8.2 Молодежь и церковь: проблемы взаимоотношения в современной России

Семь десятилетий государственного атеизма обусловили господство представлений о роли религии в российском обществе, как далекой от реального участия в решении его актуальных проблем.

Определяющее влияние церкви в деле воспитания юношества в начале ХХ столетия и наличие мощных религиозных молодежных организаций еще в 20-е годы (кстати, доминировали тогда объединения протестантской ориентации, например, Христомол объединял в 1928 году более 2 миллионов юношей и девушек), принимаются сегодня как просто исторические факты.

Между тем, за последнее десятилетие ситуация в России существенным образом изменилась.

Еще в середине 1980-х годов, по данным массовых опросов, уровень религиозности молодежи фиксировался в пределах 1-2% (для взрослого населения - около 10%). В конце 1990-х годов ситуация радикально меняется: о своей принадлежности к верующим заявляют 32,1% молодежи (34,9% взрослого населения), в то время как атеистами себя считают только 14,6% (среди взрослых - 13,5%).¹ Конечно, аудиторией этих опросов стали разные группы (поскольку юноши и девушки конца 90-х были детьми в середине 80-х), но довольствоваться таким наивным объяснением было бы не слишком ответственно.

Правильным будет описать ситуацию в пределах доступной информации, с тем, чтобы затем обратиться к более глубокому анализу. Такое описание может быть сделано следующим образом: безрелигиозное общество стало формально религиозным. В принципе, если бы конфессиональные организации поставили перед собой задачу стопроцентного «охвата» молодежи (как в советское время комсомол), то они могли бы ее решить. Существенно, однако, не это, а те реальные поведенческие установки, которые стоят за формальным прокламированием своей принадлежности к той или иной конфессии, поскольку именно от них зависит понимание задач взаимодействия с конфессиональными организациями.

Прежде всего, очевиден разрыв между двумя типами самоидентификации. Молодежь в подавляющем большинстве заявляет о принадлежности к традиционным религиозным объединениям (порядка 4/5 - к православной церкви, около 1/10 - к исламу), в то же время, не проявляя той же уверенности в определении своей мировоззренческой принадлежности.

К православным относят себя 56,2% в группе колеблющихся в выборе своего отношения к вере в Бога, 24,1% верящих в сверхъестественные силы (то есть, собственно, еретиков с точки зрения ортодоксального православия), и даже 2,1% не верящих в Бога вообще. Православный атеист - действительно символический нонсенс нашей эпохи.

Во всех этих случаях речь идет отнюдь не о раздвоении личности. Мы имеем дело с людьми, для которых церковная общность – однозначно, общность социальная. Однако, с позиций действительно верующих, Церковь - тело Господне, град Божий, противопоставленный царствию земному. Не вдаваясь в мистические толкования, или анализ патристики, начиная от Августина, достаточно указать на чисто формальное соображение: абсолютное большинство провозглашающих себя принадлежащими к православной церкви с позиций самой церкви являются отлученными от нее, поскольку в течение года и более не принимали участия в таинстве причастия (чему необходимо предшествует исповедь). Между тем, регулярно посещают церковь всего 3,2% православной молодежи (этот показатель существенно выше у мусульман - 13,3 % и особенно у протестантов - 57,1%); систематически находятся в кругу конфессионального общения лишь 4,4 % молодых людей. Несущественным это может казаться только атеисту.

Основой принадлежности к любой конфессии выступает именно принятый в ней Символ веры. Между тем, по данным опросов, к колеблющимся между верой и неверием относят себя 32,7% православной молодежи, 30% мусульман, 14,3% протестантов. Однако уважение к своим национально-конфессиональным традициям вовсе не переходит в готовность беспрекословно следовать социально-политическим и духов­ным предписаниям религиозных руководителей. Тем интереснее проследить, каким видится место религиозных организаций нынешней молодежи в новых условиях общественно-политической жизни России. Так, на вопрос: «Какую роль, по Вашему мнению, должны играть религиозные организации в духовной и общественной жизни нашей страны?», ответы распределились следующим образом. За активную роль конфессий именно в общественно-политической жизни общества высказалось лишь 5,4% молодых респондентов. Значительно больше (24,0%) считают, что деятельность конфессий должна быть направлена только на удовлетворение религиозных потребностей верующих, и почти половина (49,2%) молодых людей полагает, что деятельность конфессий должна быть строго ограничена - служить укреплению духовности и нравственности в обществе. Сходные ответы были получены и среди взрослого населения (соответственно 7,0%, 24,0%, 59,7%).

Парадокс этот имеет простое объяснение: к сожалению, молодежь воспроизводит все те же установки относительно необходимости господствующей идеологии, будто бы «необходимой» для нормального функционирования общества. Между тем, история дает довольно примеров попыток построения «царства Божия на земле», и все они имели самые гибельные последствия. Подлинно религиозное мироощущение предполагает не строгое осуществление в земной жизни заповедей (что принципиально невозможно), а именно понимание этой жизни, как грешной, неправедной, противопоставленной жизни вечной. Именно этот подход, при всей его кажущейся иллюзорности, на деле оказывается единственно продуктивным.

Популярность этого тезиса в общественном мнении молодежи подтверждает и то, что в поддержку духовно-нравственной деятельности религиозных организаций вы­ступают представители всех мировоззренческих групп (верующие в Бога - 56,1%, колеблющиеся - 52,4%, верующие в сверхъестественные силы - 58,4%, индифферент­ные - 35,0%, неверующие - 34,2%), а так же конфессиональных групп (православных -56,0%, мусульман - 60,0%, католиков - 75,0%, протестантов - 64,3%, буддистов -50,0%).

Довольно чуткое и заинтересованное отношение верующая молодежь прояв­ляет к разным аспектам политического бытия конфессий, в том числе государственно-церковным отношениям. Интересно в этой связи проследить, насколько уважительно в стране, где Конституция провозглашает светский характер госу­дарства, равенство конфессий перед законом, верующая молодежь, как и население в целом, воспринимает идеи религиозного плюрализма. Разумеется, тут перекре­щиваются интересы различных религиозных организаций, поэтому восприятие и трактовка этой проблемы не могут быть одинаковыми. И все же население, в том числе молодое, не соглашается с идеей исключитель­ности одной религии. Тезис о том, что православие должно стать государст­венной религией, разделяют 11,5% молодых респондентов и 16,3% взрослых. Равенство религий перед законом, независимо от их вероучения и истории, поддержали 40,0% молодых и 40,8% взрослых. Готовы отдать предпочтение традиционным религиям, ограничивая деятельность новых конфессий, соответ­ственно 23,2% и 28,2%.

Примечательны суждения на этот счет в мировоззренческих и конфессиональных группах. Больше всего поддерживают идею придать православию государственный статус верующие в Бога (17,4%), а наименее расположены к этому верующие в сверхъестественные силы (5,7%). За равенство религий выступает большинство во всех мировоззренческих группах с удивительно равными показателями - около сред­него значения по молодежной выборке 40%.

В конфессиональных группах государственный статус православия готовы под­держать 18,4% православных и 5,6% буддистов при полном отказе от этого рес­пондентов-мусульман, католиков, протестантов, иудеев. Идея равенства религий нашла более значительную и довольно дружную поддержку, хотя и с разными показателями, у 37% православных, 44% буддистов, 57,1% протестантов, 70% иудеев, 80% мусульман.

Однако, в представлениях молодежи, это равенство распространяется только на традиционные религии. Так, 23,2% молодых людей допускают ограничение новых конфессий, что меньше, чем среди взрослого населения, где этот показатель составляет 28,2%. Здесь мы видим один из немногих примеров, когда молодежь проявляет большую сдержанность и толерантность. Это тоже является свидетельством приверженности не столько официальной линии патриархата, сколько все той же советской традиции, привычно разделяющей легитимные и нелегитимные процессы.

Это же проявляется и в электоральном поведении молодежи. Большинство молодых людей, положительно относясь к возрастанию влияния религиозных организаций, фактически выражает пожелание, чтобы последние четко определили свое место в общественной жизни и не вмешивались в сферы, лежащие вне их компетенции. Так на парламентских выборах в декабре 1995 года «Христианско-демократический союз - христиане России» набрал лишь 0,3% голосов электората, общероссийское мусульманское движение «Hyp» - 0,6%, а общественно-политическое движение «Союз мусульман России» не смогло собрать подписи для участия в выборах. На этом фоне, безусловно, мудрой оказывается жесткая позиция патриарха, закрепленная в соборных решениях, безоговорочно запрещающая православным священнослужителям любое участие в политической деятельности.

Обратимся далее к кругу вопросов, раскрывающих взаимоотношения конфес­сионально-мировоззренческих факторов с социально-экономическими установками и ориентациями молодежи. В частности, ответы во всех мировоззрен­ческих группах - будь то верующая, колеблющаяся, индифферентная или неверую­щая молодежь - выявили общую тенденцию: тех, кто считает, что проиграл от про­водимых в России реформ, значительно больше, чем тех, кто считает, что выиграл от них. Однако среди верующих в Бога это противоречие менее острое: выигравших - 13,6%, а проигравших - 20,4%, среди неверующих соответственно 12,5% и 33,8%. Еще более разительны ответы на вопрос: проводятся ли нынешние реформы в России в интересах молодежи, будущего страны. В различных мировоззренческих группах они отличаются глубокой убежденностью в том, что реформы не соот­ветствуют интересам молодежи и будущего страны. Так считает 46,6% верующих в Бога молодых людей, 43,6% колеблющихся, 49,0% верующих в сверхъестественные силы, 53,7% неверующих.

Примечательно, что на фоне отсутствия среди значительной части молодежи оптимизма относительно судьбы своей страны, верующие все же чуть менее песси­мистично оценивают перспективы развития России в ближайшие 5-10 лет.

Более сдержанна позиция молодых верующих по другим проблемам. Например, в ответах на вопрос, нравится ли им в целом сегодняшняя жизнь в России, безого­ворочно «да» ответили 9,2% верующих и 6,8% неверующих. Сравнительно большая склонность и тяга верующей молодежи к спокойному образу жизни, вечным жиз­ненным ценностям проявилась и в том, что среди достижений желаемого в различных сферах наибольший интерес у нее, впрочем, как и у всей молодежи, вызывают полу­чение хорошего образования, создание счастливой семьи, занятие любимым делом.

Общей характеристикой религиозности молодого поколения может служить ее не церковный и пассивный характер. Примерно половина посещает церковь 1-2 раза в год, но и это, скорее, реализация причастности к праздничной обстановке Пасхи или другого из двунадесятых праздников, а не систематическое подтверждение принадлежности к общине верующих.

Итак, религиозность молодежи имеет довольно сложную структуру. При общем возрастании по сравнению с прошлыми десятилетиями числа верующих, среди молодых людей существует довольно значительная часть (более 50%) неопределившихся – колеблющихся между верой и неверием, а так же индифферентных и верящих в безликие сверхъестественные силы. Нерелигиозный тип мировоззрения продолжает занимать значительное место в сознании молодежи. В литературе проводится аналогия между этим состоянием в России и тем, что Томас Лукман определил как приватную религию, или невидимую церковь. В наших условиях это проявляется в том, что молодежь, выросшая в отрыве от православных традиций, верит в возможность личного общения с Богом без посредничества церкви и священников. Безусловно, современное молодое поколение может оказаться более восприимчивым к религиозной идеологии. Однако здесь необходимо учитывать двухсторонний характер социального взаимодействия церкви и молодежи: воцерквление юношей и девушек, их объединение вокруг епархий может содействовать «ювенизации» церкви, то есть ее обновлению и нежелательным для иерархов преобразованиям.¹

Поэтому природа неформальной религиозности российской молодежи отлична от западных практик и требует фундаментального изучения. И немаловажную роль здесь должен занимать вопрос о связи молодежи с различными религиозными сектами.