Раздел второй. Проблемы социальной дифференциации Глава 4. Социальная структура и стратификация (з.Голенкова, е.Игитханян) § 1. Вводные замечания

Исследования социальной структуры и стратификации в российской дореволюционной, советской и постсоветской социологии примечательны в нескольких отношениях.

В дореволюционной России (т.е. до 1917 г.) уже с конца 60-х гг. прошлого столетия проблематика классов и сословий, можно сказать, составляла ядро социально-философского и социологического мышления. Если немецкую социологию тех лет отличает рационализм в анализе социальных изменений, общественного развития (Вебер, Теннис), французскую — особое внимание к стабилизирующим и скрепляющим общественный организм функциям культуры (Дюркгейм и его школа), английскую — интерес к социально-историческому анализу (Тойнби), то в русской социологической традиции акцент переносится на проблематику социального расслоения. Возможно, это как-то связано с социокультурной доминантой общинной «справедливости», извечными проблемами «кто виноват?» и «что делать?», каковые приводили к поискам причин противоборства социальных интересов. Несомненно, что сильнейшее влияние оказывали социал-демократы, марксисты, поскольку в теории Маркса именно классовая борьба есть движущая сила истории. В полемике с марксистами формировались и другие направления, опять же центрирующие внимание на «рабочей проблеме» или проблемах распада сельской общины в годы столыпинских реформ. Не случайно Питирим Сорокин вошел в классику мировой социологии в том числе и благодаря своему фундаментальному труду о социальной стратификации и социальной мобильности.

В первые годы советской власти проблематика социальной структуры становится полем острой идеологической полемики и позже влечет репрессии под лозунгом «обострения классовой борьбы в ходе строительства социализма». Понятно, что объективные исследования социального расслоения становятся практически невозможными, да и вообще социология объявляется «буржуазной наукой».

В период «хрущевской оттепели» 50—60-х гг. возрождение социологических исследований именно в рассматриваемой области остается под наиболее жестким идеологическим контролем, так как формула социальной структуры — два класса (рабочие и крестьяне) плюс прослойка интеллигенции — абсолютна и сменялась лишь очередными партийными установками о «сближении классов», «становлении социальной однородности» социалистического общества.

Чтобы продвигаться в познании действительной структуры общества, состава социальных слоев и групп, советским социологам требовались не только знания (доступ к западной литературе был весьма ограничен), но и мужество, возможно в большей мере, чем, например, исследователям семьи или бюджетов времени. Между тем (и мы намерены это доказать), несмотря на идеологические шоры и прямое давление партийных установок, начиная с 60-х гг. исследователи социальной структуры мало-помалу расшатывали официальные каноны просто потому, что данные эмпирических обследований противоречили им. В свойственной тому времени манере маскировки реальности, изобретая идеологически приемлемые словосочетания, исследователи социальной структуры приближались к научным стандартам мировой социологии и в понятийном аппарате. Например, социальная мобильность обозначалась как социальные перемещения, межклассовые образования именовались самым разным образом и, прежде всего, в терминах вроде «различия по характеру и содержанию труда», «рабочие-интеллигенты», «рабочие-крестьяне» и т.д., хотя проблемы номенклатуры, бюрократии, элит оставались темами-табу.

Гласность периода перестройки открыла широкую дорогу для объективного, неидеологизированного изучения социальной стратификации, и начавшиеся позже рыночные реформы выдвинули столько проблем и в таком специфическом российском контексте, что ни одна из классических теорий не дает удовлетворительного их объяснения.