочь. Впрочем к этому выводу мы уже пришли раньше, анализируя психологическую структуру по­стсоветской семьи: мать дальше от отца, чем сын, сын ближе к матери, чем к отцу.

Вывод, хотя и интересный, но ожидаемый.

Но вернемся к нашей исходной гипотезе и посмотрим, действитель­но ли у ребенка с эмоционально значимым родителем больше сход­ства в уровне интеллекта, чем с родителем, менее эмоциональнозна-чимым.

Мы разделили всех родителей на более и менее значимых и подсчи­тали четкие коэффициенты корреляции интеллекта менее и более зна­чимых родителей с дочерью и сыном. Конечно, следовало бы выделить отдельно корреляции детей с отцами (более или менее значимыми) и аналогично — с матерями, но для этого объем выборки был явно недо­статочен.

Замечу, что подобные исследования не только очень трудоемки, но и весьма не просты с точки зрения организации: семья очень закрытая система. Не все хотят, чтобы их семейные проблемы стали достояни­ем третьих лиц. Взрослые иногда соглашаются на тестирование с боль­шой неохотой. Поэтому от психолога, проводящего подобную работу, требуются мудрость, такт и умение общаться с людьми.

Любое тестирование вольно или невольно превращается в консуль­тацию, поскольку люди ждут от психолога конкретной помощи в ре­шении своих жизненных проблем: отношения с супругой, воспитание и здоровье детей, успеваемость в школе волнуют родителей. И мало кто желает «послужить науке», хотя изредка встречаются и такие слу­чаи. Чаще же психологу приходится преодолевать настороженность.

Но в целом наши родители желают получить как можно больше компетентной информации о своих детях и об отношениях в семье. Наша семья — не крепость, а в достаточной мере «открытая система».

Сравнение корреляций уровней интеллекта сыновей и дочерей с более или менее эмоционально значимыми родителями показало, что независимо от пола ребенка корреляции интеллекта детей и эмоцио­нально близких родителей выше. Следовательно, дело не в материнс­ком генетическом эффекте. Просто мать чаще эмоционально ближе к детям, чем отец (о чем свидетельствуют и наши данные). Более того, различия корреляций оказались статистически значимы при высоком1 уровне достоверности.

Отсюда следует и другой вывод: идентификация с родителем того же пола имеет важное значение для формирования ряда личностных качеств, но не имеет практически никакою значения для формирова­ния когнитивных способностей. В последнем случае работают совер­шенно иные механизмы.

Ясно одно: передача культурного опыта, интеллектуального потенци­ала осуществляется в семье при взаимодействии ребенка и взрослого.

Но что должен делать взрослый, чтобы реализовать свою роль ин­теллектуального донора и воспитателя? Мы не изучали влияние на развитие детей отношений между супругами. Однако есть данные о взаимосвязи огношений между супругами и их отношением к ребен­ку. Существуют и данные, касающиеся связи уровня развития детей с качеством сотрудничества родителей в семье.

Дискомфорт в супружеских отношениях приводит к замедлению развития ребенка (не только личностного, но и интеллектуального). Отношения между родителями особенно сильно влияют на умствен­ное развитие детей от 3 до 4 лет.

И все же когнитивное развитие (по Ж. Пиаже) в большей мере зави­сит от того, как родитель справляется с обучением ребенка в коде обще­ния, нежелиот того, как родители относятся друг к другу. П. И. Керич в 1990 г. проводил исследование влияния семейных взаимоотношений на отношение к ребенку и выявил, что на развитие ребенка влияет стиль речевого общения родителей.

После окончания любого исследования в голову приходят «крамоль­ные» мысли: а вдруг причина сходства уровней интеллекта родителей и детей иная? Не исключено, что причина и следствие в нашей исход­ной гипотезе могут поменяться местами. Предположим, что ребенок больше эмоционально тянется к тому из родителей, с которым он боль­ше схож по уровню развития интеллекта. Тогда причиной будет сте­пень сходства интеллектов, а следствием — эмоциональная близость-отдаленность, принятие-непринятие.

Эта гипотеза малоправдоподобна хотя бы потому, что различия в уровне интеллекта между 7-9-летним ребенком и взрослым челове­ком значительно больше, нежели различия между интеллектами ро­дителей. Тем более что выявлена положительная и значимая корреля­ция уровней интеллекта отцов и матерей.

И все же не будем заранее отбрасывать эту альтернативную гипоте­зу. Опровергнуть ее можно лишь проводя исследования группы семей в течение ряда лет. Если удастся обнаружить сближение уровней ин­теллекта эмоционально близких детей и родителей во времени, то ги­потезу о первичности сходства интеллектов можно будет отбросить. Точнее говоря, различия в величинах корреляций интеллекта пар эмо­ционально близких детей-родителей и эмоционально далеких долж­ны с течением лет увеличиваться.

И последнее. Остается открытым вопрос о влиянии стиля роди­тельского воспитания на развитие интеллекта ребенка. Предыдущее исследование зафиксировало роль жизненного отношения ребенка к родителям в детерминации его интеллекта. Обратное влияние также должно стать предметом особого исследования.

В 1975 г. Р. Пломин и Д. С. де Фриз проводили исследования 200 се­мей с приемными детьми и столько же контрольных семей. Им удалось установить, что умственное развитие детей определяется психологиче­ской готовностью родителей к контактам с детьми. И более того, оказа­лось, что дети тех родителей, которые проявляли эмоциональную и вер­бальную готовность к общению со своими годовалыми детьми, через год показали более высокий уровень интеллектуального развития. Данные Дж. Горна (1982) свидетельствуют о том, что от дружественной семей­ной среды зависят в первую очередь показатели невербального (про­странственно-практического) интеллекта.

О влиянии стиля родительского воспитания на интеллект ребенка и пойдет речь в следующем разделе.

Экспериментальное исследование было проведено моей аспирант­кой Е. А. Воробьевой в 1993-1995 гг.

Мы использовали в исследовании метод контрольного близнеца. Суть его такова. К участию в экспериментах привлекается несколько пар однояйцезых (монозиготных, МЗ) близнецов. Эти близнецы име­ют 100%-ную одинаковую наследственность. Однако эксперименталь­ному воздействию подвергается только один близнец. Близнецы, ко­торые не подвергались воздействию, образуют контрольную группу, а те близнецы, которые участвовали в основной серии эксперимента, входят в экспериментальную группу. Если экспериментальное воздей­ствие дает эффект (обнаруживаются значимые различия результатов контрольной и экспериментальной группы), то различия психических состояний людей, которые мы вызвали в эксперименте, обусловлены не наследственностью, а средой.

В основном исследовании приняли участие 52 пары однояйцевых близнецов 13-14 лет. Из них 27 пар девочек и 25 пар мальчиков. Все они учились в средних школах г. Ростова-на-Дону. Первоначальная вы­борка была значительно больше, часть близнецов по разным причинам не участвовала б исследовании. При исследовании близнецов были при­менены тест Д. Векслера (WJSC-R), опросник для диагностики зигот-ности близнецов З. Ф. Талызиной, С. В. Кривцовой. Е. А. Мухаматули-ной, методика анализа стилей семейного воспитания Э. Г. Эйдемиллера, стандартизированная посгэкспериментальная беседа, опросник для из­мерения мотивации достижений М. Ш. Магомед-Эминова.

В чем же состояло экспериментальное воздействие? Любой психоло­гический лабораторный эксперимент представляет собой взаимодей­ствие испытуемого и экспериментатора, опосредованное общением.

На испытуемого воздействует вся экспериментальная ситуация — ситуация общения. Поэтому в 4 разных группах моноаигогных близ­нецов были реализованы различные стили общения.

Нас интересовало, как власть экспериментатора и эмоциональная поддержка, оказываемая испытуемому, повлияют на результат выпол­нения интеллектуального теста.

Были реализованы 4 стиля общения. Каждый стиль представлял собой сочетание наличия или отсутствия двух факторов: эмоциональ­ной поддержки и контроля за поведением испытуемого.

Переменные рассматривание как независимые. Всем детям сооб­щалось, что результаты исследования будут известны только им и эк­спериментатору.

Главной проблемой любого подобного эксперимента является кон­троль внешних дополнительных переменных (факторов), которые мо­гут оказать влияние на результаты деятельности испытуемых.

К числу этих факторов в первую очередь относится отношение ис­пытуемого к самому эксперименту, которое можег влиять на заинте­ресованность испытуемого и успешность решения интеллектуальных задач. Чтобы обеспечить необходимую мотивацию испытуемых, с ними проводилась беседа: сообщалось, чем психолог отличается от врача-психиатра, невропатолога или педагога, в чем суть психологи­ческой работы.

Экспериментатор говорил, что цель эксперимента состоит в сборе информации о близнецах для создания в г. Ростове-на-Дону близне­цового центра. Аналогичный центр уже создан в Санкт-Петербурге. Психологи поясняли, что результаты эксперимента позволят близне­цам лучше узнать себя. Помимо этого гарантировалась анонимность и конфиденциальность диагностической информации. Таким способом удалось избежать эффекта тестирования и снизить страх испытуемо­го перед экспериментом.

Важное значение имел сбор сопутствующей информации: выявле­ние стиля семейного воспитания, определение очередности рожде­ния близнецов (по данным предварительного обследования, перво­рожденные близнецы имели несколько больший уровень IQ, чем второрожденные). Выяснялась воспитательная установка родителей близнецов на сходство или различие, она влияет на расхождение по­казателей IQ монозиготных близнецов. В беседе выявлялась числен­ность семьи, наличие других детей, очередность их рождения, нали­чие других близнецов.

Не меньшее значение имеет и то, где проживали и воспитывались близнецы, какая у них семья: полная, неполная, расширенная и пр. Кроме того, определялось наличие или отсутствие лидерства в паре.

Весь экспериментальный цикл с одним испытуемым проходил в те­чение двух дней.

Все обследованные дети являлись уроженцами одной местности (ро­стовчане), из них 37 пар русских, 6 пар украинцев и 9 пар армян. Но все они считали себя русскими. Только три пары армянских детей были беженцами. Итак, почти все близнецы, участвовавшие в исследовании, принадлежали русской культуре. Все они родились в 1980-1981-х гг.

К сожалению, многие дети-близнецы жили в неполных семьях: у 5 пар отсутствовал отец, 3 пары близнецов жили с отчимом или маче­хой, 4 пары близнецов имели старших братьев и сестер, младших бра­тьев или сестер имели 7 пар близнецов. Все они проживали вместе.

Пары близнецов были разделены на 4 группы на основании данных, полученных по опроснику Э. Г. Эйдемиллера, по типам семейного вос­питания, а внутри этих групп отнесены к контрольной или экспери­ментальной подгруппе.

В ходе основной части эксперимента (третий лень) испытуемые должны были решать задачи теста Д. Векслерана определение уровня общего, вербального и невербального интеллектов.

Наряду с основной тестовой инструкцией в каждой изэксперимен-тальных серий вводились дополнительные компоненты в общение ис­пытуемого и экспериментатора: в I группе реализованы контроль и эмоциональная поддержка. После того какбыла зачитанаинструкция, перед выполнением каждого из субтестов экспериментатор требовал рассказать, что сейчас надо делать. Испытуемый пересказывал содер­жание инструкции. Затем экспериментатор говорил: «Хорошо, моло­дец, тогда начнем*.

После решения очередной задачи экспериментатор спрашивал: «Почему ты так думаешь? Объясни, пожалуйста». Получив ог испы­туемого разъяснения, экспериментатор говорил: «Хорошо, спасибо, ты молодец» (или: «Ты отлично справился», «Ты очень хорошо сообра­жаешь», «С тобой приятно работать»). По завершении каждого суб­теста (серии заданий) у испытуемого спрашивалось, не хочет ли он передохнуть. Если он хотел этого, то после VI субтеста ему давалась возможность отдохнуть в течение 10 минут. В ионце экспериментатор говорил: «У тебя вее отлично получилось. Молодец.мне очень понра­вилось, как ты работал».

Во II группе (контроль при отсутствии эмоциональной поддержки) перед каждым из субтестов экспериментатор требовал: «Расскажи, что сейчас нужно будет делать?» После решения испытуемым очередной задачи в каждом субтесте экспериментатор спрашивал: «Почему ты так думаешь? Объясни, пожалуйста». В конце VI субтеста предлагал­ся 10-минутный отдых.

В III группе (отсутствие контроля при наличии эмоциональной поддержки) после решения очередной задачи экспериментатор гово­рил испытуемому: «Молодец» («Хорошо, гы отлично справился», «Ты очень хорошо соображаешь», «С тобой приятно работать»). После окончания каждого субтеста экспериментатор спрашивал испытуемо­го, не устал ли он. Если испытуемый отвечал, что устал, ему предла­галось подождать до завершения VI субтеста, когдабудет дан 10-ми­нутный отдых. После окончания работы экспериментатор говорил испытуемому: «У тебя все отлично получилось, молодец! Мне очень понравилось с гобой работать».

В IV группе (отсутствие контроля и эмоциональной поддержки) применялась стандартная инструкция теста Д. Векслера, с 10-минут­ным отдыхом после проведения VI субтеста.

Стандартная процедура теста Д. Векслера проводилась и во всех контрольных группах (как и в IV экспериментальной).

Таким образом был реализован следующий экспериментальный план:

Таблица 7. Стили общения

После проведения исследования назначался день встречи (четвер­тый день), когда испытуемому сообщались сведения о его уровне спо­собностей, полученные после обработки данных тестирования.

На первом этапе обработки результатов нас интересовало, влияют или не влияют контроль и эмоциональная поддержка испытуемого экспериментатором на его интеллектуальную продуктивность?

Для этого данные были подвергнуты процедуре двухфакторного дисперсионного анализа, где факторами были:

205. наличие или отсутствие контроля поведения,

206. наличие или отсутствие эмоциональной поддержки (модель «два фактора — две градации»).

Данные по экспериментальным группам представлены в табл. 8.

Таблица 8. Контроль поведения, эмоциональная поддержка и IQ

Таким образом, различия средних значений IQ, определяемые уров­нем эмоциональной поддержки, характеризуются разницей по стро­кам, а различия, определяемые уровнем контроля поведения, — раз­ницей значений по столбцам.

Не вдаваясь в процедуру подсчетов (она стандартна), скажем о ре­зультатах.

Получены значимые статистические различия (при точности а = 0,05) только показателей измерения интеллекта тестом Д. Векслера между группами испытуемых, получившими и не получившими эмоциональ­ную поддержку, Те, кто получает эмоциональную поддержку экспери­ментатора, лучше решают тестовые задания.

Наличие или отсутствие контроля за поведением испытуемого зна­чимо не сказывается на результатах измерения интеллекта.

Однако следует учитывать эффект взаимодействия независимых переменных. Различают три вида взаимодействия:

207. нулевое взаимодействие, или отсутствие взаимодействия;

208. «расходящееся» взаимодействие — одна переменная нивелирует влияние другой;

209. максимальное взаимодействие — влияние одной переменной при­водит к смене знака второй.

На иллюстрации по оси абсцисс отложены уровни одной из незави­симых переменных контроля за поведением (К = О, К = 1). На оси ор­динат значения общего интеллекта по тесту Д. Векслера в эксперимен­тальных подгруппах (получивших эмоционатьную поддержку Э = 1 и не получивших эмоциональной поддержки Э = 0).

Таким образом, видно, что включение фактора контроля за поведе­нием уменьшает влияние фактора эмоциональной поддержки.

Результаты экспериментальных и контрольных групп также были сопоставлены по F-критерию Фишера. Результаты показали наличие значимых различий между показателями IQ экспериментальных и кон­трольных подгрупп I, II и III. Между тем в IV группе таких различий не было. Следовательно, влияние ситуационной эмоциональной под­держки и контроля за поведением существует, и этот эффект не зави­сит от генотипических различий испытуемых.

Таблица 9. Влияние поддержки

Были подсчитаны коэффициенты внутриклассовой корреляции, свидетельствующие о сходстве или различии результатов близнецов экспериментальной и контрольной групп. Как видно из табл. 9, макси­мальная корреляция по данным тестирования IQ в IV подгруппе (что очевидно). Минимальная корреляция между контрольной и экспе­риментальной группами близнецов регистрируется во 2-й ситуации (подгруппе) — действие одного лишь фактора контроля поведения без фактора эмоциональной поддержки, что полностью соответствует пре­дыдущим результатам (см. график).

На первый взгляд, результат отвечает представлениям Л. С. Выгот­ского о «зоне ближайшего развития»: любое поддерживающее вмеша­тельство взрослого улучшает результат решения задачи подростком. Но, по нашим данным, большее (и значимое) влияние оказывает эмо­циональная поддержка, а не когнитивно-поведенческий контроль. Дело не в помощи взрослого ребенку, которой не было, а в создании опреде­ленной эмоциональной обстановки.

Напрашивается вывод: если мы будем оказывать эмоциональную поддержку детям в ходе выполнения ими интеллектуальной деятель­ности, то эффект воздействия будет максимален, а влияние контроля приводит к уменьшению этого эффекта.

Кроме того, нетрудно заметить значительно более низкие коэффи­циенты внутрипарного сходства в группах I и III по сравнению с IV группой (см. табл. 10).

Таблица 10. Эффективность стиля общения экспериментатора сблизнецами МЗ в зависимости от их доминирующей мотивации

Итак, эмоциональная поддержка положительно влияет на интел-лектуальн/ю продуктивность, а включение контроля за поведением сглаживает это влияние. Кроме того, влияние контроля не определя­ется генетическим фактором, от которого зависит сходство интеллек­туального развития близнецов.

Уровень развития интеллекта и структура мотивации достижений в идеале должны соответствовать друг другу. У испытуемых с преоб­ладанием мотивации избегания неудачи, как правило, наблюдается более низкий уровень развития интеллекта, чем у испытуемых с пре­обладанием надежды на успех, которые, соответственно, обладают бо­лее высоким интеллектом.

Возможны два варианта рассогласования структуры мотивации до­стижений:

210. сочетание низкого уровня интеллекта с доминированием моти­вации надежды на успех или отсутствием доминирования любой из тенденций;

211. сочетание высокого уровня развития интеллекта с мотивацией избегания неудачи (страх перед неудачей) или сотсугствием до­минирующей тенденции.

Традиционно считается, что высокий уровень развития интеллекта диагностируется при Щ> RO, средний уровень при90 < IQ < 119 и низкий уровень при IQ< 89'.

¹ Бурлсчук Л. Ф., Морозов С. М. Словарь-справочник по психологической диагностике. Киев, 1989.

Были вычислены разности (приросты) показателей IQ между близ­нецами экспериментальной и контрольной групп.

Результаты показывают, что если у близнецов преобладает мотива­ция достижений (они надеются на успех и не боятся неудачи), то наи­большие различия между «контрольным» и «экспериментальным» близнецами наблюдаются в ситуации, когда экспериментатор осуществ­ляет эмоциональную поддержку испытуемого, а контроль поведения отсутствует. Менее эффективен стиль общения в ситуации контроля в сочетании с эмоциональной поддержкой, еще менее эффективен стиль ситуации сочетания контроля с отсутствием эмоциональной поддержки.

Испытуемые, боящиеся неудачи, более продуктивны в ситуации сочетания эмоциональной поддержки с контролем. Наименее эффек­тивна эмоциональная поддержка при отсутствии контроля.

Боящиеся неудачи и надеющиеся на успех образуют «ортогональ­ные» группы: без контроля за поведением извне боящиеся неудач не могут проявить свои способности в полной мере.

Данные группы IV (где ситуация эксперимента не отличалась от контроля) подтвердили классическую зависимость: мотивированные надеждой на успех дают более высокие показатели общего интеллек­та, чем боящиеся неудачи.

Здесь возникает классическая проблема: что первично, а что вторич­но? Я полагаю, что генетически первичен уровень интеллекта: высоко­интеллектуальный ребенок в норме лучше справляется с задачами, и при накоплении успешного опыта у него формируется личностная дис­позиция, надежда на успех; ребенок с низким уровнем интеллекта чаще испытывает трудности и неудачи, следовательно, ожидает их и впредь, у него формируется страх неудачи.

Другое дело при действии в определенной ситуации: тот, кто наде­ется на успех, активно берется за решение, а мотивированный страхом перед неудачей испытывает неуверенность, тревогу и попадает в по­рочный круг: страх неудачи ведет к неудаче. Так формируется функ­циональная система, состоящая из мотивационной и способностной подсистем.

Поэтому боящиеся неудачи нуждаются не только в эмоциональном контроле, но и во внешнем регуляторе, «внешнем контуре обратной связи», т. е. контроле поведения. Отсюда следует простой вывод: у мотивированных надеждой на успех более силен «внутренний конт­роль» поведения, поэтому они не нуждаются или меньше нуждаются во внешнем контроле.

Следует лишь заметить: эти эмпирические обобщения относятся к представителям нашей российской культуры, для которых более важна (если вспомнить содержание предыдущих глав) эмоциональная состав­ляющая отношений, аффилиативность, нежели контроль. Ееотсутствие более значимо снижает результаты, чем наличие или отсутствие конт­роля.

Модель эксперимента — общение компетентного взрослого и под­ростка — очень напоминает модель семейного взаимодействия роди­теля и ребенка.

На ум, естественно, приходиг обширная программа кросскультур-ных исследований, которую, к сожалению, мы не в силах реализовать по причинам финансовым, организационным и т. д. и т.п. Не забудем, в какое время мы живем и каково состояние отечественной науки.

В заключение рассмо~рим результаты сопоставления типов роди­тельского воспитания (по методике Э. Г. Эйдемиллера) с типами от­ношений интеллекта и мотивации достижений.

Разные варианты отклонений в стиле родительского воспитания встречались в 52% семей исследованных нами близнецов. Правда, че­тыре родительские пары отказались участвовать в исследовании, со­славшись на нехзагку времени.

Результаты, полученные в этсйчасти исследования, очевидны, хотя и очень показательны. Во всех семьях близнецов, у которых наблю­дается рассогласование уровня интеллекта со структурой мотивации достижений, были обнаружены различные отклонения в стиле роди­тельского воспитания.

Если стиль воспитания в семье характеризуется чертами доминиру­ющей гиперпротекции, у детей с низким уровнем интеллекта развива­ется высокая мотивация достижений (надежда на успех). Близнецы с невыраженной мотивационной тенденцией, но с низким уровнем ин­теллекта воспитывались либо в условиях гипопротекции, либо в усло­виях доминирующей гиперпротекции.

Заброшенные дети, то есть воспитанные б условиях гипогротекции, характеризуются стремлением к избеганию неудачи при высоком ин­теллекте. Этот же вывод относится и к детям с высоким интеллектом, но с невыраженным доминированием одной из двух мотивационных тенденций.

В семьях близнецов с согласованными структурами интеллекта и мотивации явно не обнаруживается никакого типа отклонения в сти­ле родительского отношения.

Характерна и сама структура наиболее часто встречающихся откло­нений в стиле родительского воспитания: детей либо протежируют, либо не обращают на них внимания (лишают эмоциональной поддер­жки), не предъявляют никаких требований и не заботятся об удовлет­ворении их потребностей. Иногда на детей накладывают слишком же­сткие санкции или же не накладывают никаких, не проявляют заботы.

Российский ребенок либо заброшен, либо подвергнут жестким сан­кциям и требованиям (зачастую и то, и другое одновременно), а ги­перпротекция хотя и встречается, но в сочетании с доминированием родителей.

В первой части исследования было обнаружено, что наихудшие ре­зультаты при решении интеллектуальных задач показали подростки, надеющиеся на успех, когда взрослый контролирует их поведение, но не проявляет эмоциональной поддержки.

Если перевести результаты исследования влияния стиля воспита­ния по Эйдемиллеру на другой язык, используя понятия контроля и эмоциональной поддержки, можно сделать интересный вывод. При отсутствии контроля поведения и эмоциональной поддержки умные дети начинают бояться неудачи. Наоборот — при высоком контроле за поведением и эмоциональной поддержке (доминирующая гиперпро­текция) у низкоинтеллектуальных детей развивается мотивация на­дежды на успех (но не адекватная способностям), см. табл. 11, 12.

Какой же выход для родителей и детей, помимо отказа от гиперпро­текции? Снятие контроля, доминирования, жестких санкций. Как по­казали результаты первой части исследования, у детей при сохране­нии эмоциональной поддержки и отсутствии жесткого контроля со стороны взрослого повышается интеллектуальная продуктивность.

С другой стороны, единственный путь повысить продуктивность высокоинтеллектуальных детей, боящихся неудач, — при контроле за поведением ребенка начать эмоционально поддерживать его действия, а затем отказаться от жесткого контроля, когда у него мотивация дос­тижения возобладает над мотивацией избегания.

Конечно, нельзя отождествлять эмоциональную поддержку с гипер­протекцией, а сверхдоминирование с контролем поведения: первые являются аномальными вариантами. В любом случае от крайних сти­лей отношения нужно отказаться: гиперпротекцию сменить на мягкую эмоциональную поддержку, а захваливание или жесткие наказания — на рациональную умеренную регламентацию.

Итак, подводя итоги исследования, можно сказать, что эмоциональ­ная поддержка — наиболее важный фактор повышения интеллектуаль-

Таблица 11, Путь смены стилей воспитания для родителей умных детей,