2. Предыстория и история социологии молодежи в России.

В российской социологии интерес к молодежным проблемам впервые возник на рубеже веков. Его «провоцировали» развитие капиталистических отношений в России и кризис традиционной семейной социализации, становление системы массового профессионального образования. Именно тогда заговорили о высвобождении молодого поколения из-под влияния семьи и выделении его в качестве объекта социализации со стороны государства.

П.А. Сорокин в работе «Кризис современной семьи» в 1916 г., описывая процесс распада традиционных семейных связей, в качестве отдельного аспекта выделил проблему разрыва связей между родителями и детьми в рамках семьи и передачу воспитательных и опекунских функций по отношению к подрастающему поколению в руки государства. П. Сорокин писал, что воспитание и обучение перестало быть исключительно семейной прерогативой. Широкая сеть детских учебных учреждений, воспитательных заведений и тому подобное означает, по существу, что не только функция первого воспитателя и «скульптора» отнимается у семьи, но даже время, проводимое ребенком в кругу семьи, резко сокращается. Замена семейного воспитания и обучения профессиональным имеет, по мнению П. Сорокина, свои позитивные стороны, так как должна привести к усилению степени «социализированности» молодого поколения, пропитыванию его общественными мотивами и интересами, большей просвещенности.

Та же ситуация кризиса образовательных функций семьи и перехода к системе «обобществленной» социализации почти одновременно с П. Сорокиным анализировалась в работах М. Рубинштейна «Кризис семьи как органа воспитания» и А. Чекина «Семейный распад и женское движение».

Одновременно в публикациях того времени начала появляться проблематика студенческой и учащейся молодежи (А. Сперанский), при этом особенное внимание традиционно уделялось проблемам быта и материального положения русского студенчества (А. Кауфман) на основе изучения бюджетов учебного и внеучебного времени.

В социальной статистике категория работающей молодежи (от 10-12 до 20 лет) выделялась еще в переписи 1897 г. Появлялись публикации, посвященные тяжелому положению рабочих-подростков на производстве и в бытовой сфере, по их правовой незащищенности и уязвимости по сравнению с более старшими возрастными группами (И. Янжул, А. Бернштейн-Коган). Общая направленность этих публикаций может быть охарактеризована как демократическая традиция отстаивания интересов социально незащищенных и дискриминируемых групп, требующих дополнительного внимания и опеки со стороны властей.

Новый всплеск интереса к молодежи в 20-е гг. XXв. проявился в связи с практической управленческой деятельностью партийных, советских и общественных организаций и имел четко выраженную прикладную ориентацию. В значительном числе работ, появившихся в 20-е гг., уделялось внимание проблемам труда и воспитания молодежи. Интерес к трудовой активности молодежи объяснялся прагматической потребностью преодоления технической отсталости производства, низкой культуры труда, дезорганизации производства, доставшихся как наследие царского режима и разрушительных войн. Молодежь же составляла существенную долю трудовых ресурсов: каждый пятый житель страны был в возрасте от 14 до 22 лет, при этом основная часть (28 млн.) проживала в деревне и лишь 4 млн. - в городе. Следствием этого внимания стало большое количество обобщающих и конкретных работ, посвященных трудовой молодежи.

Проблемам идеологического воспитания молодежи и ее отношению к новой власти также уделялось большое внимание в массовых исследованиях на фоне дискуссий о моральном облике нового поколения. Обсуждались проблемы любви и полового воспитания, коллективной ответственности за каждого человека, самоубийств среди молодежи.

Появление сравнительно многочисленных по отношению к другим областям социологии обследований молодежи в те годы было связано и с тем, что использование техники формального анкетного опроса наталкивалось на почти полную неграмотность основной части населения и ее неспособность заполнить бланки, тогда как среди молодой части населения процент грамотности был значительно выше. Это давало возможность расширять методический инструментарий (тестирование, использование личных документов, анкетирование, глубинные интервью, а также повторные обследования) и объем выборок (например, Всесоюзный опрос молодежи, проведенный в 1927 г., охватывал 120 тыс. учащихся)¹.

Следующий всплеск интереса к молодежи в послереволюционный период приходится на середину 30-х гг. Связан он был с тем, что во взрослую жизнь вступало первое поколение, выросшее в советских условиях, и его социальный облик стал аргументом в процессе доказательства достижений нового строя.

Молодежь рассматривалась как объект социалистического воспитания Ее социальные характеристики «подгонялись» под политические идеалы партии и определялись степенью приближения к поставленным целям: усилению политической активности и участия в процессе социалистического строительства. Первый статистический сборник «Молодежь в СССР», изданный в 1936 г. к X съезду ВЛКСМ и составленный на основе текущих статистических материалов, имел ярко выраженный идеологический характер. В числе его подразделов были: «Молодежь в социалистическом строительстве» (таблицы «Комсомол в составе научных кадров», «Молодежь и комсомольцы в составе советов», «Молодежь в просвещении», «Молодежь в борьбе за свеклу», «Молодые орденоносцы»); «Образование молодежи» (таблицы «Комсомол дал стране подготовленных специалистов», «Техническая подготовка рабочей молодежи», «Изучение иностранных языков рабочей молодежью»); «Физическое развитие» (таблица «Физическое развитие рабочей молодежи, призванной в Красную армию»); «Жилище молодежи» (таблица «Как изменились жилищные условия рабочих семей, переселившихся в новые дома»); «Молодежь капиталистических стран» (таблицы «Число самоубийств», «Безработица молодежи», «Число убитых и раненых в угольных копях в Великобритании», «Сокращение приема учащихся в высшие учебные заведения Германии»).

Изменившаяся социально-историческая ситуация предопределила помимо четко выраженной политической ориентации увеличение внимания к образовательному уровню послереволюционной молодежи.

Выделение социологии молодежи в отдельную отрасль в мировой социологии относится ко времени «молодежной революции» 60-х гг., когда мощная социальная потребность в понимании сути молодежного протеста привела к росту обостренного внимания к молодежным проблемам. В центре интереса исследователей оказался конфликт поколений и роль молодежи в социальных изменениях.

На этой волне стали популярными и активно обсуждались теории К. Манхейма и особенно его «романтико-исторический» подход к новым поколениям как к источнику и движущей силе социального прогресса. Привлекли общественное внимание лекции Маргарет Мид о типах культурного контакта поколений на разных фазах исторического развития. Появились многочисленные трактовки сути межпоколенного конфликта, а также исследования молодежной культуры.

Позднее (в 70-80-е гг.), с изменением ситуации на рынках труда и появлением многочисленного поколения с высоким уровнем образования, в западных странах акценты в исследованиях молодежи вновь переместились в сторону социально-экономических проблем. В их числе: образование как система подготовки последующих поколений, политический выбор молодежи, молодежь на рынке труда, молодежная субкультура и молодежное потребление. Однако проблема осмысления молодежного бунта 60-х составила целую эпоху в социологии молодежи.

В советской социологии исследования молодежи возродились также в 60-е гг., но их социальный контекст был иным. Во-первых, эта область очерчивалась в процессе общего возрождения социологических исследований на волне политической «оттепели» и стала развиваться одной из первых, главным образом в опросах общественного мнения. Этому способствовало создание многочисленных социологических групп при обкомах и горкомах комсомола, изучавших общественное мнение молодежи по «актуальным проблемам» современности. Первая такая группа возникла при ЦК ВЛКСМ в декабре 1964 г. и первоначально состояла из трех человек: В. Васильева, А. Кулагина и В. Чупрова.

Во-вторых, интерес к молодежной проблематике со стороны государства направлялся потребностью удержать молодое поколение в рамках наследования социалистических идеалов предыдущих поколений, сохранения принципа преемственности поколений. В те годы появилось множество публикаций и диссертационных работ, посвященных молодежному бунту на Западе. Такие исследования широко приветствовались, поскольку с точки зрения господствующей идеологии имели свою сверхзадачу избежать подобных явлений в Советском Союзе. Сложность развития социологии молодежи в те годы заключалась в том, что в идеологии государства и социальной практике продолжало господствовать отношение к молодежи лишь как к объекту воспитания, формирования личности «молодого строителя социализма». Функция молодежного возраста трактовалась как усвоение норм и ценностей, господствующих в обществе. Особенности молодости как возрастного цикла (и, в частности, молодежная субкультура и молодежные движения) интерпретировались преимущественно как формы девиантного поведения.

Идеология государства по отношению к молодежи как объекту социального воздействия выразилась в социальном заказе зарождающейся социологии: исследовать проблемы коммунистического воспитания молодежи. Именно так и определялась в Постановлении Президиума Академии наук СССР в 1968 г. одна из задач созданного Института конкретных социальных исследований.

В этом отношении была весьма показательна дискуссия, развернувшаяся на конференции «Молодежь и социализм» в мае 1967 г. между, с одной стороны, М.Н. Руткевичем и, с другой - И.С. Коном и В.А. Ядовым, которые предлагали ввести наряду с понятием «воспитание» понятие «социализация», предполагающее активно-субъектное отношение к социальной среде. М.Н. Руткевич же настаивал на традиционном понятии «воспитание» как форме идеологического воздействия. Принципиальным различием между этими понятиями И.Кон считает разный принцип взаимодействия объекта воспитания со средой: «Социализация близка к русскому слову «воспитание». Но воспитание подразумевает прежде всего направленные действия, посредством которых индивиду сознательно стараются привить желаемые черты и свойства, тогда как социализация наряду с воспитанием включает ненамеренные, спонтанные воздействия, благодаря которым индивид приобщается к культуре и становится полноправным членом общества»¹.

Дальнейшее развитие социологии молодежи состояло в том, что одна часть социологов восприняла идеологический заказ, и поэтому большая масса конкретных социальных исследований молодежи развивалась как однотипные эмпирические исследования по проблемам коммунистического воспитания.

С другой стороны, наметилась тенденция активного противостояния этому социальному заказу и развития исследований, направленных на изучение молодежи как субъекта общественной жизни, и, прежде всего, на изучение интересов самой молодежи. В ответ на социальный заказ «исследовать проблемы коммунистического воспитания» в Институте конкретных социальных исследований возникают два подразделения, ориентированные на изучение молодежи как субъекта общественного развития: «Социальные проблемы образования» (В.Н. Шубкин) и «Прогнозирование социальных потребностей молодежи» (И.В. Бестужев-Лада).

Несколько школ в исследовании молодежной проблематики в советском обществе составили основу для становления социологии молодежи как особой дисциплинарной отрасли. Прежде всего, это новосибирская школа (В.Н. Шубкин), свердловская (Ф.Р. Филиппов, М.Н. Руткевич и в дальнейшем Л.Я. Рубина), ленинградская (В.Т. Лисовский, С.Н. Иконникова, А.В. Лисовский) и эстонская (М. Титма).

В эти годы развитие получило, прежде всего, изучение субъективных показателей - массовых ориентаций в ситуации выбора профессии. Существенное значение имело введение понятия «престиж профессии» как показателя субъективного отражения социальной иерархии в массовом сознании. Начатое В.Н. Шубкиным в 1963 г. в Новосибирске, затем продолженное в Москве исследование было направлено на изучение жизненных планов молодежи.

Следующим исследованием, проведенным В.Н. Шубкиным, был проект «Жизненные пути молодежи в социалистическом обществе», осуществленный по единой методике еще в четырех восточноевропейских странах: Чехословакии, Болгарии, Венгрии и Польше, где социология молодежи как отрасль знания была развита к тому времени в большей степени. Основной содержательный вывод исследования заключался в следующем: имеет место несоответствие между потребностями рынка труда и потенциалом самой молодежи, сложившимся в процессе образовательной подготовки, т.е. противоречие между рынком труда и немобильной системой образования, формирующей завышенные ожидания молодых людей. Вывод о неравенстве жизненных шансов отдельных групп молодежи также имел принципиальное значение, так как входил в противоречие с установившимся представлением о равенстве социальных возможностей при социализме.

Показательно, что в конце 70-х - начале 80-х гг. западная социология молодежи также переориентировалась с проблем молодежного протеста на социально-профессиональную проблематику. Аналогичные проблемы сокращения рынка молодежного труда и устройства на работу были связаны, по мнению западных социологов, с технологической революцией и требовали перестройки всей системы профессиональной подготовки. В те годы в Британии, например, по предложению социологов была создана дополнительная программа послешкольной подготовки молодежи до вхождения в рынок труда, предусматривающая многообразные курсы.

В нашей же стране была принята ориентация на всеобщее среднее образование (школьная реформа 1984 г.). Несмотря на то, что большинство идей, предложенных В.Н. Шубкиным, так или иначе, уже обсуждались в западной социологии, в отечественной социологии его с полной уверенностью можно считать основателем академической школы исследований в области проблем жизненного старта молодежи и престижу профессий. Термины: выбор профессии, престиж профессии, потребности общества в кадрах, профессиональные ожидания - вошли в социологию благодаря публикациям В.Н. Шубкина. Он явился также родоначальником методики долговременных исследований молодежи, где информация об одних и тех же индивидах собиралась через определенные промежутки времени, что позволяло фиксировать временные изменения в профессиональной карьере.

В Институте конкретных социальных исследований под руководством Ф.Р. Филиппова был создан сектор социальных проблем молодежи, который возглавил В.И. Чупров, ориентировавшийся на рассмотрение проблем социального развития молодежи.

Наращивание эмпирического потенциала в социологии за эти годы позволило Ф.Р. Филиппову вплотную подойти к анализу социальных различий между отдельными поколениями молодежи и рассматривать их как эволюционный фактор в развитии общества. Автор предпринял попытку критически осмыслить идею преемственности (повторяемости) поколений и рассмотреть их в «диалектике преемственности и новизны», иными словами, сконцентрироваться на различиях поколений, обусловленных социально-историческими особенностями их становления.

На становление школы исследования «путей во взрослую жизнь» большое влияние оказал эстонский социолог Микк Титма. Перенеся уже в середине 1980-х гг. на российскую почву методы американской традиции лонгитюдных исследований, М. Титма способствовал профессиональному становлению целого ряда российских молодых ученых. Специфику его интересов всегда составляла региональная и поселенческая дифференциация процессов жизненного самоопределения молодежи. Даже в то время, когда в социологии и политике господствовали идеи становления советского народа как новой исторической общности, М. Титма делал основной акцент на региональных особенностях жизненного пути поколения в рамках разных национально-территориальных общностей, различающихся по характеру культур и уровню экономического развития регионов. Основное внимание в его работах уделялось изменениям в объективном социальном статусе когорт в процессе профессионального и жизненного самоопределения.

Первый лонгитюдный проект - выпускники средних школ Эстонии, родившиеся в 1948 г., - был начат в 1966 г. Он послужил базой для проведения общесоюзного «генетического» исследования возрастной когорты 1965-1967 гг. рождения – «Пути поколения», начавшегося в 1982 г. Использовалась многоэтапная квотная 5-процентная выборка учащихся средних учебных заведений в 14 регионах бывшего Советского Союза. Основная стратегия - долговременное отслеживание изменений в социальном положении и характеристиках когорты от 17 лет (окончание среднего учебного заведения) до 30 лет (приобретение стабильного социального статуса). Были обнаружены значительные региональные особенности, которые в принципе исключали возможность применения каких-то усредненных моделей социального становления когорты в «развитом социалистическом обществе».

Еще одно направление в развитии молодежной проблематики - социально-психологическое, представленное в основном Ленинградской школой. Исследования были начаты В.Т. Лисовским в 1964 г. в социологической лаборатории при НИИ комплексных социальных исследований Ленинградского университета. Их основное направление было связано с социализацией и становлением личности молодого человека. На базе эмпирического материала построены типы жизнедеятельности студенческой молодежи.

В рамках ленинградской школы начинал свою деятельность и И. Кон, занимавшийся психологией юношеского возраста и широко развитым на Западе направлением - субкультурой молодежи. Оно не было представлено в советской социологии, во-первых, потому, что сам этот феномен не был сильно развит в молодежной среде, и, во-вторых, из-за существовавших запретов на эту тематику со стороны политических структур. И. Кон был единственным академическим исследователем, который открыто заявлял о существовании данного феномена, преимущественно опираясь при этом на зарубежные источники.

Большинство советских исследователей рассматривало молодежную культуру только как форму девиантного поведения, криминогенную по своей сути. До начала 80-х гг. молодежная культура находилась в «подполье» и потому не могла стать предметом исследования со стороны официальной науки.

Проблематика молодежной субкультуры привнесла в рассматриваемую область новые методические подходы направленного, углубленного анализа отдельных ниш в общем потоке изучения поколения как некоего социального целого. Впервые были применены методы глубинного и включенного интервью для анализа отдельных контактных групп.

Изменившаяся социальная ситуация 1990-х гг. вызвала к жизни новые направления в области молодежных исследований: проблемы занятости молодежи и безработицы, молодежных рынков труда (в основном вторичный рынок труда, т.е. временное трудоустройство молодых, не обладающих достаточной квалификацией); новые формы потребительского поведения молодежи; проблематика бездомных; проблемы материального благосостояния и социальной защиты молодежи; экономическое положение молодежи в условиях реформ.

В настоящее время усиливается прагматическая направленность исследований, связанная с возникновением новых, ранее не существовавших явлений молодежного статуса и появлением новых групп среди молодежи: безработных, бездомных, военных наемников или профессиональных военных, участвовавших в подавлении беспорядков на территории собственной страны. В ближайшем будущем актуальные проблемы молодежного рынка труда, потенциальной или реальной трудовой эмиграции, потребительского поведения молодежи окажутся в центре внимания.

В методологии анализа юности также возникают новые тенденции. В соответствии с мировой тенденцией рассмотрения молодежных когорт как составляющей части других общесоциальных процессов в российских исследованиях молодежи акцент переносится на логику рассмотрения молодости как части жизненного цикла человека, переходной фазы между подростковым возрастом и состоянием взрослости. В таком аспекте молодость выступает в качестве переходного состояния в становлении «человека социального», где, с одной стороны, присутствуют элементы социального сходства людей, находящихся в данной жизненной фазе, с другой - отражается личностное, индивидуальное своеобразие.

Перенос исследовательского интереса на индивидуальные жизненные стратегии в западной социологии связывают с возрастающим многообразием каналов вхождения молодежи во взрослое общество: растущее разнообразие форм как школьного, так и послешкольного образования, включая домашнее образование; специфически молодежный рынок труда и способы первичного трудоустройства молодежи, в том числе временная безработица; растущее многообразие форм проживания молодежи и формы семейно-брачных отношений. В результате жизненные траектории поколения все больше и больше приобретают характер индивидуальных биографических траекторий и утрачивают свойства общесоциальных моделей.

По этой причине в мировой практике появляется новая методологическая стратегия комбинирования данных массовых количественных исследований с изучением единичных случаев, отдельных типичных жизненных траекторий, на основе которых массовидные тенденции социального взросления анализируются более углубленно.

Считается, что одним из возможных сценариев дальнейшего развития молодежной проблематики может стать поглощение ее возрастной социологией или социологией поколений, поскольку проблема возрастной дифференциации общества или системы взаимоотношений разных поколений, одновременно живущих в обществе, становится все более актуальной. Тогда, возможно, основной ракурс исследований изменится: от изучения отношений молодежи и общества к изучению отношений молодежи с другими возрастными группами (зрелыми, пожилыми и т.д.). На Западе эта проблема в настоящее время считается актуальной и понимается скорее как проблема солидарности, экономического «контракта» представителей разных возрастных когорт. В условиях реформируемого общества проблема взаимоотношения представителей разных поколений может стать актуальной, так как является реальной почвой для разлома общества, дифференциации и взаимного непонимания поколений¹.

Таким образом, развитие социологии молодежи в России осуществлялось неравномерно. Тем не менее, можно утверждать, что основной тенденцией, определяющей данный процесс, была тенденция к расширению круга исследуемых проблем, дифференциации школ и направлений. Но, как правомерно отмечают А.И. Ковалева и В.А. Луков, «известным достоинством развития отечественной социологии молодежи следует считать то, что она смогла вобрать в себя даже крайние позиции, не приведя этим, тем не менее, к войне научных школ и направлений.

Такое положение стало еще более характерным для наших дней. Обособление научных школ произошло, скорее, по географическому принципу: Московская, Ленинградская, Уральская школы в очень малой степени отличаются по тематике исследований и применяемым концепциям и методическим средствам. Собственно, названные школы, скорее, метафора при проведении межрегиональных и международных мероприятий»².

Итак, социология молодежи на Западе и России к настоящему времени сложилась как самостоятельная отрасль социологических исследований. Ее развитие идет по пути дифференциации направлений и школ, которые, тем не менее, объединяются общими объектом и предметом исследований.