2.1. Возникновение социально-технологической деятельности

Элементы социально-технологической деятельности возникли уже в древних обществах. Технологизация социальной деятельности в тот период воплощалась, как правило, в ритуалах, обрядах и богослужениях, создании различных уставов, уложений и регламентации образа жизни социальных групп, а также в гаданиях, первых профессиональных отборах воинов и жрецов, при комплектовании управленческого аппарата и других структур общественной жизни.

Практическое использование социальных технологий в древности отличалось огромным разнообразием; иными словами, они регулировали все важнейшие сферы жизнедеятельности людей. При этом интересен технологический аспект первых социальных инициации. Практически у всех древних народов наступление половой зрелости, т. е. начало проявления полового инстинкта у юношей, их стремление включиться в половую жизнь коллектива сопровождалось четко установленными обрядами социальной инициации – специфической первобытной технологией испытания. Нередко эти испытания были долгими и мучительными и доходили порой до настоящих пыток. Среди них было лишение сна, пищи, бичевание, подрезание, подвешивание с помощью крючьев, кровопускание, укусы ядовитых муравьев и змей, удушение дымом, испытание огнем и многое другое. Процедуры таких испытаний были разработаны довольно четко и определенно.

Социальные инициации были не просто обрядом с его религиозно-культовой стороной, а важнейшим социальным институтом, который имел более широкое значение в древнем обществе. Основное назначение социальных инициации состояло, прежде всего, в получении знаний и оценке степени зрелости человека. Вступление юношей в половую жизнь сопровождалось требованием ограничить действие пробуждающегося полового инстинкта определенными рамками, а также стремлением довести до сведения юношей существующие в родовой общине правила половой морали и заставить соблюдать их. Помимо этого, инициации способствовали воспитанию дисциплины, соблюдению обычаев и табу, обучению приемам охоты и формированию охотничьего образа жизни.

Особенно высокого уровня развития практические социальные технологии достигли в античном обществе. Они воплотились в религии, обычаях, обрядах, праздниках, а также в регламентации повседневной социальной жизни людей. Например, уже с древних времен различные празднества и представления играли весьма важную роль в общественной жизни Рима. На первых порах их проводили вместе с религиозными церемониями, а затем они стали приобретать относительно самостоятельный характер. Так, каждое празднество, посвященное древним играм, состояло из нескольких отделений: торжественного шествия во главе с магистратом – устроителем игр, называвшееся помпой; состязаний в цирке: пробегов колесниц, конских скачек и т. п.; сценических представлений пьес греческих и римских авторов в театре. Обычно такие представления заканчивались пиром или массовым угощением.

Древние цивилизации отличались не только определенным способом общественного производства, памятниками материальной и духовной культуры, но и своими социально-технологическими комплексами. Ведь для создания египетских пирамид, а также крупномасштабных оборонительных и ирригационных сооружений Древнего Китая нужно было накопить большой практический опыт, всесторонне технологизировать организацию военного дела, профотбор, работу управленческого аппарата и исполнение культовых обрядов.

Детальной операционализацией отличались, например, технологии отбора кандидатов на пост жрецов в Древнем Египте. Тот, кого посвящали в жрецы, подвергался целой серии весьма серьезных испытаний на "профпригодность". Начиналось все с оценки внешнего вида кандидата и беседы, во время которой выясняли его образованность, а потом выявляли умение трудиться, слушать и молчать. Далее следовало испытание угрозой смерти: если новичок выдерживал его, то затем начинали испытывать огнем, водой, страхом и муками одиночества в подземелье. Того, чья психика выдерживала эти испытания, ожидало последнее испытание – красивой женщиной. Кто поддавался этому соблазну, оставался в этом храме рабом, а тот, кто отталкивал искусительницу, получал, наконец, право осваивать жреческие премудрости. Множество определенных этапов в таком испытании способствовало эффективной реали­зации этой технологии, что в конечном итоге обеспечивало мощь и всесилие касты жрецов Древнего Египта.

Социальные технологии древности были тесно связаны с религией, традицией, обычаями, являлись важными формами их проявления, и носили в основном нормативный традиционалистский характер. Вплоть до возникновения капитализма для них была характерна разрозненность и традиционализм, т. е. технологические формы общественной жизни были концентра­цией практического опыта человечества по самовыживанию посредством некоторой рациональной регламентации поведения людей. Важнейшей их функцией было не обновление социальной жизни, а сохранение ее стабильности. Посредством социальных технологий из поколения в поколение передавались устоявшиеся знания, умения и навыки. Они в основном были направлены на то, чтобы обеспечить преемственность в жизнедеятельности поколений и не рассыпать, не растерять, не погубить племена и народы совсем еще юного человечества, потому что прерванная нить традиций означала бы не просто утрату вырабатываемых с огромным трудом алгоритмов социально необходимого поведения, а неминуемую гибель сообщества.

Однако сфера технологических нововведений в традиционных или архаических обществах была сравнительно узкой, и причин для этого было очень много. Несмотря на то, что гениальные мыслители древности понимали изменчивость мира (например, как говорил Овидий: "Все текуче, и нет ничего неподвижного в мире", – или Гераклит: "Все течет, ничего не стоит на месте"), они не переносили эту изменчивость на человеческое общество, которое считалось чем-то неизменным, постоянным и навечно данным людям богами.

К определенным новшествам древних людей чаще всего побуждали экстремальные ситуации, в которых стремление выжить заставляло их лихорадочно искать эффективные пути решения задачи своего спасения. Много оригинальных технологий при этом было придумано на поле брани, в дворцовых интригах, а также в процессе организации деятельности первых государственных образований. Особенно большими новаторами были преступники всех времен и народов, которые очень детально и технологично продумывали и реализовывали планы своих преступлений. По сути дела, они применяли социальное конструирование как искусство подготовки и свершения преступления.

Уже в античных заговорах, например, широко применяли разделение обязанностей между участниками и четкое планирование коллективных действий. Так, знаменитое убийство Юлия Цезаря, участниками которого были почти 60 человек, тщательно готовили. Заговорщики разработали план покушения в строгой тайне. Было решено убить Цезаря в день мартовских ид – 15 марта 44 г. до н. э., так как в этот день предполагалось проводить заседание сената, на котором он должен был присутствовать. Заговорщики собирались убить его на самом заседании в так называемой курии Помпея – помещении, где должно было проходить заседание. Довольно детально разрабатывался и сам сценарий этого убийства, в который были внесены коррективы из-за того, что возникла опасность разоблачения заговорщиков (кто-то из встречных передал Цезарю записку с доносом на заговорщиков, которую Цезарь, однако, не стал читать, поскольку своим опозданием задерживал открытие заседания), поэтому они вынуждены были действовать решительно. К Цезарю подошел и обратился с просьбой о своем изгнанном брате один из заговорщиков Тиллий Цимбр, а остальные участники толпились вокруг него. Все они, касаясь Цезаря руками и целуя его в грудь и голову, просили удовлетворить просьбу Цимбра. Когда же Цезарь, удивленный и рассерженный их навязчивостью, поднялся с места, Цимбр схватился рукой за край его пурпурной тоги и потянул ее к себе. Это был условленный знак. В ту же секунду стоявший позади Цезаря Каска выхватил из ножен меч и нанес ему первый удар в плечо. Тут вокруг Цезаря засверкали мечи, и все заговорщики бросились на него. Цезарю было нанесено 23 раны, но только две из них были смертельными. Охваченные ужасом сенаторы разбежались [29, с. 38-40].

В возникновении практических основ социально-технологического подхода трудно переоценить и возможности военного дела. Одно из ранних упоминаний о применении военной хитрости, с планированием действий, – описание Гомером Троянской войны в средине XIIIв. до н. э. После безуспешной осады греками Трои на протяжении 10 лет, они, наконец, разработали детальный и совершенно блестящий план: демонстративно сняли осаду города, а их корабли вышли в море и скрылись за горизонтом. На месте лагеря остался огромный деревянный конь, в котором укрылся греческий отряд во главе с Одиссеем. Троянцы, чтобы не гневить богов, втащили этого коня в город. Ночью греки вышли из него, перебили стражу и впустили своих воинов в город. Так под ударами хорошо продуманной технологии пал один из величайших городов древности.

Разработка и проведение сотен тысяч военных сражений также закладывали практические навыки подготовки и реализации социальных технологий. В военном деле не только широко применялись, но также и совершенствовались отдельные аспекты социальных технологий: постановка целей и их декомпозиция на конкретные задачи; выработка принципов воинского искусства. Все военные трактаты тех времен пестрят афористически сформулированными принципами военной стратегии и тактики. Так, древнекитайский воинский трактат "Сунь-цзы" [19, с. 13-14] содержит, пожалуй, самую первую систему принципов ("Если ты не можешь чего-нибудь, делай вид, что можешь"; "Приведи его в расстройство и бери его"; "Нападай на него, когда он не готов"). Показательна в этом отношении и военная технология А. Суворова, сформулированная в его "Науке побеждать": "Штыки, быстрота, внезапность"; "Пуля – дура, штык – молодец" и т. п.

Известны и другие примеры принципиальных основ построения военных технологий: 1) планирование действий, ведущих к достижению цели (например, ведение скифами войны против напавшего на них персидского царя Дария Iдемонстрирует умение предвидеть, постепенно изнурять противника и подво­дить его к поражению); 2) анализ динамики противоборства, учет множества факторов, которые влияют на исход войны; 3) построение систем деятельности всех участников, различных схем нападения, засады и обороны, а также управления войсками (интересна в этом смысле технология противоборства украинских казаков); 4) реализация технологий противоборства различных масштабов от мелких боев и локальных операций до мировых войн.

Вместе с тем, возникновение и развитие индустриальной цивилизации разрушило многие взгляды на прежние традиционные технологические формы и способствовало формирова­нию новых технологий, которые по мере раскручивания колеса истории приобретали все более нетрадиционный и динамичный характер. На первый план в становлении и развитии индустриального общества стали все больше выдвигаться различные капиталистические реформы. Что же касается Украины и России, то они значительно позже, чем западноевропейские страны, ступили на путь общественного реформирования. Наиболее известны в этом плане так называемые реформы Петра I, которые стали началом технологизации российского общества. При этом становление капитализма в России (в состав которой входила и Украина) проходило за счет массовых репрессий, уничтожения целых укладов жизни, а также за счет дальнейшего ограничения прав и свобод личности. В условиях слабости или фактического отсутствия гражданского общества реформы, которые в Европе шли снизу, от общества, как результат прорастания и выхода на поверхность новых социально-технологических укладов и новых способов общественного производства в борьбе со сложившимися укладами и способами производства, в Российской империи проводились сверху, в интересах верховной власти перед лицом внешней и внутренней угрозы. Эти реформы, как известно, осуществлялись посредством подавления гражданского общества и естественным образом порождали феномен отчуждения народа от власти. Поэтому и в Украине налицо особенное, ни с чем не сравнимое общественное развитие, в котором движение вперед парадоксально переплетается с подавлением прав и свободы граждан, а технический и социальный прогресс – с отчуждением общества от государства.

В результате такого исторического развития сложился своеобразный "русский путь" – от реформы к реформе. А поскольку для проведения реформ сверху, особенно внедрения нового, необходимо было усилить власть, то развитие отечественных производительных сил, сопровождаясь волнообразным усилением деспотизма на каждом витке истории, и шло в основном в сторону уничтожения институтов гражданского общества. Одним словом, реформы Петра Iзаморозили позитивные в целом процессы эмансипации частной собственности, особенно на самом массовом, крестьянском уровне. Подтверждение тому – разрушение права частного владения землей вследствие введения уравнительного подушного (вместо поземельного) налога на государственных крестьян. Со временем этот налог привел к ликвидации частного владения, а также ко все возрастающему вмешательству государства в частные дела крестьянства.

Своеобразие исторического пути развития России состояло еще и в том, что каждый раз следствием реформ оказывалась еще большая архаизация системы общественных отношений, а поток нововведений реанимировал в основном устаревшие и реакционные формы социальной жизни. Это приводило к замедлению общественных процессов, превращая Россию в страну постоянно догоняющего развития. Особенность этого пути состоит и в том, что догоняющие (в своей основе – насильственные) реформы, для проведения которых нужно усилить (хотя бы временно) авторитарно-деспотические начала государственной власти, приводили, в конечном счете, к долговременному укреплению деспотизма. В свою очередь вследствие замедленного из-за деспотического режима развития необходимы были новые реформы. Такие повторяющиеся циклы стали уже типологической особенностью исторического пути развития России, который формируется как отклонение от обычного исторического порядка, или как особый путь России. Что касается Украины, то ее пребывание в составе России, несомненно, наложило существенный отпечаток на все процессы ее исторического развития. Произойдет ли отход от российской схемы развития или нет – это один из основополагающих вопросов осмысления механизмов социальной технологизации украинского общества.

Социальные технологии Нового времени и современности стали не столько средствами сохранения традиций, сколько важнейшими инструментами постоянного обновления общественной системы. Им свойственна выработка нового знания и воплощение его в эффективные формы социальной жизнедеятельности. Если раньше технологические формы сменялись от цивилизации к цивилизации, от формации к формации, от эпохи к эпохе, то в XXв., когда обновление общественной жизни стало охватывать целые континенты, социальные технологии рождались и внедрялись постоянно; кроме того, сократились сроки их функционирования, благодаря чему научное знание постоянно проникает в общественный организм. Сфера же традиционных (рутинных) социальных технологий на современном этапе начинает постоянно и динамично су-

В ходе исторического общественного развития традициона­листские социальные технологии отнюдь не исчезают бесследно. Они постоянно модернизируются и совершенствуются, приобретая иное содержание, но, что весьма важно, уже перестают доминировать и занимать главное место в социально-технологическом укладе общества. Современные же социальные технологии, или модернистские, ориентированные на инновационный вектор общественного развития, занимают доминирующие позиции в социально-технологическом укладе современного общества.

Эти типы социальных технологий существенно отличаются друг от друга, прежде всего, по качественным параметрам (табл. 7). Переход от традиционалистских социальных технологий к модернистским составляет основное содержание социально-технологической революции, раскаты которой грохочут в небе социума начиная от Нового времени и до наших дней.

Таблица 7

Сравнительная характеристика традиционалистских и модернистских социальных технологий

Однако, осмысливая генезис и исторический путь развития практических основ социально-технологической деятельности, следует обратить внимание, во-первых, на то, что технологический подход к обществу сформировался в XXст. под воздействием индустриализации производства и научно-технической революции. Во-вторых, предпосылки технологического подхода в практической жизни общества появились уже в древних обществах, однако они носили фрагментарный и ненаучный характер. В-третьих, технологизация представляет собой не просто важную черту современного общества, а форму развития и функционирования в нем социальной жизни людей. В-четвертых, общество не может быть полностью технологизированным; в нем всегда будет оставаться широкая сфера вероятностного, спонтанного и нетехнологического развития определенных областей социальной жизнедеятельности.

Наряду с этим, значительное влияние на развитие практических основ социальной технологизации оказала концепция утопизма, под которой понимают общественно-политическое и духовное направление, отображающее идеальный общественный строй. Термин "утопия" происходит от названия одноименной книги Томаса Мора (1516). А само понятие "утопия" произошло от греческого слова и обозначает место или страну, которой не существует. По другой версии, этим термином называли "благословенную" страну. Это понятие стало в определенном смысле нарицательным для обозначения различных описаний вымышленной страны – образца общественного строя, а также в расширенном смысле – всех сочинений и трактатов, содержащих нереальные планы социальных преобразований. В истории человечества утопия как одна из своеобразных форм общественного сознания воплощала в себе осмысление социального идеала, критику существующего строя, стремление бежать от мрачной действительности, а также попытки предвосхитить будущее развитие человеческого общества.

Первоначально утопия тесно переплеталась с легендами о "золотом веке" или об "островах блаженных". В античный период и в эпоху Возрождения она приобрела преимущественно форму описания совершенных государств, якобы существующих где-то на земле либо существовавших в прошлом. Выдающийся вклад в социальную утопию внес великий греческий философ Платон, который, по сути дела, является основоположником доктрины идеального государства. Затем, в XVII-XVIIIвв., были широко распространены различные утопические трактаты и проекты социальных и политических реформ. Однако со срединыXIXв. утопия превратились в специфический жанр полемической литературы, посвященной проблеме социального идеала и моральных ценностей. Позже, уже вXXст., сформировался противоположный утопизму литературный жанр, который был направлен на борьбу с утопизмом и получивший название антиутопии.

Все утописты, начиная с Платона, конструировали свои модели идеальных обществ, а также разрабатывали технологии идеального регулирования социальных процессов. Особенно значительное влияние на формирование технологического отношения к обществу оказали Т. Мор, Т. Кампанелла, А. Сен-Симон, Ш. Фурье и Р. Оуэн. Последнего по праву можно считать одним из первых социальных экспериментаторов, или социальных инженеров, предугадавших многие направления социальных перемен, которые произошли в XXв.

Заслуга утопистов перед человечеством заключается в том, что, во-первых, они придали развитию практики социальных технологий гуманистический характер; во-вторых, предложи­ли сравнительно целостные модели технологизации общества; в-третьих, попытались воплотить в своих технологиях дости­жения современного им периода развития наук; в-четвертых, породили волну экспериментального поиска, которая до сих пор пробуждает различные дискуссии в обществоведении.

Отдельный аспект утопических технологий – естественно-исторические эксперименты по реализации марксистских и псевдомарксистских моделей развития общества. Огромный и трагический опыт таких экспериментов в бывшем СССР и других странах еще недостаточно осмыслен с точки зрения их технологизации, однако в общих чертах можно выделить следующие характерные признаки: 1) жесткая предопределенность и детерминированность, а также отсутствие вариабельности моделей развития общества; 2) абстрактная умозрительность реформ, их несоответствие здравому смыслу и накопленному цивилизацией социальному опыту; 3) патернализация всех сфер жизнедеятельности общества, их государственная центричность; 4) тоталитарная и авторитарная организация общества, а также массовые нарушения прав человека со стороны власти; 5) внедрение технологических моделей общественного развития по принципу "цель оправдывает средства" как оправдания даже самых масштабных и кровавых преступлений против человечности; 6) превращение их в некоторый идеал развития общественных систем.

Человечество извлекло из утопизма и трагические уроки. Один из них состоит в том, что социальные технологии, построенные на абстрактных теориях, не просто неэффективны, но зачастую приводят в практической их реализации к значительным потерям и социальным потрясениям. Не менее важен и другой урок, заключающийся в том, что для выполнения технологических преобразований общества необходима соответствующая моральная зрелость общественной системы. Но самое главное состоит в том, что новаторская социальная технология не должна разрушать основ человеческой цивилизации, как это происходило во время сталинских репрессий в бывшем СССР, а также культурной революции в Китае и в период массового геноцида в Кампучии.

Утопизм не исчезает из жизни общества. Он постоянно обновляет свои формы, так как практически всегда существуют порождающие его незрелые общественные отношения. В каждую историческую эпоху наблюдается обострение потребности в реформировании общественных систем, отставших от достижений человеческой цивилизации. И вполне естественно, что вследствие недостаточной компетентности, желания получить немедленный позитивный результат и в современных обществах еще нередко появляются утопические и прожектерские социальные технологии. Одним словом, если в обществе игнорируют рекомендации науки, а также не развиты демократия и мораль, то реализация социальных технологий может порождать и масштабные социальные конфликты и трагедии.