§ 2. Этапы эволюции социологии села в 20—80-е годы

Анализ имеющихся публикаций по социологии села показывает, что те объекты и проблемы, которые изучались «сельскими социологами» на протяжении рассматриваемых лет, сильно менялись. Поэтому имеет смысл выделить и описать этапы эволюции социологии села в СССР.

Монографические исследования села 20—30-х годов. Специфика этого этапа в том, что изучались и описывались отдельные деревни различных губерний страны, причем комплексно, по множеству социальных, экономических, психологических и других характеристик.

Этот этап имел глубокие исторические корни: сбор информации о жизни крестьянских поселений еще в конце XIX века начали губернские земства, работавшие при них санитарные бюро [4, 5]. Земства проводили подробные подворные переписи: описывали имущественное положение семей, их возрастной состав, образование, состояние здоровья. Подробно рассматривались демографические процессы - рождаемость, смертность, заболеваемость. Собранная информация и служила основой первых монографических описаний отдельных деревень России [4].

Исследования велись в рамках этнографических традиций. Главный интерес исследователей состоял не столько в получении обобщающих выводов, сколько в добросовестном описании условий труда и быта, повседневного поведения, хозяйственной деятельности, традиций, образа жизни и образа мыслей жителей отдельных деревень. Не случайно многие монографии носят названия изучавшихся деревень - «Рязанское село Кораблиново», «Слобода Ровеньки», «Деревня Гладыши», «Село Вирятино в прошлом и настоящем» и др. [6]. В поле зрения исследователей были состав крестьянских хозяйств, состав семей, их труд, достаток (уровень жизни), способы проведения досуга, воспитание детей, здоровье. Нередко изучались социальные взаимоотношения внутри села, участие жителей в управлении общественными делами, национальные особенности. Описывалась и психология крестьян.

С начала 20-х годов выделяется особое направление, которое можно назвать партийно ориентированными исследованиями села. Они были обобщены руководителем Комиссии ЦК РКП (б) М.Хатаевичем в книге «Партийные ячейки в деревне» [7], которая в значительной мере посвящена организации и методике сбора информации. Такие исследования инициировались РКП(б) и стимулировались ее политикой в деревне [8]. В частности, по постановлению XI съезда партии, при ЦК РКП(б) была создана специальная комиссия, которая организовала серию обследований села в разных районах страны. По единой программе описывались деревни Иваново-Вознесенской, Саратовской, Алтайской и других губерний, а также Башкирии, Туркестана, других национальных районов.

В первой половине 30-х гг. аналогичные обследования проводились комиссиями при местных партийных органах. Они изучали деятельность партийных организаций в уездах и округах, а также работу школ, больниц, клубов. В обследованиях участвовали и ученые — статистики, историки, социологи, этнографы.

Детально обсуждалась представительность результатов. Использовались взаимоконтролирующие методы сбора данных [8]. Крестьянские хозяйства изучались по специальным подворным карточкам, которые заполнялись исследователями со слов интервьюируемых. Полученные сведения проверялись на сходах крестьян. Для более детальных частных обследований применялись специальные анкеты.

Например, в одной из программ было свыше 400 специальных вопросов. При обследовании, проведенном отделом печати ЦК РКП(б), был использован опросный лист, который должен был обнаружить отношение крестьян к цене массовой газеты, шрифту, формату, языку [9]. Таким образом применялись социологические методы.

В этой работе были весьма полезные находки. Например, пропагандисты изучали, в какой мере крестьяне понимают язык партийной печати. Для этого составлялись специальные словники, включавшие иностранные слова, и крестьян просили указать на незнакомые им [9]. Как отмечает Ю.Арутюнян, «партию интересовали кооперация, совхозы, школы не только сами по себе, но и то, как они оцениваются и воспринимаются населением, т.е. вскрывалась система человеческих взаимоотношений в деревне» [6, с. 13]. Такой же социологический подход был характерен для анализа чисто экономических вопросов. Выяснялось, как население (его разные слои) относится к экономической политике партии и государства в деревне, как оно относится к сельскохозяйственному налогу, к ценам на те или иные товары и др. [8].

Центральный вопрос, на который должны были дать ответ многочисленные экспедиции, сводился к характеристике социально-экономического развития деревни. Куда она идет — к социализму или к капитализму, как происходит и происходит ли вообще в крестьянстве процесс расслоения. Для ответа на этот вопрос использовались почтовые опросы. Например, в 1924 г. газета «Беднота» провела дискуссию на тему «Кого считать кулаком?» и собрала 300 крестьянских писем. Часть писем была опубликована [10, 11].

Оценивая эти исследования, надо разделять сами знания о советской деревне и использование этих знаний в аграрной политике партии. Бесспорно, что информация о деревне 20—30-х гг. представляла тогда и представляет сегодня немалую научную ценность. Прав Ю.В.Арутюнян, который в 1968 г. писал: «20-е годы оставили нам довольно богатое наследство» [6]. Не случайно через несколько десятилетий, в 70-е гг., этот опыт стал предметом специального историко-социологического анализа [12].

Хотя во второй половине 30-х гг. конкретные исследования села еще продолжались (К.Шуваев, Б.Угрюмов, А.Ананьев, ААрина, Г.Котов и др. [6]), в 40-е они прекратились. Их место заняли «обобщающие» труды в духе идеологии «победившего социализма» и концепции «преодоления различий между городом и деревней», достижения «социальной однородности» в условиях и образе жизни городского и сельского населения. Эта концепция базировалась на вышедшем в 1938 г. сталинском «Кратком курсе истории ВКП(б)» и исключала возможность проведения беспристрастных, не ангажированных исследований, отражающих положение села таким, каким оно было в действительности. Более того, концепция «преодоления различий» требовала немалой доли идеализации. В этих условиях честные конкретные исследования несли в себе прямую опасность для официальной идеологии.

Возобновление социально-экономических и этнографических исследований села в конце 50-х—начале 60-х гг. В новой обстановке, возникшей после смерти Сталина и под влиянием XX съезда, возобновились и конкретные исследования проблем крестьянства. Первые такие исследования конца 50-х—начала 60-х гг. в основном были экономическими и этнографическими. В центре внимания находились две группы вопросов. С одной стороны — особенности колхозной собственности, экономическое положение колхозников, принципы оплаты труда (в частности, в связи с осуществленным Хрущевым в 1957 г. переводом колхозников на денежную оплату труда). С другой стороны — культурные особенности сельского населения, национально-психологические традиции в крестьянской среде. Причем, если экономические исследования были весьма серьезными, опирались на солидную статистику и отражали новые тенденции сельской жизни [13, 14], то исследования «духовной жизни», напротив, были идеологизированными и поверхностными. Чаще всего они представляли собой лишь комментарий к партийной доктрине «преодоления различий между городом и деревней» и «формирования коммунистического отношения к труду».

Однако проблематика исследований села постепенно расширялась, выходила за рамки экономики и этнографии. Все сильнее «стучались в дверь» актуальные для страны социальные проблемы деревни.

Макросоциологические исследования села в 60—80-е гг. Развитие советской социологии, как и всей духовной жизни, зависело от директивного «социального заказа» В начале 60-х гг. ЦК КПСС начал проявлять серьезный интерес к социальным проблемам, в частности к таким, как текучесть кадров на промышленных предприятиях крупных городов, миграция сельского населения в города, обеспеченность населения жильем, удовлетворение его потребительских запросов. Внимание к этим проблемам проистекало отнюдь не из чистой гуманности, а диктовалось суровой необходимостью. Главная причина состояла в том, что население страны, уровень жизни которого к этому времени (по сравнению с первым послевоенным десятилетием) значительно поднялся, стало вести себя «не по правилам». Проще говоря, пережив войну и период восстановления народного хозяйства, люди начали предъявлять более высокие требования к условиям труда и жизни, чем те, которые они предъявляли когда-либо ранее.

Партийное руководство и госаппарат выработали особую стратегию реагирования на нужды общества. Они декларировали свое стремление «удовлетворять постоянно растущие потребности трудящихся», но на самом деле действовал «остаточный принцип»: потребности удовлетворялись «по возможности». Народ же становился все менее управляемым. Это породило новую проблему — «человеческого фактора производства». На такой волне и стали возникать первые социологические исследования села. Их главными темами были:

1) социальная структура сельского населения;

2) миграция сельского населения в города;

3) бюджеты времени и образ жизни сельского населения;

4) труд в сельском хозяйстве, трудовые коллективы колхозов и совхозов, управление производством;

5) уровень жизни сельского населения, личные подсобные хозяйства, семейная экономика.

Кратко представим эти направления.

Социальная структура сельского населения. В рамках этого направления было сделано научное открытие, касающееся природы послевоенного советского общества. На данных переписи 1959 г. Ю.В.Арутюнян эмпирически доказал, что внутриклассовые различия между разными профессиональными группами работников сельского хозяйства — глубже, сильнее, чем межклассовые, т.е. различия между рабочими и колхозным крестьянством [15].

Фундаментальность этого вывода состояла в том, что он подрывал одну из программных идей КПСС — постепенного приближения советского общества к социальной однородности. Это приближение мыслилось как все большее стирание различий между двумя основными классами — рабочими и колхозниками в условиях их труда и жизни, а также в отношении к средствам производства, причастности к собственности. Большинство исследователей, работавших по этой проблеме, занимались тем, что иллюстрировали это программное положение все новыми и новыми фактами. Об этом свидетельствует, например, вышедшая в 1971 г. книга «Социология села. Библиография» [16]. Из 459 названий, включенных в раздел СССР (в книге представлены библиографии еще четырех стран — Польши, Чехословакии, Югославии и США), не менее половины посвящены «стиранию различий между крестьянством и рабочим классом».

Книга Ю.В.Арутюняна вторглась в эту идеологическую идиллию и взорвала ее. Революционной была уже и сама цель его исследования, которая состояла в том, чтобы «изучить соотношение межклассовых и внутриклассовых различий, раскрыть сущность и конкретное проявление различий между отдельными социально-профессиональными группами сельского населения... и оценить с этой точки зрения перспективы развития сельского общества» [15, с. 14—15]. Проведя исследование на базе беспрецедентно огромной статистической информации, дополненной данными социологических опросов, автор делает вывод, что общепринятое представление о социальной структуре советского социалистического общества, включающей рабочий класс, колхозное крестьянство и интеллигенцию, недостаточно. Он пишет: «Может быть принят меньший интервал, когда элементом структуры становится социально-профессиональная группа (выделяемая по характеру труда — P.P.). Социально-профессиональные группы в рамках государственного сектора и в рамках колхозно-кооперативного сектора находятся в равном отношении к средствам производства... Таким образом они теряют признак классовой характеристики... Они могут рассматриваться как внутриобщественные слои. При таком взгляде на структуру общество представляет собой многослойную систему». Этими слоями, по мнению Ю.Арутюняна, были: 1) неквалифицированные и малоквалифицированные работники физического труда; 2) квалифицированные работники физического труда; 3) служащие и 4) интеллигенция. И далее: «Социально-профессиональная группа — первичный элемент социальной структуры. Она объединяет не просто технологически сходные профессии и занятия, но такие, которые социально однородны, т.е. занимают одинаковое положение в общественной организации труда, в формах и размерах присваиваемого группами общественного продукта, в использовании и распоряжении общественной собственностью» [15, с. 14—15].

На место канонизированной формулы «два класса один слой» была выдвинута другая социальная категория анализа. Введение ее позволило выявить «многослойность» советского общества, его стратифицированность [Арутюнян — 1960, 1966, 1971].

В развитие этих исследований Б.И.Староверовым был проведен чрезвычайно полезный крупномасштабный анализ региональных различий социальной структуры сельского населения страны [17]. Исследование условий жизни в разных регионах помогало выявлять социальные проблемы села и нередко находить их решения.

Параллельно в те же годы проблематика социальной структуры разрабатывалась также в рамках исследований рабочего класса промышленных предприятий (С.Кугель — 1963, В.Семенов — 1965, О.Шкаратан — 1967). Но анализ структуры сельского населения позволил сделать более крупные выводы. Почему?

Во-первых, потому, что в отличие от городской промышленности в деревне присутствовали все элементы социальной структуры в ее канонизированном понимании — колхозное крестьянство, рабочий класс (рабочие совхозов и др.) и интеллигенция, то есть все общественные группы населения страны. В частности, поданным переписи 1959 г, 19 млн. человек (40 % сельского населения) были заняты в государственном секторе.

Во-вторых, село представляло более богатую структуру собственности, чем город, поскольку в нем, кроме государственной собственности, были представлены еще и личные подсобные хозяйства (ЛПХ), дававшие доход и облагавшиеся налогами. И хотя в официальной доктрине социализма они как «стратообразующий фактор» не рассматривались, реально они этим фактором, конечно, были (Арутюнян разработал целую цепь доказательств необходимости подразделять «владение собственностью» и «распоряжение ею»).

Короче говоря, именно по проблематике социальной структуры села в 60— 80-е гг. были получены результаты, облегчившие понимание социальной стратификации в СССР и в постсоветской России.

Миграция сельского населения в города. Это направление родилось из «запросов практики», связанных с ростом масштабов сельской миграции, необходимостью ее регулирования, а, следовательно, потребностью знать факторы, выталкивающие население из села. Инициатором направления стал коллектив исследователей в Новосибирске под руководством Т.И.Заславской. Однако сельской миграцией занимались во многих районах страны (В.Староверов), эта проблема стала одной из ключевых тем в исследованиях общих проблем миграции населения страны (В.Переведенцев, Л.Рыбаковский, Г.Морозова и др. [17, 18, 19, 20]) Их особенность состояла в региональном и прикладном характере. Хотя факторы, которые выталкивали население из деревни, были в основном сходными, но условия труда и жизни — как в сельской местности, так и в городах разных регионов страны — значительно различались. Это оправдывало многочисленные региональные исследования сельской миграции.

Бюджеты времени и образ жизни сельского населения. Проблематика образа жизни сельского населения (как и городского) была инициирована очередными идеологическими декларациями 70-х гг., хотя сам по себе объект в научном отношении представлял несомненный интерес. Однако это направление оказалось развитым слабее, чем два описанных выше. Сказалась и нетрадиционность направления, и то, что для эмпирического представления образа жизни (в полном смысле этого понятия) требовался довольно сложный многомерный типологический анализ различных видов активности населения. Информацию такого рода за много лет до этого периода начали и продолжали собирать и изучать «бюджетники» (В.Патрушев, В.Артемов и др.). Но в рамках бюджетных опросов целостные-«социальные портреты» в те годы, о которых идет речь, еще не строились: описание данных шло не по типам поведения, а по одномерным занятиям применительно ко всей изучаемой совокупности населения. В отличие от этого в конце 70-х гг. была сделана первая попытка «многокомпонентного» описания образа жизни сельского населения по семи видам деятельности (Р.Рывкина [21]). К сожалению, опыт таких исследований не вышел за рамки Новосибирской области.

Труд в сельском хозяйстве, трудовые коллективы колхозов и совхозов, управление производством. Это направление представляли Л.В.Никифоров, Т.Е.Кузнецова, И.Т.Левыкин, В.А.Калмык, Р.К.Иванова, З.И.Калугина, В.Д.Смирнов и др. Наиболее глубокие исследования здесь касались характера отношений собственности в колхозах и совхозах, а также путей сближения условий труда в сельском хозяйстве (включая и личные подсобные хозяйства) с условиями в городах (Л.Никифоров). Чрезвычайно полезными были и бюджетные обследования труда — анализ значительной перегрузки работников (З.Калугина).

Особо надо сказать об исследованиях эпохи горбачевских реформ, т.е. второй половины 80-х гг. Взятый в те годы КПСС курс на «совершенствование хозяйственного механизма» советской экономики привел к тематической переориентации исследований села. Акцент был сделан на новые, актуальные проблемы сельского хозяйства, а именно на 1) перспективы перестройки системы управления производством — возможности его демократизации, потенциал выборности руководителей предприятий, работа Советов трудовых коллективов, новая роль профсоюзов и проч.; 2) готовность работников сельского хозяйства к перестройке, к работе в условиях «полного хозрасчета»; 3) возможности переориентации работников в сфере труда, формирования «чувства хозяина» (Р.Рывкина, Л.Косалс, С.Павленко [22, 23, 24]).

Социологические исследования тех лет как бы тестировали «экономический утопизм» властей. Например, новосибирские социологи, обращаясь к работникам сельского хозяйства с прожективными вопросами типа «Могли бы вы работать лучше?», «Хотели бы вы участвовать в управлении ...» и не говоря о каких-либо серьезных переменах в экономических отношениях (поскольку таковые еще не планировались), ставили респондентов перед довольно нелепым выбором: выяснялось, появляется ли у них «чувство хозяина», хотя условий для того, чтобы стать хозяином, не предлагалось. Поэтому обнаруживалось, что никаких перемен в трудовой мотивации не возникало. Зато были получены совсем другие (и крайне важные) результаты. Главными можно считать три.

Первый: доказательство резко критического отношения работников к административно-командной системе управления производством, к «хозяйственному механизму советской экономики».

Второй результат: доказательство огромного недоиспользования трудового потенциала работников. Например, на вопрос «Могли бы вы работать лучше?» (который задавался с начала 80-х гг.) 75—80 % опрошенных отвечали: «Да, так как работаю не в полную силу». На вопрос: «При каких условиях вы могли бы работать лучше?» те же 75—80% отвечали — «при наличии необходимых материально-технических условий: запчастей, транспорта, нормальной техники и др.»

Третий результат: доказательство деформации трудовых мотиваций работников. Например, более 70% опрошенных не имели «достижительных мотиваций», т.е. желания продвигаться вверх, заниматься более ответственной и более престижной работой [22, 23, 24].

Общий итог исследований по этому направлению был таков: социалистическая трудовая мотивация себя изжила, а новая, рыночная не сложилась Этот результат вплотную подводил к выводу о необходимости радикальных перемен в системе экономических отношений. Социологические исследования свидетельствовали, что управлять по-старому и иметь эффективную экономику — невозможно. Придется или перестроечные лозунги снимать, или перестраиваться «не на словах, а на деле». История выбрала вторую альтернативу.

Материальное благосостояние, уровень жизни сельского населения. Особенности этого направления (М.Сидорова, М.Можина, Т.Кузнецова, З.Калугина, А.Шапошников, В.Тапилина, Л.Хахулина и др.) состояли, во-первых, в том, что изучался сложный комплекс характеристик, лежащих за рамками труда, куда входили жилищные условия населения, потребление общественных услуг; во-вторых, проводились глубокие исследования личных подсобных хозяйств; в-третьих, в рамках этого направления впервые начали изучать всю совокупность доходов, получаемых всеми членами семьи из разных источников.

Особо надо сказать о новосибирской научной школе сельской социологии (точнее было бы называть ее школой социальных проблем села). Она начала формироваться во второй половине 60-х годов на базе отдела социологии, созданного в Институте экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения Академии наук СССР (ИЭиОПП СО АН СССР). Созданию этой школы благоприятствовали особые условия: концентрация в Академгородке молодых исследователей, приехавших в Сибирь из разных центров страны (в основном из Москвы и Ленинграда) ради возможности заниматься наукой; инициатива и пбддержка нового направления директором института академиком А.Г.Аганбегяном; наличие авторитетного научного руководителя Т.И.Заславской; наличие финансовых возможностей, предоставлявшихся Сибирским отделением АН СССР для систематического проведения экспедиций в районы Новосибирской области и Алтайского края.

Первое конкретное исследование было посвящено миграции сельского населения Новосибирской области (Т.И.Заславская, Л.В.Корель и др.). Основная цель состояла в выяснении глубинных причин (факторов) миграции и в разработке практических рекомендаций по регулированию этого процесса [25, 26]. Однако социальные факторы миграции были представлены здесь столь широко, анализ их влияния на миграционное поведение жителей деревни оказался столь объемным, что это исследование довольно быстро вышло за первоначальные рамки и переросло в другое, более крупное направление — «системное изучение деревни». Объектом здесь была уже не миграция, а деревня как система жизнедеятельности населения, включая и весь комплекс условий жизни, и сферу труда. Не случайно после первой монографии, названной «Миграция сельского населения» [25], все последующие были посвящены комплексным описаниям деревни как системного объекта, как «подсистемы социалистического общества» [27, 28].

Масштабы исследования были огромными. О них свидетельствуют, например, характер и объемы собираемой информации. Использовалась двоякая информация: статистическая и социологическая. Социологический инструментарий включал две взаимосвязанных анкеты: «Анкету семьи» и «Анкету работника».

Совокупность их блоков охватывала все основные стороны жизнедеятельности населения деревни: состав семьи, занятость всех ее членов, трудовую деятельность работающих, учебу школьников, условия воспитания дошкольников, жилищные условия, домашнее хозяйство семьи, ее личное подсобное хозяйство; использование общественных услуг — транспортных, медицинских, культурно-образовательных, бытовых; участие в управлении производством (по месту работы). Собиралась информация о всех источниках доходов семьи, о миграционных намерениях, о родственных связях за пределами села и др. [27].

Статистическая информация собиралась с помощью 12 статистических форм - таких, как «Справка населенного пункта», «Справка сельсовета», «Справка колхоза (совхоза)», «Справка школы», «Справка медицинского учреждения» и другие, содержащих основные показатели, характеризующие условия труда и жизни в изучаемых районах и поселениях. Эти формы разрабатывались научными сотрудниками отдела социологии, но заполнялись работниками местных филиалов Госкомстата СССР.

Огромными были и масштабы выборки: в первом опросе 1967 г. были опрошены свыше 5 тыс. семей, что составило более 10 тыс. сельских жителей. К тому же исследование носило панельный (мониторинговый) характер: оно повторялось с интервалом в пять лет — в 1972, 1977 и в 1982 гг. Наряду с новыми вопросами к населению, в анкеты повторно включались и ранее задававшиеся.

Однако главным в успешности работы новосибирского коллектива были, конечно, не масштабы информации и поля, а два других фактора: 1) организация исследования, особенности разделения и кооперации труда в научном коллективе и 2) используемая методология.

Особенность организации исследования состояла в том, что несколько десятков участников, изучая достаточно сложный социальный объект, работали как одно целое. «Тайна» эффективности исследования состояла в том, что существовала строгая специализация при одновременной жесткой интеграции, увязке разных тем, отражающих разные стороны жизни сибирской деревни. С одной стороны, в основе исследования лежала единая концепция развития деревни: единое представление о механизме ее функционирования, ее связях с городом и др. Использовались единая программа сбора информации, сходные методы обработки и анализа. С другой стороны, каждый исследователь был самостоятельным специалистом в своей теме и мог углубляться в нее, насколько хотел. В результате «стыковки» тематически разных исследований итоговая картина сибирской деревни получалась весьма богатой, многогранной.

Исходным и в то же время базовым фактором формирования новосибирской научной школы явилась использовавшаяся методология. Причем, методология двоякого рода: общенаучная и специальная. Принятая общенаучная методология, так называемая пятичленка познавательной деятельности, конкретизированная с учетом особенностей социальных объектов (Р.В.Рывкина), формировала у исследователей определенные традиции, касающиеся структуры исследований и требований к их доказательности [29]. Наряду с этим, по мере углубления и расширения исследований, формировался комплекс специальных методов, адекватных тем объектам, которые изучались, и той информации, которую использовали.

Огромную роль сыграл комплексный, экономико-социологический анализ изучаемых объектов. Благоприятно сказалось то, что отдел социологии ИЭиОПП СО АН СССР возник в коллективе экономистов, которые составляли основную часть его кадрового состава. В центре внимания были не классические проблемы социологии, а социальные проблемы сибирской деревни, рассматривавшиеся с учетом экономических условий в стране, состояния производства, социально-бытовой инфраструктуры села. Это придавало исследованиям весьма конкретный, деловой характер.

Об экспедициях. Деревня — это другое общество, довольно сильно отличающееся от городского. Поэтому требовалось погружение, более или менее длительное включение в него, общение с его людьми. Выезды в села Новосибирской области, Алтайского края, других районов Сибири осуществлялись, как правило, летом. Формировались экспедиционные отряды, за которыми закреплялись специальные автомашины из парка СО АН СССР. План и смета экспедиции составлялись довольно тщательно, утверждались на разных инстанциях. Начальниками отрядов (как и начальником всей экспедиции) были научные сотрудники отдела социологии. Они же проводили социологические опросы, что обеспечивало высокое качество информации. В состав отрядов, как правило, входили студенты НГУ. На экономическом факультете НГУ с конца 60-х гг. читался большой курс «осоциологиченной» философии, а в середине 70-х гг. была открыта специализация студентов по социологии, где впервые начал читаться годовой курс «Методология и методика социологических исследований» (Р.В.Рывкина).

Положительную роль играл и систематически работавший (25 лет) методологический семинар отдела, на котором рождались и «обкатывались» новые научные направления.

Весьма продуктивным было внедрение типологического метода обработки информации. Исследователями-сибиряками были построены типологии практически всех уровней структуры села: сельских регионов (Т. Заславская, С.Крапчан [30]), сельских административных районов (В.Федосеев), сельских поселений (Е.Горя-ченко [31]), аграрных городов (АТроцковский), типов сельскохозяйственных предприятий (П.Колосовский, Л.Косалс [32]) и типов поведения, например, типология сельских потребителей товаров и услуг (В.Тапилина, Л.Хахулина, Т.Богомолова), образа жизни (Р.Рывкина, ААртемов [33]), семейных экономик (А.Шапошников). Если учесть, что каждая из этих типологий строилась на базе огромной статистической информации, то надо признать, что названный комплекс типологий можно считать довольно полным «анатомическим атласом» сибирского села.

Если вернуться к социологии села советского периода в целом, то надо отметить еще одну ее особенность (которая проявилась и в новосибирской школе) - прикладную направленность (В.Смирнов). Классическим примером прикладных исследований было изучение системы сельского расселения. Активно изучались проектирование и застройка сельских населенных пунктов, в центре внимания было сельское жилье, организация личных подсобных хозяйств и др. Все эти темы свидетельствовали о том, что сельская социология была связана с государством, с аграрной политикой [35].

Это заставляет задуматься над проблемой «социология и власть» Социологи села, современники тех или иных этапов истории, участвовали в реализации соответствующих политических акций РКП(б)—ВКП(б)—КПСС. Понятно, что социальный смысл (полезность) этого на разных этапах истории страны был разным, поскольку разной была и проводившаяся политика. В 60—80-е гг. такое участие было вполне естественно и оправдано, если учесть, что именно с середины 60-х гг. начали проводиться серьезные мероприятия по «социальному обустройству села». Конечно, при этом допускались ошибки, приносившие жителям немало горя (достаточно вспомнить о политике укрупнения сельских поселений, ликвидации малых деревень). Но то, что социальное переустройство деревни при всем том велось, что деревня меняла свой вид — это бесспорно.