Глава 23

Архитектор Ржепишевский

Случается в жизни так: достигнет талантливый, честолюбивый человек признания, славы, и кажется, что вот она — вершина. Но происходит нечто непредвиденное — и вдруг куда-то исчезают многочисленные друзья, иссякают деньги, отворачиваются родственники. В общем, никому нет до этого человека дела. А потом он умирает и его забывают. Навсегда...

1910 год. Собрание харьковских купцов обсуждает проект нового здания Купеческого банка. Молодой архитектор из Петербурга горячо убеждает их в достоинствах своего проекта, а именно: оригинальный железобетонный каркас, возможность изменения внутренней планировки и многое, многое другое. Бородатые купцы скептически переглядываются, пожимают плечами, но убежденность молодого человека наконец захватывает и их.

Мало кто помнит имя того архитектора, а вот дом, с когда-то расположенным в нем магазином «Мелодия» на площади Розы Люксембург, знает сегодня каждый харьковчанин.

Это было первое сооружение, построенное в нашем городе Александром Ивановичем Ржепишевским — одним из самых популярных архитекторов Харькова начала XX столетия. Всего в Харькове им было построено 27 зданий, 20 из которых признаны памятниками архитектуры.

Родился Александр Ржепишевский в 1879 году в семье офицера. Несколько его братьев стали впоследствии революционерами, один из них даже оказался на каторге, но Александра политика не интересовала — его манила блестящая столица. В Петербурге он поступает в Институт гражданских инженеров и заканчивает его с золотой медалью, что дает право продолжить учебу в Европе. И вот с 1904 по 1906 год Ржепишевский учится в Париже, в знаменитой Сор­бонне.

Сколько живости, ярких впечатлений воплощено в его чудом сохранившихся рисунках. Молодой архитектор тщательно изучает западное искусство, приемы европейских зодчих, чтобы потом перенести их на отечественную почву. Многое из того, что украшает наш город сегодня, почерпнуто из этих рисунков.

Вернувшись в Петербург, Ржепишевский женится и начинает зарабатывать себе на кусок хлеба участием в различных архитектурных конкурсах. На премии победителям тог­дашние заказчики, в отличие от нынешних, не скупились, а потому архитекторы отчаянно между собой конкурировали, что, конечно, повышало качество их работы. Александр Ива­нович писал в те дни старшему брату, что работает по 18 часов в сутки.

Чтобы выдержать конкуренцию, он кооперируется со своим однокашником и старым другом архитектором Николаем Васильевым. И в результате — важная победа: их со­вместный проект строительства нового банка принимается харьковскими купцами. Для авторского надзора за строительством Ржепишевского приглашают в Харьков.

Измученный постоянным безденежьем и конкурсной гонкой, Александр Иванович охотно соглашается и переезжает в Харьков — с женой и двумя дочерями. И никто из семьи Ржепишевских не знал, как обернется их судьба в этом провинциальном южнорусском городе.

Следует отметить, что в начале ХХ века Харьков захлестнула эпидемия строительства. В 1913 году количество разрешений на строительство, выданных городскими властями, исчислялось сотнями. Харьков остро нуждался в молодых талантливых архитекторах, и Александра Ивановича, прославившегося сооружением Купеческого банка, буквально с головой накрыла лавина срочных заказов.

Он возводит доходные дома, частные особняки, общест­венные здания. Его архитектурный стиль импонирует динамично развивающемуся городу — подчеркнуто аскетичный, с сильным влиянием европейских традиций и оригинальным силуэтом. На фоне серой штукатурки эффектно смотрелась красная черепица и высокохудожественная лепка.

К Ржепишевскому приходит не только большая слава, но и большие деньги. Он активно участвует в культурно-просветительской жизни Харькова, занимается благотворительно­стью. Но честолюбивому мастеру уже мало и этого. Одним из первых во всей Российской империи он выдвигает и блестяще реализует проект «Товарищества собственных квартир» — прообраз нынешних кооперативных домов. Для каждого владельца квартиры в таком доме предусматривалась индиви­дуальная планировка, отделка (например, мореным дубом), стеклянные перегородки, камин, ванная, телефон. И это в начале XX века! Находки Ржепишевского в этой области до сих пор актуальны, особенно, если учесть возрождение класса состоятельных людей.

Первым таким зданием стал дом № 6 по улице Рымар­ской, в подъезде которого до сих пор можно видеть остатки фонтанов, украшавших лестничные клетки. А вторым был дом на той же улице Рымарской, но уже № 19, куда и переехал архитектор с семьей. В одной из принадлежавших ему квартир расположилась собственная архитектурная мастерская, где, к слову сказать, начинал свою карьеру основоположник современной украинской архитектуры В. К. Троценко.

Младшая дочь архитектора, впоследствии известный советский балетмейстер (к примеру, она была постановщицей танцев в фильме «Волга-Волга»), Галина Шаховская вспо­минала: «Отец был человеком жизнерадостным. Искусство было смыслом его жизни. Вставал он обычно в 5 часов утра, в 6 принимался за работу — проектировал, рисовал, чертил. Затем объезжал строительные площадки, внимательно следил за работой. Успевал увлекаться спортом — теннис, коньки, фехтование. После обеда любил музицировать. А ве­чером в архитектурной мастерской собиралась способная молодежь и мастера. Время посвящалось рисунку и живописи».

Учитесь жить, господа предприниматели!

Но времена круто переменились — до власти дорвались большевики. Ту буржуазию, что музицировала, знала толк в искусстве и благотворительности, начали уничтожать как класс.

Богатый, привыкший жить на широкую ногу архитектор Ржепишевский за какие-то месяцы превратился едва ли не в нищего. От его двух квартир новоявленные экспроприаторы оставили ему лишь одну комнатенку, средств к существованию не было, заказов не предвиделось — в России началась кровавая и ожесточенная гражданская война.

Чтобы спасти себя и свою семью, Ржепишевский решается эмигрировать. Для оформления необходимых бумаг он выезжает в Крым. И тут происходит непредвиденное. Когда уже все было готово к отъезду, он случайно знакомится с жен­щиной, москвичкой, такой же беженкой, как и он. Александр Иванович с первого взгляда полюбил эту, в общем, случайно встреченную им женщину. Полюбил настолько, что прини­мает абсолютно неожиданное для всех решение — остаться с этой женщиной в Советской России.

Семья пережила шок. Срочно приехавшая в Крым жена Ржепишевского пытается его образумить, вернуть в лоно семьи, но тщетно. Александр Ржепишевский, со свойственной ему решительностью, с семьей порывает и вместе со своей возлюбленной уезжает в Москву.

Об этой женщине ничего не известно — как ее звали, сколько ей было лет, где она закончила свои дни?.. И мы уже никогда ничего не узнаем — об этом позаботилась первая жена архитектора. А потому я не называю и ее имени. Тот, кто убивает память о другом человеке, уничтожает, прежде всего, память о себе.

Могу добавить лишь одно — компаньон Александра Ива­новича, уже упомянутый нами Николай Васильев, предложил жене своего друга руку, сердце и эмиграцию, но она отказалась, также оставшись в Советской России. Быть может, еще надеясь вернуть любимого человека? А Васильев все же уехал, прославился на Западе и стал в конце концов главным архитектором Нью-Йорка.

О последних, московских годах Ржепишевского мы знаем очень мало. Со своей возлюбленной он поселился на улице Герцена, в каком-то сарае, превращенном его талантливой рукой в очаровательный домик с мезонином. Позже он передал этот домик переехавшей в Москву первой семье (между прочим, его старшая дочь Наталья Гланн стала одной из первых советских кинозвезд).

Сам же Александр Иванович перебрался на пятый этаж неотапливаемого дома. Жил очень небогато и даже от всесоюзной славы дочери ему не отломилось ни крошки. Семья его не простила. Обдумывал новые проекты, разрабатывал устав профсоюза архитекторов и художников — прообраз нынешних творческих союзов, выполнял случайные заказы. Последней работой Александра Ивановича стал пансионат «Долосы», что и сегодня стоит над Ялтой. Странное какое-то настроение у этого дома — не то одиночества, не то умиротворенности...

В 1930 году Ржепишевский как «буржуазный элемент» был арестован ГПУ. Полгода он томился в застенках большевистской охранки и вышел из тюрьмы больным, разбитым человеком. Через два месяца после своего освобождения, поднимая вязанку дров на свой пятый этаж, он почувствовал сильное недомогание. Но продолжал подниматься. Сбросил вязанку на кухне, сел на стул и скончался от сердечного приступа. Ему был 51 год.

Была ли рядом с ним в момент кончины женщина, которую он столь безумно любил и ради которой так круто повернул свою жизнь, — неведомо. Неизвестно и где находится его могила, а безжалостное время превратило его в безымянного зодчего, одного из многих, забытых нами.

Остались только возведенные им дома и город, в котором прошли самые яркие годы его необыкновенной жизни.