Часть V. Сведения об авторах 241

Часть I. Исследовательские программы и проекты

Авксентьев В.А.

ОСНОВНЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ СОВРЕМЕННОЙ

ЭТНОКОНФЛИКТОЛОГИИ

В зарубежных этноконфликтологических исследованиях 1990-х гг. происходит ощутимая смена научной парадигмы, что в основном связано с изменениями в этнологической парадигме. На основе анализа большого количества зарубежных публикаций по этническим конфликтам нами сделан вывод о том, что определяющим в выборе парадигмы изучения этнических конфликтов являются этнологические, а не конфликтологические концепции. Более того, многочисленные исследования конкретных этнических конфликтов, как и теоретическое обсуждение проблемы чаще всего, открыто или подспудно, ориентировано на восприятие этнических конфликтов как деструкции, в любом исследовании в качестве обоснования актуальности проблемы даются описания страданий и гибели людей в этнических конфликтах, приводится стандартный перечень смертоносных этнических конфликтов конца ХХ века. Вместе с тем, как известно, одним из ведущих постулатов конфликтологии является тезис о функциональном и даже конструктивном характере конфликтов, именно с этого и начинается собственно конфликтология как самостоятельная отрасль обществоведческого знания. Однако большинство исследований этнических конфликтов не принимают во внимание конструктивный характер этнических конфликтов даже потенциально. Соответственными являются и выводы об успешном окончании таких конфликтов и вмешательство в них третьей стороны. «Очень трудно определить, заканчиваются ли этнические конфликты когда-нибудь вообще», – отмечает известный этнополитолог М.Маршалл (1).

В большинстве работ в качестве успешных рассматриваются такие исходы открытых конфликтных действий, как окончание насилия, а эффективность посреднических операций – как предотвращение насилия и предотвращение эскалации конфликта. «Понимание нашей задачи как управление конфликтом, а не как разрешение конфликта – это изменение парадигмы…» (2) – отмечает Р.Фишер, один из классиков мировой конфликтологии, благодаря работам которого шло формирование отечественной конфликтологии в начале 1990-х гг.

В общей теории конфликта доминируют установки на разрешение конфликта как цель и изучения, и практического воздействия на конфликт. Именно в этом русле построены модели известнейших конфликтологов Дж.Бёртона («разрешение конфликтов на основе принципиального разрешения проблем»), Й.Галтунга («трансцендентный метод» разрешения конфликтов). Однако такие подходы общей конфликтологии остаются как бы «незамеченными» в этнической конфликтологии 1990-х гг.

В то же время в этноконфликтологических исследованиях этого периода отчётливо проявляется влияние борьбы этнологических направлений и особенно явно это проявляется в том, каким образом доминирующее направление в этнологии становится доминирующим методом исследования в этнической конфликтологии. Вообще для 1990-х гг. характерен существенно возросший интерес к проблеме этнических отношений, что вполне объяснимо с учетом лавинообразного нарастания этнической конфликтности в посткоммунистическом мире и некоторых других частях света. Кроме этого, исчезновение угрозы мировой ядерной войны, приковывавшее к себе общественное мнение и научный интерес в течение нескольких предшествующих десятилетий, дало дополнительный импульс к исследованию менее глобальных событий и процессов, играющих, однако, чрезвычайно важную роль в жизни миллионов и миллионов людей. И, хотя, по нашему мнению, ничего принципиально нового в области теоретической этнологии предложено не было, сам факт активной дискуссии по проблемам этничности свидетельствует, что нельзя считать ту или иную точку зрения, даже если сегодня она признаётся большинством исследователей, окончательной.

Итак, исследование этнических конфликтов в современной литературе ведётся не столько на основе определённого выбора конфликтологических концепций, сколько на основе выбора той или иной концепции этничности, что оказывается решающим во всех дальнейших научных построениях. Более того, нередко специалисты даже объединяют концепции этничности и этнического конфликта. Типичной в этом отношении является точка зрения Д.Лейка и Д.Ротшильда: «Существуют три общих подхода к изучению этничности и этнических конфликтов» (3), подразумевая под ними примордиализм, инструментализм и конструктивизм.

Направленность современных дискуссий о феномене этничности несколько отличается от предшествующих научных попыток понять это явление. Главный акцент в обсуждении проблемы этничности в 1990-е гг. сводится к поиску ответа на вопрос: является ли этничность источником конфликтов, порождает ли этничность как таковая конфликты или она лишь вовлекается, используется или даже конструируется для других форм борьбы и достижения других целей.

До 1990-х гг. основные дискуссии по проблемам этничности в мировой этнологической литературе сводились к проблеме: имеет ли этничность объективную или субъективную природу. Термин этничность (ethnicity) вошел в научное употребление в середине 1960-х гг. (по сведениям ряда исследователей его впервые употребила в 1965 г. социальный антрополог Л.Мэйр) (4) и быстро занял одно из лидирующих мест в категориальном аппарате этнологических дисциплин. Между тем, сама структура термина (использование суффикса –ость в русском языке и –ity в английском) превращает его в исключительно абстрактное понятие, а потому трудно поддающееся определению.

Понятие «этнос» практически не использовалось и не используется в англоязычной литературе по проблемам этнических отношений, составляющей основную долю публикаций в этой области в мировой научной продукции. Для обозначения человеческого коллектива, обладающего общими этническими признаками, широко использовалось и используется словосочетание «этническая группа», что, с одной стороны, весьма удачно, так как позволяет обозначить этнические общности различного таксономического уровня, например, этнические меньшинства, этнографические группы и т. д. Но, с другой стороны, это словосочетание не даёт возможность вычленить базовое понятие, в данном случае «этнос», для обозначения самого феномена. Термин «этничность» и возник как своего рода заместитель понятия «этнос» в англоязычной литературе, переводя определение этой действительно непросто дифференцируемой социальной общности на уровень высокой абстракции. Не случайно, позднее, в 1970-е гг., в англоязычной научной лексике стала ощущаться недостаточность имеющейся терминологии, и было предложено более общее понятие «ethnie» («этни»), в определённой степени близкое по объёму, предложенному Ю.В.Бромлеем, но не прижившемуся термину «этникос».

Разные авторы используют различные методы классификации концепций этничности. Обозначим несколько возможных вариантов. Р. Липшуц выделяет пять общих «теорий» (кавычки Р.Липшуца) этничности: биологическая, примордиалистская, воображаемого сообщества, защитительная, инструментальная (5). Д.Лейк и Д.Ротшильд, как отмечалось выше, сводят их к трем группам: примордиализм, конструктивизм, инструментализм (6). Дж.Рекс ограничивается обозначением двух концепций: примордиалистской и ситуационной, или инструментализма (7). Эта классификация с различными небольшими вариантами достаточно широко распространена и в отечественной литературе: «Все эти теории (имеются в виду теории этничности – В.А.) сводят, как правило, к трём подходам к пониманию этнического феномена – примордиализму, инструментализму и конструктивизму», – подчёркивают Ю.В.Арутюнян, Л.М.Дробижева, А.А.Сусоколов в учебном пособии для вузов «Этносоциология» (8).

По нашему мнению, чтобы отразить современное состояние этнологии, все многообразные концепции этничности можно отнести к двум большим группам: «традиционные», в которых этнические группы рассматривались как реально существующие (независимо от способа их возникновения и признаков) и «нетрадиционные», или, что будет наиболее корректно, «постмодернистские». По структуре такая классификация почти совпадаёт с предложенной Дж.Рексом, но содержательно имеется существенная разница: по нашему мнению, было бы неправильным обозначить все традиционные концепции как примордиалистские, а нетрадиционные, или постмодернистские – как инструментализм, хотя, бесспорно, инструментализм является наиболее ярким проявлением постмодернизма в этнологии.

Во многих работах, посвящённых изучению этнических проблем и конфликтов, как правило, делается обзор основных концепций этнического конфликта, при этом авторы по-разному классифицируют эти концепции, дают им собственные наименования (хотя имеется несколько общепризнанных наименований основных этноконфликтологических концепций), иногда группируют и анализируют их без определённых классификационных оснований. В результате почти каждая работа, содержащая теоретический раздел, предлагает собственную картину современной этноконфликтологии, и перечень основных концепций может варьировать от двух-трех до десяти и более.

Попытки классифицировать концепции этнического конфликта предпринимались в течение нескольких последних десятилетий. Ещё в начале 1970-х гг. Р.ЛеВайн и Д.Кэмпбелл в своей работе по проблемам этноцентризма и этнического конфликта, которую по индексу цитирования можно считать классической, рассмотрели девять популярных к тому времени теоретических моделей исследуемого феномена и предложили объединить их в две группы концепций: социетальные концепции, объясняющие этнические конфликты на уровне социального взаимодействия и социально-психологические, делающие упор на анализе поведенческих реакций человека (9). Позднее один из авторов, Д.Кэмпбелл, совместно с М.Россом, проанализировал ещё несколько концепций этнического конфликта (10). Продолжая эту работу, М.Росс и Дж. Ротман всё же остановились на двух группах концепций с небольшим дополнением. Они выделили структурные концепции этнических конфликтов, опирающиеся на концепцию конфликта интересов, и психокультурные концепции, опирающиеся на два важных фактора: индивидуальный уровень включения человека в групповые действия и культурный процесс определения групповых интересов, врагов, страхов и угроз (11). По мнению авторов, структурные концепции не отвечают на ряд важных вопросов, например, почему люди столь легко отождествляют личные интересы с групповыми в ходе этнических конфликтов, почему эти интересы не являются столь очевидными как для самих участников, так и для внешних наблюдателей, почему интенсивность аффектов намного превосходит ожидания, связанные с интересами и др.(12).

Далее, М.Росс и Дж.Ротман рассматривают возможность включения в эту научную парадигму теории межкультурной коммуникации, получившей большую научную популярность в 1990-е гг., и приходят к выводу, что эта теория не является альтернативным концептуальным воззрением двум основным течениям в этнической конфликтологии, а предлагает некоторое предусловие успешного управления этническими конфликтами, заключающееся в устранении препятствий для установления межгруппового контакта. Авторы считают, что при всей значимости и актуальности проблем межкультурной коммуникации, культурные различия, как и провалы в межкультурной коммуникации не могут являться причинами этнических конфликтов(13).

Предложенная типология, по мнению авторов, имеет существенное значение, так как в каждом из этих типов концепций предлагаются принципиально разные пути выхода из конфликта. Более того, многие из прогнозов в рамках этих двух подходов несовместимы. Структурные концепции этнического конфликта сосредоточиваются на результатах переговорного процесса, на потерях и выигрышах сторон, на формировании общих интересов и целей. Психокультурные концепции ориентируют как участников конфликта, так и посредников на сам процесс поиска выхода из конфликта, в ходе которого меняется восприятие участниками друг друга, исчезают страхи и ненависть, корректируются идентичности. Это процессуально ориентированные концепции, в рамках этого подхода сам переговорный процесс имеет такое же важное значение, как и его результаты. Официальные переговоры в таком случае должны дополняться целой системой межгрупповой коммуникации на разных уровнях с целью устранения отрицательного восприятия членами конфликтующих этнических групп друг друга (14).

Эта типология концепций этнического конфликта является, на наш взгляд, одной из наиболее удачных и работающих, в неё в той или иной мере укладываются большинство современных концепций этнического конфликта. Однако, как и любая типология, она не является единственно возможной или наиболее «верной», поэтому рассмотрим некоторые другие варианты типологий концепций этнического конфликта.

Выше мы уже упоминали о типологии, предложенной Д.Лейком и Д.Ротшильдом, объединивших в одну теоретическую конструкцию концепции этничности и концепции этнического конфликта. Каждой из трех основных выделенных ими концепций этничности (примордиализм, инструментализм и конструктивизм) соответствует одноименная концепция этнического конфликта (15). Такой подход также вполне оправдан, хотя все современные концепции этничности и, соответственно, концепции этнического конфликта вряд ли могут быть объединены только в три этих группы.

Другие авторы предлагают типологию концепций исходя из собственных исследовательских задач. Например, Д.Дэйвис, К.Джэггерс и В.Мур, анализируя международное измерение этнического конфликта, классифицировали всю литературу по проблеме в две группы: во-первых, это исследования, в которых делается упор на анализ воздействия этнических конфликтов на позицию других государств (работы А.Сурке и Л.Ноубл, Ф.Шилза, Н.Чейзан, М.Мидларски, Д.Кармента и др.); во-вторых, это работы, в которых этнический конфликт исследуется как конфликт между этнической группой и нацией-государством (работы Д.Хоровица, Т.Гурра, Б.Позена, К.Янга и др.). В этих работах, по мнению Д.Дэйвиса, К.Джэггерса и В.Мура, не предпринимаются прямые попытки увязать конфликт с действиями других государств в системе международных отношений, хотя такие зависимости часто признаются. Далее авторы отмечают, что многие анализы конкретных ситуаций (case studies) не показывают отчетливо взаимосвязи между этническими конфликтами и системой международных отношений, хотя обычно упоминают о действиях одного-двух государств, оказывавших поддержку той или иной стороне конфликта (16). Добавим, что такая оценка совпадает и с нашим впечатлением от работы с многочисленными подборками case studies в зарубежной научной литературе.

Признавая право авторов самостоятельно выбирать возможные варианты типологии и классификации этноконфликтологических концепций, отметим, что в принципе их можно объединить в две основные группы: общие этноконфликтологические концепции, стремящиеся выявить сущность феномена как такового, и частные, предлагающие теоретические модели одного из типов этнического конфликта (в современной литературе как правило – этнополитического). В некоторых случаях авторы обозначают ограниченный характер своей задачи, в других же – трактуют данный тип этнического конфликта как сам конфликт. Г.Форбс, например, на основе анализа основных концепций этнического конфликта, предлагает собственную концепцию этнического конфликта, которую он обозначает как лингвистическую модель этнического конфликта, основанную на аналогии между языком и культурой, (17) хотя в большинство исследователей рассматривают лингвистический конфликт как один из подтипов этнического конфликта.

С точки зрения анализа сущности этнического конфликта выделим следующие группы концепций этого феномена: атрибутивные концепции (к ним относятся преимущественно те объяснительные модели которые в мировой научной литературе принято называть, на наш взгляд, не вполне корректно, примордиалистскими), постмодернистские концепции, которые тем или иным способом отрицают этнический характер конфликта, который принято называть этническим, и смешанные концепции, возникающие чаще всего на основе анализа отдельных типов этнического конфликта, в результате чего авторы, не вдаваясь в исследование феномена как такового, используют методы исследования, свойственные и тому, и другому подходу.

К атрибутивным концепциям этнического конфликта отнесём те концепции, которые трактуют этнические конфликты как неотъемлемую часть исторического процесса, как явление, сущностно присущее человеческому обществу. По своему происхождению это могут быть как социетальные (структуралистские), так и социопсихологические (психокультурные) концепции. Варианты и оттенки этих взглядов весьма многообразны, поэтому их объединение в единую группу имеет смысл в качестве антитезы постмодернистским концепциям этнических конфликтов. В данном случае не столь важно, какова природа этнических отношений и этнических конфликтов; значимым является тот факт, что этнические конфликты рассматриваются не как интеллектуальный конструкт или как механизм для достижения внеэтнических целей, а как реальность, коренящаяся в самой сущности человека и социума.

Среди различных вариантов такого объяснения этнических конфликтов можно выделить следующие:

Историческая школа в этнической конфликтологии, рассматривающая этнические конфликты как важнейший и неотъемлемый компонент человеческой истории (т.н. «этническое объяснение истории», в противовес, например, классовому).

Эволюционистская традиция в этноконфликтологии, для которой, при разнообразии точек зрения, объединяемых под этим названием, отметим главную особенность, которая и служит основанием для выделения этого подхода. Его сторонники считают, что причины этнических конфликтов коренятся в постоянно меняющейся этнической стратификации общества. К этой традиции можно отнести многочисленных сторонников статусных концепций этнического конфликта. Статус этнической группы может выступить в качестве конфликтогенного фактора как правило лишь в условиях изменения в этнической иерархии общества, когда возникают наилучшие условия для межгруппового сравнения, этнической мобилизации, формирования массовых эмоциональных состояний.

Социально-психологическая традиция в этноконфликтологии, в основе которой лежит преимущественно методология фрейдизма и неофрейдизма. Её сторонники утверждают, что источники этнических конфликтов коренятся в психической сфере, в индивидуальном и коллективном бессознательном. В концепциях «трансфера» исследуются механизмы расширения поведенческих предрасположенностей от индивидуальных и микросоциальных к макросоциальным. В рамках известной и исключительно популярной в 1960-1970-е гг. концепции «фрустрации-агрессивности» предложен вариант такого расширения объекта агрессии до целой группы или этнической общности.

Антропологическая традиция в этноконфликтологии, в кторой можно выделить два основных течения: культурно-антропологическое и социобиологическое. Сторонники первого исходят из того, что глубинные источники конфликтов коренятся в культурных особенностях народов, в их ценностных системах, и, следовательно, конфликт, в случае контактов двух или более этносов, будет тем вероятнее, чем большими являются культурные различия между ними. В социобиологическом течении в этноконфликтологии многие компоненты поведения людей в этнических конфликтах рассматриваются как нормативные, детерминированные природой человека, и выявляются сходные черты с поведением тех видов и популяций животных, которые имеют сложную социальную организацию.

К постмодернистским концепциям этнического конфликта необходимо отнести прежде всего большую группу концепций, авторы котрых нередко обозначают себя как реалисты. Реализм этих многочисленных концепций заключается в том, что в качестве движущих мотивов участия людей в этнических конфликтах признаются две основные цели – власть и материальные ресурсы, что зачастую является одним и тем же.

Методологической основой «реалистических концепций» является подход, который можно обозначить как «методологический индивидуализм» (18) – приём, не представляющий в принципе ничего нового и широко использовавшийся в различных социологических школах ХХ века. В области этнологии реалистические концепции этнических конфликтов основаны на идеях т.н. реалистической, или постмодернистской традиции в этнологии, трактующей этничность в качестве удобного инструмента для достижения обозначенных целей. Поскольку власть и богатство могут быть достоянием относительно небольшой группы людей («элиты»), которая самостоятельно зачастую неспособна выдержать изнурительную борьбу за свои собственные интересы, «элита» мобилизует «неэлитные» массы для борьбы за эти интересы. Великолепным инструментом такой мобилизации, по мнению сторонников этих взглядов, является этничность, позволяющая представить дело таким образом, что массы борются «за правое дело», за честь и достоинство своего народа, за земли и память предков и т.д., а отнюдь не за корыстные, а нередко откровенно гедонистические интересы элиты.

Ключевым термином, наиболее метко раскрывающим сущность «реалистических концепций» стало словосочетание «этнический» или «политический антрепренёр», т.е. человек, оперирующий, манипулирующий этничностью.

В русле реалистической школы в этноконфликтологии выполнены большинство «case study»: чаще всего эти исследования представляют собой работы в области новейшей истории, нередко предлагающие читателю весьма обширный и интересный эмпирический материал. Главным стержнем современных «case study» является описание и анализ деятельности политиков, стремящихся сохранить или, наоборот, обрести власть в рушившихся государствах конца 1980-х – 1990-х гг. Авторы весьма детально и последовательно раскрывают читателю механизмы обращения политических деятелей к националистическим аргументам как инструменту мобилизации масс в поддержку своих притязаний на власть.

Как теоретические вариации в рамках постмодернистской школы в этноконфликтологии можно рассматривать такие направления, как конструктивизм и инструментализм. Опирающиеся на одноименные этнологические концепции, конструктивистские и инструменталистские концепции этнического конфликта различаются прежде всего степенью признания объективности и этнического характера проблем, лежащих в основе этих конфликтов. Согласно конструктивистской точке зрения, в основе конфликтов, которые принято называть этническими, могут лежат реальные, хотя и не обязательно этнические по своей природе проблемы. Этнический конфликт является следствием и признаком социальной патологии, дисфункции социальных систем, следствием реальных общественных противоречий и катаклизмов, зачастую находящихся вне контроля людей или социальных групп. Конструктивизм различает конфликты, основанные на групповых мотивах (там, где человек не преследует личных интересов) и основанные преимущественно на личных мотивах (как правило, материального характера) (19). Подобно тому, как конструктивистская концепция этничности не отрицает объективного характера признаков, обычно определяемых как этнические, а рассматривает суммирование этих признаков в феномен этничности как возможную, но не обязательную идентификацию человека, подобно тому этнический конфликт трактуется как определённая конструкция, складывающаяся из различных, реально существующих линий общественного раскола, которые не обязательно должны были сложиться именно в этнический конфликт, а могли вылиться и в другие типы социального конфликта. При этом в развитии такого конфликта, в его эскалации большое место отводится целенаправленной деятельности «антрепренёров» по формированию («конструированию») этого конфликта.

Инструменталистская концепция этнического конфликта более жёстко настаивает на целенаправленном этническом антрепренёрстве, сознательном внедрении этнического элемента в конфликт для сокрытия его истинной природы, мотивов и целей его непосредственных участников, расширения социальной базы конфликта.

При сопоставлении двух основных типов концепций этнического конфликта – атрибутивных и постмодернистских, – возникает желание не противопоставлять их друг другу и обсуждать, какие из этих подходов являются наиболее верными или, тем более, единственно верными, а использовать эвристический потенциал каждого из этих направлений для более глубокого исследования как самого феномена этнических коныфликтов, так и конкретных случаев. Как правило, нельзя не согласиться с авторами «реалистических» концепций, тем более, что зачастую исследования в рамках этой школы основаны на хорошо документированном эмпирическом материале. Более того, мало в чём вообще можно не согласиться с ними. За исключением, пожалуй, одного: при чтении этих исследований создаётся впечатление, что этнические конфликты – явление, характерное лишь для конца ХХ столетия, что среди народов, вовлечённых в современные конфликты, ранее царили мир и гармония. Попытки привлечения исторического материала для понимания современных конфликтов или попытки проанализировать всплески этнических конфликтов в 1990-е гг. как элементы длительной эволюции конфликтов, сочетавших открытые и латентные фазы, рассматриваются как элемент этнического антрепренёрства, что, однако, тоже нередко соответствует истине.

Анализ современных этноконфликтологических концепций действительно убеждает в том, что, хотя далеко не каждая из них является оригинальной, большинство из этих концепций вполне адекватно отражают определённые стороны этнических конфликтов, в определённой части мира и в определённую эпоху. Идеи, пропагандирующиеся сегодня «реалистической школой» в этноконфликтологии, были хорошо известны в различных ответвлениях марксистского обществоведения, с той разницей, что в марксизме эти взгляды развивались в русле классовой борьбы (в основе которой, как известно, и лежат материальные интересы), современные же этноконфликтологические концепции делают упор на личностном начале в конфликтах, но на тех же мотивах: ресурсы, собственность и власть как инструмент получения ресурсов и собственности. В то время, когда ещё несколько десятилетий назад шло интеллектуальное соперничество марксизма и немарксистского обществоведения, марксистские концепции социального конфликта рассматривались в западном обществоведении как упрощённые, прямолинейные, не принимающие во внимание многообразие человеческой природы, как редукционистские. Было предложено немало оригинальных, глубоко проработанных, хотя тоже зачастую односторонних трактовок как социальных конфликтов в целом, так и этнических конфликтов в частности. Сегодня многие из этих концепций, если принять точку зрения постмодернистской этнофилософии, отошли в историю развития этнологии и этноконфликтологии как «примордиализм».

Итак, большинство этноконфликтологических концепций, находящихся в современном научном поле, пусть даже как объект критики, содержат эвристический потенциал и могут быть продуктивно использованы в научном анализе этнических конфликтов, научной и практической экспертизе, посреднической деятельности. Необходим переход к таким исследованиям этнических конфликтов, которые бы рассматривали их как сложные явления, имеющие различные уровни и способы детерминации, различные формы эволюции, многообразные типы исходов. Анализ основных современных этноконфликтологических концепций убеждает в том, что хотя нельзя каждую из них рассматривать как самодостаточную, нет необходимости в силу этого создавать новые. Эти попытки присутствуют в работах некоторых авторов, справедливо неудовлетворенных существующими концепциями как недостаточными, однако их собственные концепции также не лишены этой ограниченности. Этнической конфликтологией за несколько десятилетий накоплен обширный научный инструментарий, позволяющий перейти от концептуального к проблемному исследованию этнических конфликтов.

Поэтому в современных исследованиях предложены частные, проблемные исследования этнических конфликтов и соответствующие частные концепции. Хотя во многих из них прослеживается влияние одной из двух фундаментальных традиций в этноконфликтологии, их авторы не являются последовательными приверженцами лишь только этой концепции, а стремятся использовать инструментарий, заимствованный из других концепций, но работающий в случае их конкретного научного анализа. Выделим некоторые из таких смешанных, или синтетических концепций этнического конфликта.

Концепция институционализма, в которой прослеживается мощное влияние методологии реалистической школы в этноконфликтологии, но которая по интеллектуальной утончённости явно выходит за рамки редукционизма этого направления. В этой концепции упор в объяснении возникновения и эволюции этнических конфликтов делается на характер и состояние общественных и, прежде всего, государственных институтов в том или ином обществе. Это, по мнению сторонников данного направления, во многом отвечает на вопрос о том, почему мобилизационные призывы этнических антрепренёров в одних случаях находят широкий отклик, а в других – нет.

Особенно важным является то, каким образом институционализированы в данном обществе (и институционализированы ли вообще) этнические группы. Критическим для потенциальной этнической конфликтности того или иного общества является период нациестроительства, когда решается вопрос о том, будет или не будет этничность иметь характер политического института, а, следовательно, будут ли этнические группы выступать как субъекты политического процесса с требованиями автономии, сепаратизма и т.д. Особенно тяжелыми этнические конфликты могут быть в тех случаях, когда этнокультурные различия являются сильно политизированными, а государственные и общественные институты – ослабленными. В таких государствах политические антрепренёры смогут без труда осуществить этническую или иную культурную (например, религиозную) мобилизацию (20).

Под позиционной концепцией этнического конфликта можно объединить ряд концепций, трактующих этнический конфликт как несовместимые позиционные различия относительно достижения этнических целей, интересов и ценностей. Сторонники такого подхода могут рассматривать этнический конфликт с различных позиций, признавая его и как весьма сложный и многокомпонентный процесс, и как относительно простой, укладывающийся в модели, близкие к «реалистической» школе. Очень важной стороной этой объяснительной модели является восприятие этнической группой своего положения, прежде всего, в системе распределения власти и статуса. В принципе эту точку зрения можно считать одним из вариантов статусной модели конфликта применительно к этнической сфере общественной жизни.

Вопросы восприятия конфликтующими группами своего статуса, возможность использования этническими антрепренёрами уже сложившихся восприятий и формирования новых – сильная сторона позиционной концепции этнического конфликта, обнаруживающая свой эвристический и практический потенциал прежде всего при поиске выхода из этнических конфликтов. Именно при поисках выхода восприятие сторонами конфликта своего места в конфликтном процессе становится зачастую решающим в оценке приемлемости того или иного исхода конфликта.

Наиболее значительным разработчиком концепции диффузии можно считать М.Маршалла, являющегося одним наиболее цитируемых авторов в мировой литературе по проблемам этнических конфликтов. Ключевой антитезой концепции является проблема «безопасность-небезопасность». Вплоть до недавнего времени эта концепция, известная в обществоведении и ранее, с конца 1970-х гг., использовалась в основном для анализа международных конфликтов и особенно вооружённых конфликтов.

Этнические конфликты, по мнению сторонников этой точки зрения, являются признаком дисфункции социальных систем, а первичный агент социальной дезинтеграции – отсутствие безопасности. Распространение небезопасности в пространстве и во времени через сложившуюся систему социальных отношений вызывает дезинтеграцию социальной системы. Главный эвристический потенциал такой концепции заключается в поисках ответа на вопрос о том, как происходит переход от ненасилия к насилию в конфликтных ситуациях.

Особое внимание в рамках этой концепции уделяется системному насилию и системной диффузии, т.е интенсивному распространению небезопасности через всю «паутину» групповых аффилиаций до тех пор, пока небезопасность не охватит все социальные взаимодействия и политические отношения внутри системы. В этой связи предметом повышенного научного интереса становятся затяжные конфликты и регионы с затяжными конфликтами.

В условиях нарастания всеобщей небезопасности этничность, с ее размытыми критериями, становится удобным убежищем от усугубляющейся неопределённости и фрустрации. Политизированная этничность связана с быстро сужающимися социальными горизонтами, фрагментацией и распадом социальных связей и нередко приводит к социальному психозу. Этническое насилие является одной из самых серьёзных форм группового насилия и свидетельствует о крахе общественных структур, призванных обеспечивать общественный порядок (21).

Специфика «концепции диффузии» заключается в том, что она представляет скорее не сущностную, а динамическую модель этнического конфликта, раскрывает механизмы трансформации этнического конфликта из одной стадии в другую, и ее наиболее значительный аналитический потенциал связан с исследованием механизмов эскалации этнических конфликтов из ненасильственных в насильственные формы и в затяжную стадию.

Этнический конфликт как лингвистический (концепция Г.Форбса). Хотя первичное утверждение автора, что этнический конфликт – это в конечном итоге конфликт по поводу того, кто контролирует государственную власть (22) – позволяет классифицировать взгляды учёного как один из вариантов реалистической школы в этноконфликтологии, дальнейшая разработка проблемы привела Г.Форбса к созданию собственной, весьма отличной от традиционных для этого направления моделей этнического конфликта.

Г.Форбс считает, что когда мы рассуждаем об этнических конфликтах, то обычно фиксируем внимание на страданиях и разрушениях, которые связаны с этими конфликтами. Но для того, чтобы понять природу таких конфликтов, необходимо отодвинуть в сторону многие из подобных ассоциаций и остановить внимание на более простых, ненасильственных и будничных проблемах, с которых начинаются конфликты. Согласно точке зрения Г.Форбса, современные этнические процессы характеризуются нарастанием этнических контактов (автор не забывает упомянуть в этой связи о «мировой деревне»), и это имеет два следствия, которые даже нельзя считать противоречивыми: с одной стороны, контакты уменьшают различия между этническими группами, а с другой – стимулируют усилия по сохранению и даже увеличению этих различий. Меры по сохранению культурных различий, предпринимаемые одной группой, могут подрывать такие же устремления другой группы. Тем не менее, в условиях нарастающих контактов, которые нередко являются взаимовыгодными, людям необходимо владеть общим языком, и в такой ситуации возникает вопрос, какой именно из языков станет общим. Каждая группа будет стремиться, чтобы члены другой группы изучали именно ее язык и одновременно препятствовать членам своей группы изучать другой язык.

Первоначально такие процессы не имеют характера насильственных действий. Изоляция и субординация, а не насилие и разрушения – вот главные составляющие лингвистического конфликта. Соперничающие группы стремятся использовать различные стимулы и возможности для языковой ассимиляции с тем, чтобы занять наиболее выгодное положение в межэтнических контактах. Целью каждой из соперничающих групп является не разрушение и не насилие по отношению к другой группе, а побуждение её изучить язык собственной группы и минимизировать такие же действия со стороны собственной группы. Языковые различия используются для привилегированного доступа к рабочим местам, власти, образованию и т.д. Языковая стратификация, таким образом, используется соперничающими группами для поддержания социальной стратификации, и в таких условиях насильственное развитие конфликта, по мнению Г.Форбса, – скорее исключение, чем правило. Мультикультурализм, преференциальная политика, движения в защиту прав человека – всё это может быть выражением лингвистического конфликта (23).

Концепция Г.Форбса оставляет двойственное впечатление, и главное, с чем трудно согласиться – это с фактическим отождествлением автором этнического конфликта с одной из его форм – этнолингвистическим конфликтом (правда, в ряде случаев автор делает оговорки, что эта модель не обязательно приложима ко всем этническим конфликтам). Однако анализ лингвистического компонента как самостоятельного и сущностного элемента в этническом конфликте заслуживает внимания. Хотя Г.Форбс почти не апеллирует к этническим конфликтам в бывшем СССР и постсоветских государствах, в которых лингвистические проблемы играли и играют заметную роль, многие элементы его модели и его выводы могли бы быть удачно использованы при анализе природы и механизмов этих конфликтов. Необходимо в целом отметить недостаточное внимание к этнолингвистическим конфликтам в современной этноконфликтологии. Лингвистические проблемы в ней чаще всего рассматриваются не более, как инструмент этнического антрепренёрства, и концепция Г.Форбса является действительно оригинальной в научном плане.

В качестве одной из современных и наиболее удачных концепций этнического конфликта можно считать разработки профессора Института анализа и разрешения конфликтов при Университете им. Дж.Мейсона (Вирджиния, США) Д.Сэндоула, представленные в ряде его работ (24). Д.Сэндоул является руководителем группы по изучению Кавказа в Институте по анализу и разрешению конфликтов в Университете им. Дж.Мейсона (штат Вирджиния, США) и его узкая специализация – конфликты в Закавказье, в частности, армяно-азербайджанский конфликт вокруг Нагорного Карабаха. Сэндоул неоднократно бывал на Кавказе, в том числе и на Северном Кавказе, в частности, на Ставрополье.

В методологическом плане работы Д.Сэндоула можно считать противостоящими постмодернистскому конвейеру, ибо автор не просто признает необходимость, но рассматривает в своей концепции социальный конфликт в целом и этнический конфликт в частности как многоуровневое и многофакторное явление.

Развивая концепции К.Уолтца, Р.Норта и других авторов, Д.Сэндоул считает необходимым анализировать конфликты, их причины и условия на четырех уровнях: а) индивидуальном, включающем биологию, физиологию, психологию человека; б) социетальном, включающем политические, экономические и социальные процессы; в) международном; г) глобальном / экологическом уровне (25). Более того, каждый из четырёх объяснительных уровней в детально разработанной концепции Д.Сэндоула распадается еще на несколько подуровней, тем самым, создаётся сложная и развёрнутая картина этнического конфликта.

Исключительно важным представляется обращение автора к анализу биологических факторов конфликтного поведения человека. Эта проблематика почти выпала из этноконфликтологических исследований 1990-х гг., в которых человек рассматривается как Homo Politicus; неслучайно все работы, к которым апеллирует Д.Сэндоул, анализируя эту сторону проблемы, опубликованы до 1990-х гг, в большинстве своём – в 1960-е – 1970-е гг. Это касается широко обсуждавшихся в тот период проблем агрессивности и человеческой природы, механизмов ритуализированной агрессии и др. Социобиология проделала значительную исследовательскую работу по сравнительному анализу конфликтных и агрессивных форм поведения в человеческом обществе и на уровне сложноорганизованных биологических сообществ. Этот обширный научный материал, видимо попавший под определение «примордиализма», оказался практически полностью за бортом современных объяснительных моделей этнического конфликта. Не являясь специалистом-биологом, Д.Сэндоул не предлагает собственного решения проблемы, но привлечение им работ других авторов существенно обогащает его аналитическую модель.

Не менее важным является его обращение и к психологическому подуровню анализа конфликта, который всё же сохранился в качестве предмета этноконфликтологических исследований в 1990-е гг., хотя и в существенно урезанном виде.

Характеризуя социетальный уровень анализа этнических конфликтов, Д.Сэндоул также обращает внимание на его сложную структуру, включающую, наряду с материальными и иными «реалистическими» мотивами деятельности людей также психологическую мотивацию, массовидные социально-психологические явления, в том числе почти забытый в 1990-е гг. этноцентризм. Далее, Д.Сэндоул выделяет международный и глобальный / экологический уровни. И, если международный уровень анализа этнических конфликтов в авторской концепции в целом имеет традиционный для современной этноконфликтологии характер, то обращение к глобальному как экологическому уровню анализа представляет собой редкое исключение. Между тем, наряду с глобальным как геополитическим уровнем, глобальный как экологический уровень анализа этнических конфликтов представляется также одним из важнейших направлений дальнейшего развития этнической конфликтологии.

Концепция многоуровневого анализа этнических конфликтов Д.Сэндоула выливается в его работах в аналитическую модель, которую автор обозначил как «три столпа анализа». Столп первый и центральный – это анализ структуры конфликта, которая включает определение: а) участников конфликта; б) проблем, составляющих основу конфликта; в) целей, которые надеются достичь участники конфликта; г) их отношения к самому конфликту и тем методам, которыми можно справиться ним; д) среды протекания конфликта. Столп второй – причины и условия конфликтов, которые и должны анализироваться на основе многоуровневого подхода, описанного выше. Столп третий – действия третьей стороны в конфликте, формирование выхода из конфликта или его открытой фазы (26). На основе этой модели Д.Сэндоул осуществляет анализ ряда конфликтов в посткоммунистическом мире, что выгодно отличает его исследование от многочисленных «case studies», выполненных в русле «редукционистского рационализма».

Предлагаемую Д.Сэндоулом модель анализа конфликтов трудно назвать собственно концепцией: она основана на конструктивном и разностороннем использовании обширного научного арсенала и научного инструментария общей и этнической конфликтологии. При анализе различных сторон конфликтного процесса исследователь предлагает использовать те подходы и модели, которые содержат в себе эвристический потенциал, независимо от их современности или традиционности. У читателя работ Д.Сэндоула может даже возникнуть впечатление о компиляционном характере предлагаемой модели: почти каждый из её элементов уже кем-то предлагался или использовался. Но такое впечатление обманчиво: новизна подхода американского автора как раз и заключается в удачном соединении многих, на первый взгляд, разнородных элементов в работающую систему.

Отдельные элементы концепции Д.Сэндоула могут быть дополнены или уточнены, равно как и подвергнуты научной критике. Важно другое: мировая этноконфликтология преодолевает редукционистские подходы, свойственные постмодернистскому мышлению, стремится выйти на системный, многофакторный анализ этнического конфликта, такой анализ, который раскрывал бы сложную природу мотивов человеческой деятельности, сочетал бы всё работающее, что накоплено в различных, зачастую совершенно напрасно соперничающих этноконфликтологических концепциях.