Судьба города

Если взглянуть на карту суперэтносов, разработанную знаменитым ученым Львом Николаевичем Гумилевым, то мы увидим, что граница между двумя крупнейшими европей­скими суперэтносами — западноевропейским (католико-лютеранским) и восточноевропейским (православным) — четко проходит по территории нашего государства, отсекая Галицию от остальной Украины. Иначе говоря, на территории нашей державы проживают представители двух различных cуперэтносов.

Что такое суперэтнос? Это наднациональное сообщество людей, объединенных глобальными экономическими и политическими интересами, а также общими культурными ценностями. Попросту говоря, принадлежащих к одной цивилизации. Две разные, соперничающие цивилизации на территории одного государства — парадокс? Нет, закономерность.

1245 год. Киевская Русь после нашествия татаро-монголов лежит в руинах. На огромном пространстве от Север­ского Донца до Днестра жизнь замерла. От процветавшего еще недавно государства остались лишь отдельные, относительно пощаженные войной, территории вроде Новгоро­да Великого на севере или Галицко-Волынского княжества на западе. Деятельность святого Александра Невского, направленная на защиту и укрепление православия в северорусских землях, а также инициированный им стратегиче­ский союз с татарами привели в конце концов к созданию Московского государства, и эта история неплохо известна нашим читателям. Иным путем пошел Даниил Галицкий. Надеясь с помощью католической Европы защититься от нашествия татар, в 1254 году он признал верховную власть папы Римского Иннокентия IV, который возвел его в короли. Однако поддержка папы оказалась исключительно моральной, и татары все-таки заставили Даниила срыть до основания все крепости Галицкого княжества, включая Львов. Впрочем, нас интересует другая сторона этого вопроса, а именно: впервые в истории Руси на государственном уровне произошло отступничество от византийской веры и константинопольского патриархата. Был создан очень важ­ный прецедент.

Сразу оговорюсь: межконфессиональные распри мне глу­боко неинтересны. Я атеист. Однако в те времена религия представляла собой нечто большее, нежели просто отправление ритуалов. Это был определяющий фактор общественной жизни, сплачивавший народы, формировавший их образ мыш­ления, последствия чего мы ощущаем и в наши дни. Съездите, например, в Чехию, а оттуда — в Турцию. Географически расстояние вроде небольшое. А живут люди — словно на разных полюсах Земли. Разная религия, разные культуры, разные суперэтносы.

Итак, расчет Даниила Галицкого сохранить независимость путем уступок Западной Европе провалился. Червонная Русь, как раньше называлась Западная Украина, была захвачена Польшей и Венгрией. Центральная Украина по­пала под власть Великого княжества Литовского. Разница здесь принципиальная. Дело в том, что Венгрия и Польша являлись странами сугубо католическими, что не могло не отразиться на жителях Западной Руси. В языческой Литве, наоборот, к вопросам религии относились достаточно терпимо. При Гедимине (помните знаменитую башню Гедимина в Вильнюсе?) никто не мешал русским князьям и крестьянству исповедовать веру отцов. Более того, древнерусский язык стал официальным языком литовского княжества, а «Русская правда» Ярослава Мудрого — основой литовского законодательства. Литовская шляхта считала за честь породниться с родовитыми русскими князьями, именно русскими — ни один источник того времени не употребляет слово «украинский». Восточная Украина тогда представляла собой Дикое поле и фактически не была заселена, а потому пока остается за пределами нашего повествования.

Польша и Литва в те времена хоть и были тесно связаны между собой экономически и политически, но оставались независимыми государствами. Естественно, что перед лицом военной угрозы Тевтонского ордена наиболее дальновидные представители тамошней аристократии серьезно задумывались над возможностью объединения Польши и Литвы, рассчитывая таким образом создать могучую сверхдержаву в центре средневековой Европы, но то, чего не удалось добиться с помощью дворцовых интриг, в одночасье решила любовь. Великий князь литовский Ягайло, тот самый, который был союзником Мамая и не поспел на поле Куликово, страстно влюбился в польскую королеву Ядвигу, не исключено, что и она питала ответные чувства к храброму и статному князю, и даже была готова принести в качест­ве приданого всю Польшу, но при одном непременном условии. Языческая Литва должна была принять католичество. Что и свершилось в 1386 году, спустя шесть лет после Куликовской битвы.

Уж не знаю, весело ли было знатным господам на королевской свадьбе, но на судьбе простого народа Украины прихоть царственных особ отразилась самым печальным образом. Православных стали притеснять в правах, им запретили вступать в брак с католиками. Закончилось тем, что Ягайло даже велел казнить двух знатных вельмож, не пожелавших изменить православию. Но черное для укра­инцев время продолжалось относительно недолго. В XV и XVI веках при царствовании Витовта, Казимира IV, Сигизмунда-Августа и Стефана Батория им были возвращены все льготы и привилегии, они были полностью уравнены в правах с поляками и литовцами. А появившиеся примерно в то же время запорожские казаки помогли Стефану Баторию одержать верх в его изнурительной борьбе с Иваном Грозным и были за это польским королем щедро вознаграждены. В Речи Посполитой, по свидетельству летописца, «епископы двух главных церквей — римской и русской — были соединены нелицеприятным согласием и братской доверенностью. Когда римский епископ выезжал из епархии, он вверял ее русскому епископу. Так поступал и последний, отъезжая от своей паствы. Все у них сотворялось в послушании и любви прямо христианской». Правда, идиллия продолжалась недолго. Уже при царствовании преемника Батория короля Сигизмунда III православие в Южной Руси подверглось тягчайшим испытаниям, которые, в конечном счете, привели к расколу Малороссии и последующему воссоединению Украины с Россией. Речь идет о так называемой Унии.

В 1592 году недостойное поведение пребывавшего в Киеве Константинопольского патриарха, который промышлял взятками, подтолкнуло часть украинских священнослужителей принять, в знак протеста, догматы римской церкви. В этом они, конечно, немедленно были поддержаны королем и всей мощью Речи Посполитой. Первым подал мысль об Унии епископ Кирилл, известный в истории церкви своим двоеженством. А поддержал его киевский митрополит Михаил Рагоза. Они сочинили прошение к папе Клименту VIII, в котором изъявили желание перейти под руку Рима. 23 декабря 1595 года в Ватикане просителей принял папа. Украинские епископы удостоились чести облобызать туфлю Климента, после чего объявили о присоединении своих епархий к римской церкви и приняли присягу, которая до наших дней служит идеологическим фундаментом греко-католической (униатской) церкви. В Риме по этому знаменательному поводу даже выбили памятную медаль. Но радость Климента оказалась преждевременной.

По возвращении в Южную Русь обласканных им епископов приняли с нескрываемым отвращением как отступников от святой веры предков. Народ Унию не признал. А в октябре 1596 года церковный собор постановил «митрополита Киевского Михаила Рагозу со всеми владыками, отступившими от православной церкви, лишить сана, а мирянам не слушать их, яко порочных пастырей, лживых пророков, слепых вождей, квасом неправедного учения на­поенных».

Однако за униатами стоял сам польский король, и на противников Унии обрушились государственные репрессии. Ведь речь шла о создании государственной карманной церкви, а для этого все средства хороши — как тогда, так и теперь. «Русское шляхетство было отлучено от выборов воинских и судебных, названо «холопами». Храмы насилием были обращены в унию. Королевским воинам была дана полная власть над народом, и они безо всякого угрызения совести делали разные грабительства, насилования женщин и даже детей, учиняли побои, мучительства, убийства. Римское духовенство возимо было от одной церкви к другой повозками, запряженными людьми по двенадцать человек и более. Церкви прихожан, не согласившихся на унию, отдаваемы евреям в аренду, за каждое служение положена была плата от одного талера до пяти, а за крещение младенцев и похороны — от одного до пяти золотых». Только одну святыню удалось отстоять от отступников — Киево-Печерский монастырь. Что-то мне это напоминает.

Но повторю — религия в то время являлась больше чем просто церковным служением. Крестьяне и казаки бунто­вали. Это понятно: такого циничного попрания их обычаев и прав не видела еще многострадальная земля Украины. И бесстрашно принимали смерть за православную веру. В 1638 году, после очередного восстания, в Варшаве были казнены гетман Остряница и тридцать семь знатных малороссиян. И следующей цитатой я хочу проиллюстрировать легендарную готовность казаков принять самую лютую смерть ради своего правого дела: «Сначала шествовало римское духовенство, уговаривая казаков для спасения душ принять перед смертью веру католическую. Однако ж даже у края могилы малороссияне молились Богу по своей вере. Гетман Остряница, генеральный обозный Сурмило, полковники Недрыгайло, Баюн и Рындич были колесованы: им переломали сначала руки и ноги, потом медленно тянули из них жилы до самой их кончины. Другие полковники были пробиты железными спицами насквозь и подняты на сваи. Полковые есаулы облиты смолою и медленно сожжены. Прибывшие с малолетними детьми жены сих казацких чиновников тщетно наполняли воздух рыданиями: им обрезали груди и перерубили до одной. Такая же плачевная смерть постигла невинных малюток, бродивших и ползавших около трупов. Они положены на железные решетки, под которыми раздували уголья, и таким образом кончили жизнь на глазах отцов своих». Я не понимаю лишь одного: как поворачивается язык у сегодняшних львовских унсовцев, бла­го­словляемых униатской церковью, называть себя наследниками запорожских казаков, не щадивших своей жизни в борьбе против врагов единой православной веры? Нет, я действительно не понимаю.

Когда в 1643 году вспыхнуло восстание под руководст­вом Богдана Хмельницкого, то одной из главных причин его явилось надругательство над верой. И отступники-униаты уничтожались казаками с неменьшей яростью, нежели польская шляхта и евреи-откупщики. Впрочем, война шла с обоюдным ожесточением, и королевские войска расправлялись с мирным украинским населением не менее жестоко. Истреблялись и выжигались целые города. Простые крестьяне и казаки двинулись искать спасения за пределы гибнущей в пламени гражданской войны Украины, в православную Россию, и начали колонизировать Дикое поле. Именно к этим годам и относится появление Харькова. Первыми харьков­чанами были малороссы с Правобережья, уходившие на восток от бедствий войны и религиозных преследований, воссоединившиеся с близким себе по крови и духу русским этносом. Кровопролитная и долгая война с Польшей закончилась, как известно, присоединением Левобережной Украины и Киева к России, а еще позже, в результате трех раз­делов Речи Посполитой, почти вся Малороссия оказалась в составе Российской империи, за исключением Галиции, вошедшей в состав империи Габсбургов.

Таким образом Галицкая (Западная) Украина на протяжении последующих трех веков оказалась почти полностью оторванной от духовного и географического центра Украины, которым, без сомнения, является Киев. И в конце концов приняла в свое сердце церковную Унию. Тамошние жители подвергались интенсивному ополячиванию и онемечиванию. Как следствие, население данных областей окончательно во­шло в западноевропейский суперэтнос. Исторический процесс, начало которому положил Даниил Галицкий, получил логическое завершение.

В то же время экономическое и духовное развитие большей части Украины было ориентировано на Россию в рамках православного суперэтноса, куда позже кроме России, Белоруссии и Украины влились на государственном уровне Сербия и Болгария. Экономика Украины также была сориентирована на рынок огромной Российской империи. Малороссийское шляхетство было реорганизовано в дворян­ство, а сам украинский народ начал превращаться во вторую имперскую нацию, что особенно заметно проявилось в кадровой политике советской власти. Но об этом позже.

Харьков возник и укрепился именно как связующий центр славянского союза России и Украины. Причиной его экономического возвышения стали дарованные царем Алексеем Михайловичем, отцом Петра I, большие налоговые льготы на ярмарочный торг. Подобную неслыханную милость харьковчане получили за то, что не поддержали самостийни­ков-запорожцев во время казацких смут. Одной из главных причин духовного подъема Харькова стала идеологическая борьба с униатским влиянием в среде малороссов, для пресечения которого и было создано церковно-просветительское учреждение — Харьковский Коллегиум. Учебный процесс в Коллегиуме был построен на украинских религиозно-образовательных программах, отличавшихся особой непримиримостью к униатству. Данное учебное заведение в короткий срок стало центром духовной жизни Слобожанщины, и в конце концов сам епископ этого края вынужден был переехать в Харьков. Коллегиум стал предтечей первого в Восточной Украине Харьковского университета.

Ну, а что же происходило тем временем в Западной Украине? Там тоже шли любопытные процессы. После того, как эта в значительной степени ополяченная часть Украины была присоединена к Австрийской империи, национальное самосознание галичан уснуло глубоким сном. Поляки занимали все высшие государственные должности, ведущие позиции в торговле и образовании. Естественно, это никак не могло устраивать патриотов своей родины. И в середине XIX века мы можем увидеть в Галиции первые робкие попытки вернуть западноукраинский народ к его корням. По времени этот процесс совпадает с аналогичным движением в среде закарпатских русинов.

Русины — небольшой славянский народ, с древности известный еще и под названием «белые хорваты». Сегодня русины проживают в Югославии, Словакии, Румынии и Закарпатье. Нынешние галицкие националисты вообще не признают их отдельным народом, а считают выродившимися украинцами, с чем, понятное дело, закарпатские русины не согласны. Они справедливо указывают на значительные языковые и религиозные различия, оригинальную историю своего народа, да и на то, что в конце концов их право быть самими собой признано всем миром: русины, наряду с крымскими татарами, входят в «Организацию непредставленных народов», штаб-квартира которой находится в Гааге.

Сегодняшняя нелюбовь официального Киева к русинам объясняется просто: этот двухмиллионный народ традиционно симпатизирует России, а кроме того добивается культурной автономии в Закарпатье. Но если националисты так хотят иметь единую и неделимую Украину, то чем следует объяснить их пылкую любовь к крымским татарам, в «Декларации о суверенитете» которых черным по белому написано: «Политическое, экономическое и культурное возрождение крымско-татарского народа возможно только в его суверенном национальном государстве. В случае противодействия государственных органов, меджлису поручается добиваться для крымско-татарского народа статуса народа, ведущего борьбу за свое национальное освобождение».

Нет, что-то не сходится у господ из Руха и УНА-УНСО. Одним, значит, можно козырять своими национальными особенностями, а другим нельзя? Ах да, я же забыл: Крым с XVIII века оккупирован «клятыми москалями». Там можно вести освободительную борьбу. Ну что же, подобной ру­софобией отличалась значительная часть галицкой интеллигенции и сто лет назад. С той лишь разницей, что ей во Львове противостояло мощное москвофильское движение, поддержанное русинами, которое побеждало на выборах в рейхстаг Австро-Венгрии и в местный сейм. По свидетель­ству Грушевского, «москвофильство охватило почти всю тогдашнюю интеллигенцию Галиции, Буковины и Закарпат­ской Украины».

В противовес сторонникам объединения Галиции и России при поддержке габсбургской администрации была создана так называемая Народная партия, при которой суще­ствовало общество «Просвіта» и целый ряд газет. Основу партии составляло униатское духовенство. Как ни странно, поддержку властей украинскому патриотическому начинанию обеспечили влиятельные в Вене польские круги, не терявшие надежды восстановить утраченную польскую государственность. А восстановить ее можно было единственным способом: развалив Российскую империю. Отсюда — острая антирусская направленность всей деятельности Народной партии, хотя, казалось бы, защищая культуру своего народа, ей нужно было критиковать и деятельность венского правительства. Но нет, министров австрийского императора только нахваливали. Как же можно кусать руку, которая кормит?

Конец ожесточенным спорам в львовской прессе между москвофилами и «народниками» положила Первая мировая война. Москвофилы подверглись жестоким гонениям. А в 1915 году, после поражения российской армии в Галиции, австрийские власти обрушили репрессии на весь русинский народ. По неполным данным, было расстреляно, повешено и замучено более 400 тысяч русинов. Москвофильство как фактор общественной жизни Западной Украины фактиче­ски перестало существовать. И наоборот. Народная партия получила не только моральную, но и вооруженную под­держку. Под патронажем кайзера из галичан был создан Легион сечевых стрельцов, который впоследствии составил яд­ро наиболее боеспособных войск Симона Петлюры — Над­днестрянскую армию.

Революция 1917 года впервые за 300 лет дала возможность различным частям Украины объединиться. Но, к сожалению, этого не произошло. Наоборот, раскол Малороссии принял наиболее ожесточенные формы гражданской войны. Против Директории и гетмана отчаянно сражались не только большевики, но и отряды люто ненавидевшего «украинских шовинистов» анархиста Махно. Интересы же националистов отстаивали такие разные люди, как монархист Скоропадский и социалист Винниченко.

Причины противостояния не в «большевизме» как таковом. Восток Украины оказался прочно привязанным к российской экономике. Однако влияние этнической России здесь ощущалось не только в промышленности и торговле, но и в языковой сфере, культуре, религии, просто на уровне человеческих связей. Между тем, националисты имели свои креп­ко обеспеченные тылы в лице антирусски настроенной, интегрированной в экономику Европы Галиции. Ожесточенная борьба этих двух сил, различных течений внутри них и временных коалиций между ними разгорелась за геополитический центр Украины — Киев.

Сражение за Центральную Украину не было выиграно большевиками — оно оказалась проиграно националистами. Основное население Украины — крестьяне — воочию убедились в том, что их новоявленные избавители из Легиона сечевых стрельцов не только говорят на малознакомом диалекте, исповедуют чуждую религию, но еще и реквизируют последний хлеб, скот, фураж для нужд вчерашнего врага — Германии. Советской власти здесь толком еще не было, а потому и сравнивать оказалось не с чем.

О Востоке Украины даже говорить нечего — националисты вели себя, словно в оккупированной стране. Когда под напором войск Петлюры пала столица большевистской Донецко-Криворожской республики — Харьков, то в нашем городе начался такой беспредел погромов и расстрелов, помноженный на нелепости насильственной украинизации, что возвращение Красной армии харьковчане восприняли как освобождение от иноземного ига.

О грядущих зверствах ЧК и прелестях будущей уже «социалистической» украинизации тогда никто и подумать не мог. И неспроста, когда национально озабоченные украин­ские большевики, тот же начальник кровавой украинской ЧК Скрыпник, вновь инициировали процесс украинизации, на свою Родину начали рваться такие известные фигуры из националистического лагеря, как М. Грушевский и В. Винниченко. Цель у бывших заклятых врагов оказалась одна: эксперименты над своим народом не только в экономике, но и в духовной сфере. Вопрос состоял только в том, под чью диктовку их проводить.

Сегодня даже забылось, что большим поклонником украинизации являлся в свое время наркомнац Сталин, что подтверждает и его доклад X съезду ВКП(б): «Пока в городах Украины лишь преобладают украинские элементы, но со временем эти города неминуемо будут полностью украинизированы». Иное дело, что позже, возомнив себя императором наднационального государства, «отец народов» на­чал уничтожать любую национальную культуру без деления на русскую, украинскую, еврейскую или грузинскую. Голод 1933 года лютовал не только в Украине, но и в русском Поволжье. Так что, будем делить жертв большевистского режима по национальности? Ну не знаю — по-моему, это просто низко.

Так или иначе, после гражданской войны раскол между двумя частями Украины не исчез, подкрепленный государ­ственной границей между Польшей Пилсудского и сталинским СССР. Реки пролитой в братоубийственной войне кро­ви, различный общественный строй, разные приоритеты во внутренней и внешней политике, разная культура и даже культ разных национальных героев — скажем, Петлюры в Галиции и Котовского в Советской Украине. Все это, да еще умноженное на трехвековое отсутствие опыта совместного существования.

Великая Отечественная война лишь углубила пропасть. Ожесточенные предвоенными сталинскими репрессиями, галичане охотно вступали в карательные и полицейские отряды. А одного из освободителей Украины от немецких оккупантов — легендарного генерала Н. Ватутина — застрелили партизаны-бандеровцы.

У населяющих Украину двух украинских народов сложилось разное представление об Украине и, соответственно, о ее интересах и долге перед ней. И единая столица — Киев, «мать городов русских», в котором они постоянно схлес­тывались в политических, экономических и религиозных схватках.

Я намеренно утрирую. Естественно, что и в сегодняшнем Харькове есть украинские интеллигенты, мыслящие западническими категориями; и на западе — много сочув­ствующих идее единого восточнославянского суперэтноса. Однако меня интересуют исторические процессы в целом. Сегодняшний день — не более чем логическое развитие продолжавшегося веками антагонизма. И во всех нынешних противоречиях, как в зеркале, отражается судьба страны в це­лом и судьба Харькова в частности.

Стремясь к единоличной власти, Л. Кравчук прекрасно осознавал, что в его руках находится механизм развала Советского Союза, ибо стержнем СССР, безусловно, являлась геополитическая ось Украина—Россия. Тем не менее, он пошел на это, к общему удовольствию высокопоставленных партноменклатурщиков всех союзных республик СССР. Они и ныне правят своими народами, только уже без контроля со стороны Центра. Говорить о традиционном угнетении Украины, изображать ее колонией России — по меньшей мере, некорректно. Я что-то не припомню, чтобы, к примеру, Британской империей правили угнетенные индийские раджи. Между тем, Хрущев и Брежнев были как раз выходцами из «угнетенной» Украины. Достаточно сказать, что из 101 члена Президиума ЦК за период 1952—1976 гг. 97 были русскими, украинцами и белорусами. Славяне также занимали все ведущие посты в армии и КГБ.

Если человек часто появляется на экране и с важным видом говорит о государственных интересах, это еще не значит, что он полностью забыл о собственных. Если отбросить национальную риторику, развал СССР конкретно для Кравчука, да и для любого представителя национальной партэлиты, подразумевал все удовольствия власти в период дикой капитализации: от обустройства «скромных хатынок» до обучения своих отпрысков в престижных западных университетах за казенный счет. Вот только как было объяснить эти удовольствия изголодавшемуся народу? Вот здесь на помощь и пришла «великая национальная идея»! Националисты Западной Украины обеспечили идеологическую поддерж­ку Кравчуку как количественно, так и качественно, имея в виду, в конечном счете, свои экономические интересы: от передела бюджетного пирога в пользу западных областей до неожиданно открывшейся для дилетантов возможности сотворить головокружительную карьеру при наличии разве что национальной «свідомості» да знания государственного языка. Киев как столичный город сразу возымел широкие международные связи для своих промышленников и бизнесменов, сюда потянулись западные инвесторы; горожанам обеспечены престижные места в постоянно растущем гос­аппарате, а также значительная государственная поддержка развития коммунального хозяйства. Достаточно сказать, что на одного киевлянина ныне приходится в два раза больше бюджетных средств, чем на харьковчанина. Так что диканевская катастрофа, скорее всего, не последняя.

Но, прошу прощения, наличия объективных экономиче­ских интересов Харь­кова как сообщества людей, живущих в одном городе, еще никто не отменял. Наши проблемы состоят в том, что огромный промышленный центр, третий по величине в бывшем СССР, задыхается на тесном рынке Украины. Местные предприятия из-за холодной российско-украинской войны остались без сырья и комплектующих, и на западные рынки им прорваться тоже не светит. Выгоднейшее географическое положение Харькова между Ленинградом и Москвой, с одной стороны, и Донбассом — с другой, обернулось для нашего города злой шуткой. Впервые за всю историю Харьков превратился из перекрестка важнейших маршрутов в тупиковую станцию. Уже сейчас десятки российских поездов всеми правдами и неправдами стараются идти по «своей» территории.

Очевидные преимущества, которые на протяжении трех веков привлекали в Харьков огромные финансовые средства (сначала — в торговлю и промышленность; затем, соответ­ственно, — в культуру и образование), оказались в независимой Украине невостребованными. Новая государственная идеология, полностью сориентированная на Запад, оборачивается для Харькова не только резким замедлением темпов развития, но и утратой нашего мощнейшего потенциала. Здесь нет морского порта, не проходят транзитные магистрали в Европу и еще долго не будет современного аэропорта (реконструкция старого — лишь временная мера). Все эти козыри в руках Одессы, Львова, Киева.

Тратить время на объяснение очевидных вещей местным националистам просто не стоит. Действительно, как можно призывать человека любить свой город и думать о его будущем, когда этого человека раздражает сам факт существования пресловутого «антиукраинского Харькова» (оп­ределение из газеты «Шлях перемоги») — с его экономической спецификой и интернациональной культурой.

Но харьковчане, а вместе с ними и большинство жителей Восточной и Южной Украины хорошо понимают, что развитие государства должно носить сбалансированный характер. Поражение Кравчука на президентских выборах и разгром националистов на выборах местных — наглядный тому пример. Насильственная изоляция от России традиционно связанных с ней регионов, учет интересов лишь одного суперэтноса с его ориентацией на Запад, попытка управлять такой разной Украиной с помощью своры киевских чиновников, полностью потерявших совесть при разграблении своей страны, — эта концепция потерпела полный крах.

Победил Кучма, декларировавший прямо противоположные принципы: стратегический союз с Россией, федерализация Украины, второй государственный язык, борьба с коррупцией, решительные экономические реформы. Люди поверили Кучме. В мировой практике демократических выборов произошло беспрецедентное событие: во многих восточных и южных областях Украины на избирательные участки пришло во втором туре больше людей, нежели в первом, — столь велика оказалась ненависть к Кравчуку и проводимой им политике.

К сожалению, как это уже не раз бывало в истории, политики, прийдя к власти, мгновенно забывают о своих обещаниях. Чтобы найти поддержку в парламенте проведению экономических реформ (а там оказалось много коммунистов, спекулировавших — благодаря Кравчуку! — на брат­ских чувствах к России), Кучма был вынужден блокироваться с националистами. А их поддержка, естественно, стоила внимания к требованиям, ставшим уже традиционными: окончательный разрыв с Россией, полная украинизация, унитарное государство, сближение с НАТО. Дело дошло до того, что в Берлине Кучма заявил: «Когда речь заходит об интересах Украины, я становлюсь националистом». Ну, это смотря что подразумевать под интересами как Украины в целом, так и отдельных ее регионов.

В результате экономическая политика Кучмы — жесткая, но необходимая — не пользуется популярностью среди людей, сделавших его президентом, жителей промышленных русскоязычных областей Украины. Реформа идет тяжело, преступность растет неудержимо, обещанный золотой дождь из-за границы так и не пролился, а разговоры о федерации и двуязычии превратились в пустую болтовню. Итак, среди своих избирателей обманувший ожидания Кучма стре­мительно теряет популярность, а его новоявленные союзники-националисты всегда готовы поставить ему подножку, дабы привести к власти своего, более «надежного» человека. О лицемерии так называемых национал-демократов свидетельствует спровоцированная ими бойня на Софиевской площади во время похорон митрополита Владимира. Только слепой мог не заметить за стройными шеренгами унсовцев хищные зубки Кравчука.

Националисты оправились от поражения на выборах и готовятся к реваншу. Более того, у них появляется возможность его взять, ибо чувство опасности, исходящее от них, уже успело притупиться, а двоякая и непоследовательная политика Кучмы имеет все шансы полностью дискредитировать себя. Печальный пример судьбы реформатора, который пытается усидеть сразу на двух стульях, уже имеется — Горбачев. Короче говоря, пока в Киеве идет ожесточенная борьба за власть, харьковчанам, как мне кажется, нет смысла обреченно дожидаться ее исхода. В любом случае он не будет благоприятным для интересов нашего города и региона в целом.

На сегодня основным центром притяжения почти всей экономики и торговли Харькова является Россия. Однако наша задача — не просто наладить взаимовыгодные связи с соседом, который, как известно, выступает крупнейшим торговым партнером Украины, но и по возможности закрепить их с помощью создания Свободной Экономической Зоны (СЭЗ), ориентированной на торговлю с ним. И если в сфере отстаивания общих интересов на уровне официального Киева русскоязычные регионы Украины являются нашими естественными союзниками, то в данной ситуации мы столкнемся с противодействием потенциальных конкурентов — того же Донецка, например. Поэтому нам следует сотрудничать с теми областями Украины, которые традиционно не поддерживают националистов, исповедующих идею унитарного государства, и при этом векторы их экономических интересов не пересекаются с харьковскими. Скорее всего, это Одесса, Ужгород и Крым. Уже сегодня эти регионы усиленно добиваются предоставления им статуса СЭЗ, и Харькову пора к ним присоединиться. В случае предоставления нам режима наибольшего благоприятствования в торговле с крупнейшим экономическим партнером Украины мы получим в руки ключ к экономическому расцвету Харькова, а потом с полным основанием сможем претендовать на звание города-лидера всей русскоязычной Украины.

И последнее: давно известно, что есть интересы общегосударственные и местные. Их гармоничное сочетание и составляет силу государства. Фактом является то, что различные части Украины имеют разные политические, экономические и культурные интересы. Но противоречия всегда можно сгладить путем взаимного уважения права регионов на реали­зацию той линии, которая больше всего отвечает местным условиям. Наша задача — осмыслить исторический опыт, выверить собственные региональные интересы и научиться их аргументированно отстаивать. Если будут богаты регионы — значит, будет богата и вся Украина в целом. Иного не дано.

Газета «Первая Столица», 1995 г.