§ 3. Дискуссии 20-х годов

Советская Россия была первым государством в мире, провозгласившим в Конституции 1918г. юридическое равноправие мужчин и женщин во всех сферах социальной жизни. В эти годы на страницах революционной прессы бушевали споры о роли женщин в семье и новом обществе, о свободе половых и сексуальных отношений. Взгляды общественных деятелей и рядовых партийцев тех лет, порой противоречивые и меняющиеся во времени, подробно освещены, в частности, в работах Е.Б. Груздевой [30], С.И. Голода [25, 26, 27], В.З. Роговина [34], З.А. Янковой [130, с. 65—75]. С современных позиций суть большинства этих воззрений является достаточно прогрессивной (марксистская и социалистическая школы феминизма, впоследствии распространенные на Западе, в значительной мере опирались на взгляды классиков марксизма). Так, В.И. Ленин подчеркивал различие между уже установленным юридическим равноправием и фактическим, отмечая, что последнее потребует значительного времени и будет решаться по мере создания общественного хозяйства: «...речь идет не о том, чтобы уравнять женщину в производительности труда, размере труда, длительности его, в условиях труда и т.д., а речь идет о том, чтобы женщина не была угнетена ее хозяйственным положением в отличие от мужчины» [66, с. 99].

Как известно, в идеологических, социально-экономических и культурных условиях тогдашней России эти воззрения получили весьма своеобразное воплощение. Эмпирических исследований в тот период проведено немного. Причем более привлекательными для социологов оказались проблемы сексуальных взаимоотношений молодежи, которая должна была выступить носителем новой морали [см. напр. 20]²⁶. Эти исследования были прекращены уже в начале 30-х гг., когда послереволюционный либерализм стал ограничиваться (запрещение гомосексуализма, ограничения абортов), с последующим принятием законодательных мер, направленных на вмешательство общества в семейную жизнь и стимулирование рождаемости (1944).

Вплоть до начала 60-х гг. никаких исследований не проводится. Социальная политика, в том числе в отношении женщин, диктовалась исключительно государственными интересами: индустриализация, работа в тылу, послевоенное восстановление хозяйства, воспроизводство населения для компенсации людских потерь и т.д. Тоталитарное государство фактически нуждалось не в свободных женщинах, а в бесполых «товарищах» — послушных винтиках, подавляемых (вне зависимости от пола) правящей элитой. Термин «равноправие» употребляется редко, поскольку декларировалось, что «женский вопрос» юридически решен (хотя на деле говорить о правах человека в тоталитарном государстве было вообще нелепо).

В качестве методологического принципа обществоведы чаще используют принцип «социальное равенство полов», что вполне соответствовало идеологии государства, ориентированного на всяческую унификацию (сближение по образу жизни города и деревни, работников умственного и физического труда, разных этнокультур и т.д.). Как отмечает Л. Поляков, «стремление тоталитарной власти подавить любую спонтанную дифференциацию в обществе закономерно привело к культивированию бесполости, отразившейся в клише "советский человек". И если в этом идеологическом "гермафродите" еще различимы какие-то признаки женского пола, то словосочетание "советский мужчина" уже на грани абсурда (что, скорее, говорит об ужасающей реальности этого феномена)» [109, с. 159].

И в последующие периоды методология исследований женских проблем в значительной мере, особенно в рамках научного коммунизма, отражала акценты в государственной идеологии, обусловленной, в свою очередь, социально-экономическим контекстом развития страны. Исходя из государственных нужд менялись и приоритеты в отношении женских ролей («общественница», «труженица», «мать»).