Куда идешь?

В знаменитом фильме «Римские каникулы» некая дама приезжает в Рим и находит здесь свою любовь. Ну что ж, в моем случае как раз наоборот — приехал сюда, чтобы сбежать от какой-то дурацкой любви, от всяких будничных дел, может быть даже — от самого себя. Хотя — ссылаешься на усталость от опостылевших встреч, бесконечной работы, таишься от них на веселых пирушках, а вопрос остается, и с каждым годом он становится все мучительнее...

Многие знают — Рим основан в 753 году до н. э. братьями Ремом и Ромулом. Известно даже, что это произошло 21 апреля и, возможно, во время дождя. Однако археологи утверждают — вечный город возник гораздо раньше этой даты, на месте греческой гавани, построенной еще в крито-микенские времена, то есть в XIV—XII веках до н. э. И возможно, соответствует правде миф о том, что начало римскому народу положил сам Эней, троянский герой, спасшийся во время гибели Трои.

Так или иначе, на левом берегу быстрой реки Тибр по­явился город, который после древнейшего периода своей истории совершил небывалый скачок в собственном развитии. Всего за 53 года он превратился в центр мировой империи, покорил огромные территории и, став преемником древнегреческой культуры, вывел ее на качественно новый уровень. Впрочем, глупо рассуждать о величии римской цивилизации. Вечный город еще всех нас переживет. И это немного раздражает.

Всю жизнь мечтал увидеть Колизей. Как писал в VII веке монах достопочтенный Беда из Лондона: «Пока стоит Колизей, будет стоять Рим, а если упадет Колизей, падет Рим, но когда упадет Рим, мир тоже погибнет». Огромный, высокий, в девятиэтажный дом, Колизей был возведен евреями, захваченными в плен во время Иудейских войн в I веке н. э. Его правильное историческое название — Театр Флавия, в честь императора Веспасиана Флавия, при котором его начали возводить. К слову сказать, именно Веспасиану при­надлежит фраза, определяющая дух сегодняшней цивилиза­ции, — «деньги не пахнут».

Да, так далеко до основания Харькова и так хорошо строили. Пол Колизея был выстлан досками, а от хищников, с которыми здесь сражались гладиаторы, зрителей защищали высокие решетки, утыканные сверху слоновьими бивнями. Не лишняя мера предосторожности. Только во время торжеств по случаю открытия Колизея на сцену было выпу­щено 5 тысяч хищных зверей, а на трибунах Колизея могли одновременно наблюдать за представлением до 70 тысяч человек.

После падения Римской империи в результате нескольких сильных землетрясений Театр Флавия сильно пострадал и надолго превратился в своеобразную каменоломню для местных жителей. Таким же способом растаскивают облицовку нашего оперного театра для своих дач некоторые харьковчане, интеллект которых остался на уровне раннего средневековья.

Прекратилось уничтожение Колизея лишь в XVIII веке, когда его освятили в память о якобы замученных на его арене христианах. Вообще-то их убивали в цирке Нерона, который находился совершенно в другом месте. Единственное, что связывает имя гонителя христиан Нерона и Колизей — стоявшая здесь огромная статуя обожествленного при жизни императора, самая большая из сотворенных в бронзе за всю историю человеческой цивилизации. Ее высота была 35 метров — мечта торговца цветными металлами!

Да и чего осуждать Нерона. Тем более что как актер, а говорят он был неплохим актером, и человек, имеющий значительное состояние, он пользовался бы сегодня колоссальным успехом у публики. Восторженные поклонницы раскупали бы его постеры, а местные газеты с радостью перепечатывали из зарубежных изданий пикантные подробности его интимной жизни. Мы живем в век нерончиков.

Но римляне ничего подобного не ведали, как и не знали, что в самый разгар гонений на христиан в 64 году н. э., из ворот вечного города вышел неприметный человек. Смешавшись с толпой, он брел по напоминающей заброшенные улочки Москалевки древней дороге. Она и сегодня называется Аппиевой дорогой. Да, та самая первая римская дорога, которая помнит еще распятых рабов армии Спартака. Человека звали апостол Петр. Ученики, желая спа­сти его от неминуемой смерти, уговорили апостола уйти из ставшего смертельно опасным для его жизни города.

Неожиданно в потоке людей, идущих навстречу, он увидел странно знакомую фигуру. Присмотревшись внимательно, Петр ахнул от изумления и спросил у знакомца: «Господи, куда ты идешь?» — «Я иду в Рим, чтобы быть вторично распятым», — ответил ему Христос. Петр понял упрек, повернулся и беспрекословно отправился в Рим на верную смерть. Действительно, загонишь бывало себя в тупик и мучительно ищешь — а где же выход? Ответ прост — там, откуда ты сюда пришел.

На месте той памятной встречи сегодня стоит крохотная церковь «Кво Вадис?», в переводе «Куда идешь?», в которой-то всего и реликвий — бюст Генрика Сенкевича, автора одноименного романа, и отпечаток ноги Христа, по преданию оставшийся на камне Аппиевой дороги. Рядом дешевый ре­сторан «Кво Вадис», проносятся автобусы, забитые туристами, и никто не останавливается, не терзается глупыми во­просами.

Одну из святынь христианского мира — катакомбы святого Калликста захватили монахи и показывают их за деньги. И даже снимать в них запрещено — видимо, чтобы лучше продавались буклеты. Здесь, в заброшенных каменоломнях, длина которых достигает 25 километров, хоронили всех рим­ских первосвященников на протяжении первых двух веков существования христианства и вместе с ними 70 тысяч хри­стианских мучеников.

Именно в этих таинственных подземельях собирались последователи Христа, дабы предаться молитве. Доныне тут сохранились древнейшие христианские росписи и удивительный дух возвышающей тайны — роскошь, непозволительная в конце ХХ века — кто я, откуда, куда иду?

Но вернемся в Древний Рим, эпоху его высшего расцвета, то есть начало II века н. э. Символом этого времени стала знаменитая колонна императора Траяна, при котором границы государства достигли берегов Евфрата и Дуная. Причем в последнем случае римлянам пришлось вести отчаянную борьбу с даками. В результате войны почти все даки погибли, а «освободившаяся» территория была заселена отставными римскими солдатами, предками современных румын, и стала житницей империи.

Хлебом в Риме торговали на рынке Траяна, до сих пор впечатляющего стороннего наблюдателя своим великолепием и элегантностью. Кстати, на рынке практиковалась и бесплатная раздача хлеба в присутствии императора. Полезный опыт для наших власть имущих. Жаль, не последуют.

Но на мой личный взгляд, наиболее выдающимся рим­ским правителем является преемник Траяна — Адриан, мы­слитель и архитектор. Великолепным памятником этому вы­дающемуся деятелю стало грандиозное здание Пантеона, сооруженное по его замыслу.

Прекрасный купол Пантеона, который еще много веков после этого не имел себе равных, расположен на высоте более 43 метров, и таков же его диаметр. Своей чудесной сохранностью здание обязано тому, что в VII веке его пере­дали под церковь, и здесь был перезахоронен прах многих мучеников. А еще спустя 900 лет здесь нашел последнее при­станище великий художник Рафаэль, на надгробии которого высечены слова: «Здесь покоится тот Рафаэль, который соперничал с матерью-природой. Она опасалась, что в своем творчестве он превзойдет даже ее и что она зачахнет, когда его не станет».

Как эти смелые слова не похожи на беспомощный лепет украинских политиков: «В мире с нами считаются». Дей­ст­вительно, как можно сравнивать вселенский гений творца и людей, о которых через десять лет и не вспомнит никто — всех этих политических деятелей, эстрадных кумиров, самовлюбленных теле- и кинозвезд. Куда идти?

Третьим из великой плеяды императоров новой эры бе­зусловно является святой Константин.

В междоусобной войне за верховную власть Константин, согласно преданию вдохновленный Христом, разбил в решающем сражении своего брата Максенция. И в благодарность за это братоубийство объявил о признании христианства государственной религией, а также воздвиг триумфальную ар­ку в Риме, причем, отхватив различные куски и барельефы от других строений, чем вызвал насмешки римлян. Но ведь арка достояла до наших дней! А еще говорят — не укради.

Конечно, до наших дней сохранилась не только арка Кон­стантина. Рим украшают прекрасные здания, как прошлых эпох, так и нынешних времен, а гениальность римских фонтанов просто пугает. Невольно напрашивается сравнение с другой мировой столицей — Парижем. С той только разницей, что на фоне Рима столица Франции выглядит этаким тщеславным щенком в присутствии породистого пса с прекрасной родословной.

Здешние улицы носят имена Виргилия, Цицерона, Овидия. Многие музеи работают бесплатно — заходи, любуйся, изучай культуру нашего древнего народа. Чудо! Но в какой-то момент устаешь быть все время наедине с собой, хочется с кем-то поделиться впечатлениями, которые переполняют душу: «Ну как тебе нравятся эти пляшущие мышки!.. Черт, и здесь тоже продается наша пресса...» А потом ласково улыбнуться и спросить, слегка опасаясь положительного ответа: «Любимая, а может, сфотографируемся на фоне этих милых гладиаторов?»

Мы все стремимся к одиночеству, мы все боимся оди­ночества — одиночество, значит, свобода. «Злом подстрека­емы рвутся нежные узы, / Зло навалилось и силы сгубило сжигающим жаром, / Что понапрасну богов обвинять! Хочешь ли, милая, правды? / Дан я любовью тебе и отнят любовью одной». Это стихи Сенеки, наставника Нерона, который позже приговорил своего учителя к смерти.

Возможно, потому дух одинокого актера Нерона был лишен покоя и еще в средние века его призрак часто пугал римлян, свободно разгуливая по улицам. А теперь я как при­ви­дение блуждаю по Риму, где мне никто да­же не пожелает приятного аппетита. Видимо, не хотят напоминать о доброй античной традиции отравлять жизнь другу.

Театр Марцелла был самым крупным театром Древнего Рима — одновременно он мог вмещать до 20 000 зрителей, но даже он уступал по своим размерам термам, если хотите — баням — Каракаллы, сегодня также превращенным в своеобразный театр. Но и это был не предел — ведь самыми большими термами считались термы Диоклетиана. Все это великолепие рухнуло после нашествий варваров. И если во II веке в Риме жило около 1 миллиона человек, то после покорения города вандалами и готами — всего 50 000. То есть в 20 раз меньше.

Естественно, оставшиеся жители не имели сил как восстанавливать полуразрушенный город, так и возрождать языческое наследие своих предков. Единственное, что удалось хоть как-то сохранить, — храмы, переданные христианской церкви. Например, прекрасный храм, который в свое время император Антонин посвятил умершей жене Фаустине. Император, печалясь, утверждал, что готов жить даже в пустыне, нежели без нее. Впрочем, покинуть свою столицу он так и не собрался. Вот истинная цена красивых слов. Задумайтесь над этим, Лауры и Петрарки всех мастей!

Однако, римляне строили и новые здания. В частности, прекрасная церковь Мария Маджоре возведена на месте, лично указанной Девой Марией папе Либерию 5 августа 352 года. Но подобная роскошь — скорее исключение. Рим — город огромного количества богатейших церквей, построенных в неброском романском стиле, и роскошных дворцов, тщательно замаскированных строгими фасадами. И вершиной этого своеобразного архитектурного стиля является ансамбль пло­щади легендарного Капитолийского холма — конечная цель триумфальных шествий древнеримских полководцев, где и доныне располагается резиденция городских властей.

Как напоминание о временах величия Древнего Рима перед магистратом стоит конная скульптура императора-философа Марка Аврелия, покрытая потускневшей позолотой. Народное предание гласит — когда статуя вновь воссияет золотом, наступит конец света. Ну что ж, будем ждать.

Под Капитолием раскинулась центральная площадь Вечного города — плаза Венеция, украшенная помпезнейшим па­мятником не­зависимости. Единственный раз за всю историю итальянским архитекторам изменило чувство меры. Видимо, внезапная независимость в любой стране неизменно приводит к исчезновению хорошего вкуса и здоровой само­иронии. Патриотизм неулыбчив.

А вот Микеланджело не терял чувства юмора даже во время работы над знаменитой фреской Страшного суда в Сикстинской капелле. Важный ватиканский чиновник — не­кий Бьяджо — сказал Папе Римскому, что подобная роспись уместна разве в трактире, а не в капелле его святейшества. В ответ Микеланджело нарисовал обидчика в аду, где он мирно пребывает до сих пор. А другой персонаж росписи запечатлел небесные черты возлюбленной художника — по­этессы Виктории Колонна.

И тем не менее, картина Страшного суда производит сильнейшее впечатление. Увидишь такое — и захочется уме­реть не вставая. Однако это не мешает именно здесь собираться кардиналам во время избрания нового папы. Видимо, для остроты ощущений.

Как известно, на папском престоле сменилось уже 265 понтификов. Первым папой считается апостол Петр. Для развлечения толпы его распяли в цирке Нерона и похоронили не­подалеку от того места. Сегодня над его могилой сооружен са­мый большой храм христианского мира — собор святого Петра, а недавно, во время археологических раскопок под знаменитым собором была обнаружена и сама забытая могила апостола. Конец пути.

Храм действительно производит грандиозное впечатление. Высота только балдахина папского алтаря составляет 29 метров, а высота купола почти 120 метров — 4 девятиэтажных дома. В соборе могут свободно разместиться тысячи людей, но при этом тебя не оставляет фантастическое ощущение одиночества, пугающая до дрожи связь с поту­сторонним, неземным, к чему шел величайший из живших — преодоление страха смерти.

И вот уже кто-то назойливо любящий крадется за желтую линию твоей души, которую без спроса пересекать нель­зя. И наступает смертельная тоска. Любовь — это жизнь, а может ли тебя искренне любить тот, кто не боялся смерти. Да и вообще — любил ли тебя кто-нибудь?

На площади перед собором святого Петра собралась огромная толпа. Она клубится в ожидании, когда ей разрешат выразить свое обожание Папе Римскому. Этому живому сим­волу вечного города, странной связи между эпохой императорского Рима, удивительной встречи на Аппиевой дороге и сегодняшнего дня.

Все происходящее весьма напоминает рок-тусовку. Разогревающая группа (неважно, что они поют церковные псалмы), озабоченные охранники (ну и что, если они одеты в форму гвардейцев XV века) и нарастающее волнение толпы, ожидающей чуда — появления сверхчеловека, наместника самого Бога.

Я как Паниковский — боюсь большого скопления честных людей. Они толкаются, дышат мне в спину, слушая речь папы, очередной раз призывающего к миру во всем мире, и восторженно орут. А я мечтаю только об одном — скорее бы все это закончилось, хотя прекрасно понимаю, что мне сказочно повезло. Я случайно получил то, ради чего эти лю­ди ехали сюда из Южной Америки и Австралии, Африки и островов Тихого океана — возможности своими глазами уви­деть одного из последних живых богов ХХ века. И тем не ме­нее, я хочу уйти от них подальше.

«Посмотри в сердце мое, Господи! Я жадно стремился к почестям, к деньгам, к женщинам, и Ты смеялся надо мной. Эти желания заставляли меня испытывать горчайшие затруднения. Как мы страдаем от собственного безумия, волоча за собой ношу собственного несчастия. Я задыхался от этих забот и наплыва изнуряющих размышлений. А если счастье улыбалось мне, то мне было его скучно ловить, ибо оно улетало раньше, чем удавалось его схватить». Блаженный Августин, «Исповедь».

Опять начался дождь. Известно, что в этом городе осадков выпадает больше, чем в Лондоне. Надеюсь, погода будет лётной — завтра я возвращаюсь в Харьков. Из вечности — в будни, из одиночества — в суету. Как хорошо, что хотя бы несколько дней рядом со мной никого не было. Как плохо, что никого нет рядом.

1998 г.